Милосердие выше справедливости (с)
Название: Летняя история Минка
Переводчик: Laora
Бета: Red Fir
Форма: перевод официальной истории (вторичный перевод с английского)
Канон: DRAMAtical Murder
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Размер: 4192 слова
Краткое содержание: постканон линии Минка; Аоба и Минк надевают юкаты, вспоминают Мидориджиму и смотрят на луну вместе
читать дальшеЯ хочу увидеть Минка.
Это желание вело меня; наконец я нашел его после долгих поисков... и вот уже чуть больше года мы живем вместе. Не так уж мало, хотя для меня время пролетело с поразительной скоростью. Весна промелькнула в мгновение ока, я даже привыкнуть не успел, и наступило лето.
Я рассказал бабушке обо всем, прежде чем покинуть остров. Сказал ей, что хочу найти Минка. Она была в ужасе, потому что я не знал, где мне его искать и не прогонит ли он меня, когда я его найду, но я настаивал, и в конце концов бабушка согласилась. Потом я встретился с Хагой-саном, объяснил ситуацию и сказал, что больше не смогу работать у него. Он дал мне бессрочный отпуск и предложил возвращаться в любое время. Хотя я причинял бабушке и Хаге-сану беспокойство из-за своего эгоизма, я был очень признателен им — они приняли мое решение. Я чувствовал себя неловко, потому что заставлял их волноваться, но... мои чувства не изменились. Получив поддержку важных для меня людей, я покинул остров в поисках Минка.
Я отправился на родину Минка и чудом сумел его отыскать. Мы поговорили, а потом, когда начали жить вместе, я вспомнил о бабушке. Не лучше ли для нас с Минком будет вернуться на Мидориджиму? Но я отказался от этой мысли, потому что верил: Минку следует оставаться здесь… тут его дом. Я понял это за время, которое мы провели вместе. Минк вернулся сюда после падения Овальной башни. Думаю, он решил жить и умереть тут. Его решение с тех пор не изменилось. Я верил, что родина — единственное место, где он сможет жить в мире. Общаться с ним было не всегда легко, но он стал куда мягче, чем раньше. Его больше не посещала беспричинная злость — он воспринимал происходящее как должное.
Поэтому постепенно я перестал говорить о возвращении на Мидориджиму. Если бы мы и приехали на остров, то ненадолго. Чтобы навестить бабушку, например... Бабушка говорила, что с ней все в порядке, но я переживал. Все же она жила совсем одна. Ей, наверное, было одиноко. Как и мне, если честно.
Я думал об этом снова и снова, и в итоге решил поехать на Мидориджиму один. Я сказал бабушке, что нашел Минка и хочу жить с ним. Она не особенно удивилась. Оказывается, она не ожидала, что я когда-либо вернусь на остров. Я почувствовал себя еще более одиноко, когда услышал это, и предложил установить в ее доме веб-камеру. Хотя мы могли говорить друг с другом, когда связывались посредством Койлов, бабушка их терпеть не могла, поэтому использовать видеочат взамен казалось хорошей идеей. Мы бы общались лицом к лицу даже на большом расстоянии друг от друга, и чувству одиночества пришлось бы удалиться несолоно хлебавши.
Хотя довольной бабушка не выглядела, она не возражала, поэтому я установил веб-камеру на ее компьютер в гостиной и научил бабушку пользоваться видеочатом. Потом я навестил Хагу-сана и кратко обрисовал ему положение дел. Он был удивлен, но кивнул и сказал, что решать мне. Я чувствовал себя неловко и поблагодарил его бесчисленное количество раз, но он только улыбнулся и сказал, чтобы я заглядывал.
На третий день после отъезда с Мидориджимы я связался с бабушкой через видеочат; ее настроение было куда лучше, чем раньше. Она спросила, как я, и что у меня нового; вопросы длились минут десять. Я предложил Минку поговорить с бабушкой, но он отказался. У него была своя причина: хотя внук Таэ жил с ним, он до сих пор не навестил ее с формальным визитом, то есть, повел себя невежливо. А значит, и говорить с ней не мог. Никогда не думал, что он будет так внимателен к вопросам этикета.
Проходил день за днем, и постепенно я привык к его способу жизни. Потом настала зима.
Тут она была куда суровее, чем в Японии. В Мидориджиме не шел снег, а здесь он выпадал каждый день, и холод просто ужасал. Особенно холодно было по утрам. Тем не менее, это был первый раз, когда я видел снег, и, несмотря на мороз, я почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Весна выдалась немногим теплее, но ночи по-прежнему оставались холодными. Тут даже времена года отличались, не только язык и культура.
Лето было жарким; солнечный свет слепил, зато по ночам становилось прохладно и хорошо. Сначала я не мог приспособиться к разнице в климате. Я уставал, даже когда выходил на краткое время, и, придя домой, без сил валился на диван. Минк посмеивался надо мной, но чувствовалось, что он беспокоится. Если я привыкну к тому, как он живет, я смогу остаться с ним. Хотя я подозревал, что на привыкание уйдет немало времени, эта мысль помогала мириться с климатическими трудностями.
***
В утро дня, когда я наконец привык к палящему летнему солнцу, мне пришла посылка из Японии. Отправителем могла быть только бабушка, и я убедился в этом, увидев знакомый адрес и имя на коробке. Коробка слегка потрепалась в долгом путешествии. Открыв посылку, я увидел японскую еду: мисо-суп, лапшу собу, приправы... а еще летнюю одежду, в том числе нижнее белье, юкату, веера, гэта и, наконец, письмо. Аккуратный почерк бабушки проливал свет на то, зачем она прислала мне все это: «Разве не приятно видеть знакомые вещи? Привет из Японии».
В коробке было два комплекта одежды и гэта. Один — моего размера, второй — куда больше. Бабушка позаботилась и об этом. Моя юката была серой с голубым узором, вторая — коричнeвой, ржавого цвета. Я был немного смущен; никогда не думал, что бабушка меня так хорошо понимает. И я, и Минк рано уходили на работу, поэтому нам было некогда разобраться с содержимым коробки… до времени после ужина.
Я приступил к работе на складе в самом близком от нашего дома городе и ходил туда около трех раз в неделю. Поначалу люди на складе были со мной неприветливы, но опыт работы, который я получил в Хейбоне, дал о себе знать; я справлялся и с рассортировкой товаров, и с уборкой, и со всем остальным. Отношение ко мне постепенно изменилось. Полиция в этой стране ела свой хлеб зря, поэтому ходить по ночам не следовало, даже парню. Я всегда был бдителен, и со мной ничего не случалось. Может, потому, что я и вправду привык к здешней жизни. Минк работал в магазине национальных товаров в городе чуть дальше. Обычно он изготавливал украшения и прочие изделия с символикой своего клана. Только ради этого магазина он ездил так далеко. Потом владелец предложил ему обучать молодых ремесленников. Украшения, которые изготавливал Минк, все как одно были хороши; некоторые из них, для волос, я носил каждый день. Я видел, как он делает их дома; никогда не думал, что такие большие руки могут справиться с тонкой работой над небольшими перьями или стеклянными бусинами. Эта работа раскрывала Минка с другой стороны. Хотя многие пытались подражать ему, в их изделиях всегда чего-то не хватало. Я это чувствовал.
После ужина мы открыли коробку.
— Бабушка нам кое-что прислала.
Минк стоял за мной с кружкой в руке и рассматривал содержимое посылки. Запах свежеприготовленного кофе плыл в воздухе. Моя кружка стояла на столе рядом.
— Немного японской еды, гэта и… Ах да, еще это…
Когда я вытащил юкату, Минк нахмурился.
— Юката?
— Да. Носил их раньше?
— Нет.
— Ну, бабушка прислала две~
Хотя я знал, что он будет возражать, я развернул большую юкату. От нее все еще пахло домом Серагаки.
— Посмотри, какая большая. Точно не для меня.
— …Да что ты говоришь.
Он опять нахмурился. Честно говоря, мне нравилось, когда он так поступал. Когда я видел его раздраженное лицо раньше, то не знал, что делать. Но теперь я лучше понимал его и знал, о чем он думает, поэтому больше не беспокоился. Сейчас я доверял ему достаточно, чтобы понимать его.
— Не хочешь примерить? Шучу…
Я добавил это «шучу», зная, что Минк будет недоволен, но он вдруг кивнул.
— …Э?
— Просто примерка, так? Идет.
— А… Ну давай.
Я был немного растерян. Я не ожидал, что он так легко согласится... Хотя и был рад. Я развернул юкату и набросил ему на плечи.
— Размер должен подойти…
— Я не знаю, как ее надевают.
— Я тебе покажу, не беспокойся.
— Не беспокоиться?
— Не беспокойся.
В том, как он переспросил, чувствовалось желание поддразнить. Минк вздохнул и поставил свою кружку на стол. Я не мог не волноваться, пока он раздевался. Обычно это он меня чему-то учил, я никогда этого не делал, поэтому, когда он сказал, что не умеет надевать юкату, я был готов помочь. Я взял кофе со стола, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, и отпил глоток, наблюдая, как Минк раздевается.
***
«Я сделаю это, не беспокойся».
...Вообще-то, я не знал, как надевают юкаты. Бабушка помогала мне с этим когда-то, но это было давно, я был ребенком и ничего не запомнил. Так что я не знал, как Минк будет выглядеть, а он продолжал смотреть с немым вопросом и поддразнивать редкими комментариями; словом, это был изнурительный процесс, и я почувствовал невероятное облегчение, когда мне удалось закончить. Лицо у Минка до сих пор было недоверчивое, кажется, его удивляли воротник и оби.
— Достаточно просторно. Так и должно быть?
— …Вроде того. У меня уже давненько не было практики, поэтому не особенно хорошо получилось.
— Думаешь?
— Да. И это тоже надень.
Я дал ему гэта, и он сузил глаза:
— Деревянные сандалии?
— Надевал их раньше?
— Никогда.
Минк с показным раздражением натянул гэта.
— Ну и как тебе?
— Ничего особенного…
Я отступил на шаг, чтобы видеть его с головы до ног. И… выглядел он потрясающе.
Юката действительно шла Минку. Казалось, будто она специально сшита для его мускулистых плеч и груди. Не было похоже, что он надел ее впервые.
— Ты замечательно выглядишь.
Он отложил свою одежду, пока я говорил, и склонил голову, когда услышал мой восхищенный вздох.
— Надень и свою, да поскорее.
— Э? Зачем?
— Сходим в одно место.
— Э?
Я смотрел на Минка в изумлении. Никак не ожидал подобного предложения.
— Мы уходим?
— Если не хочешь — забудь об этом.
Я не совсем понимал, в чем дело, но он сел в кресло, безмолвно советуя мне поторопиться с переодеванием. Я посмотрел на часы. Почти девять вечера. Куда он собрался идти в такое время?.. Я быстро надел юкату, натянул гэта и заткнул два веера сзади за свой оби.
— Я готов.
Минк встал из кресла и протянул ко мне руки, плотнее затягивая воротник.
— Завернулся.
— …Спасибо.
— Теперь волосы.
Он медленно пропустил пальцы сквозь мои волосы, украшенные его изделиями. Я догадался, что он хочет убрать мои волосы сам, поэтому сел в кресло спиной к нему. Его руки неторопливо скользнули по моей спине, бережно собирая пряди вместе. Минк говорил мне, что волосы — самая священная часть тела для его племени, поэтому в них нужно вплетать украшения. Он настаивал на том, чтобы я носил их каждый день. Его движения могли показаться грубыми, но он был очень осторожен. Иначе не смог бы выполнять свою работу. Он закончил заплетать мои волосы; я наслаждался процессом. Я подошел к окну и раздвинул занавески. Снаружи было совсем темно, так что я увидел собственное отражение в стекле. Все волосы кроме прядей у ушей были убраны назад при помощи ленты, украшенной перьями и стеклянными бусинами. Просто, но со вкусом, как все, что он делал.
— Спасибо. Я знал, что ты в этом хорош.
Наши взгляды в отражении на стекле встретились.
— Что сложного в том, чтобы убрать волосы?
— Я о ленте.
Минка, казалось, не особо заинтересовали мои слова; он отвернулся и направился к выходу.
— Не стой там, идем.
— А, подожди! Я тоже хочу убрать твои волосы.
— Мои волосы?
— Да, я помогу тебе с этим. Мы не так-то часто надеваем юкаты.
Минк повернулся ко мне, увидел выражение моего лица, оборвал не начатую речь на полуслове, вздохнул и уселся в кресло.
— Давай быстрее.
Хотя его тон приятным было не назвать, он улыбался. Со временем это напускное ворчание нравилось мне все больше и больше. Я взял за оба конца ремешок, расшитый бисером, и бережно перехватил им волнистые волосы Минка. Знакомый запах корицы щекотнул ноздри; хороший запах. У Минка было куда больше волос, чем у меня, они были мягкими и отлично лежали. Я собрал его волосы и зачесал их назад, туго стянув ремешком. Хотя до этого я множество раз помогал ему с прической и приобрел опыт, нужно было убедиться, что она не рассыпется.
— Так хорошо? Не слишком свободно?
— Нет.
Он кивнул в подтверждение своих слов, и я выдохнул.
— Пойдем.
Он повернулся и направился к двери, и я не мог не спросить:
— А что с Рураканом и Реном?
— Мы идем ненадолго. И Помощники нам не понадобятся.
— А, ну да…
Рен спал в моей комнате, Руракан — тоже. Если мы просто пройдемся, в них нет нужды.
Минк уже вышел за дверь, так что я поспешил за ним.
***
Снаружи было темно, а жар, накопленный за день, понемногу истаивал. Хотя в воздухе все еще оставалось тепло, было куда прохладнее, чем днем. Минк шел сквозь густой и темный лес с такой легкостью, будто мог видеть дорогу у себя под ногами. Ночной лес казался больше. Хотя я знал дорогу, здесь было легко заблудиться. Я ходил этим путем с Минком много раз, но никогда — ночью. Было сложно ориентироваться. Куда он меня ведет? Минк шел молча, не слишком быстрым шагом, чтобы я успевал за ним. Мы шли рядом с одинаковой скоростью. Теперь он всегда думал обо мне, и каждый раз я радовался проявлениям его заботы.
Звуки наших шагов — стук гэта — казались громче и отчетливее, чем раньше, пробуждая новое, но в то же время знакомое чувство. Минк знал о традиционной японской одежде, может, здесь и фестивали есть, как в Японии?
— У вас тоже есть летние фестивали?
Я спросил Минка, следуя за ним, и он обернулся.
— Да, но не такие, как в Японии.
— И какие же?
— Наши больше напоминают собрания. Каждый год люди из разных кланов собираются в национальной одежде, но я никогда не принимал участия.
— В национальной одежде? Значит, и у тебя такая есть?
— Да, только я ее больше не ношу.
Минк, наверное, думал, что я начну просить его надеть эту одежду. Облачение его клана… Я не мог представить, как оно выглядело и что значило для Минка. Я хотел бы узнать, поэтому продолжил:
— В следующий раз надень ее для меня.
— Хватит болтать… Мы пришли.
Он сказал это, многозначительно кивнув. В конце леса была скала. Ночное небо и горизонт были отлично видны, а еще сюда долетали непрошеные порывы ветра. Скала не казалась особенно большой. Справа от нее высилась стена из камней, справа находился большой плоский камень.
Минк подошел к камню, забрался на него и сел, прислонившись спиной к каменной стене. Я тоже собрался запрыгнуть на камень, но тут налетел сильный порыв ветра.
— Ох!
— Осторожно.
Мои волосы трепал ветер. Хотя место, где я стоял, казалось безопасным, колени у меня подрагивали. Сорваться можно было в любой момент. Я подождал, пока ветер стихнет, а потом взобрался наверх и сел рядом с Минком. Лесная прохлада остудила камень, я мог почувствовать это сквозь ткань юкаты. Устроившись поудобнее, я огляделся вокруг. Внушительная громада гор и бесконечный горизонт; ночью их контуры смазались, я мог видеть только смутные очертания. Я с сомнением глянул на Минка. Зачем мы пришли сюда? Но он только сидел, подняв голову, глядя в ночное небо, и, проследив за его взглядом, я мгновенно понял, почему он привел меня в это место.
Белая луна светила в центре чернильно-черного неба и казалась дырой в его поверхности; присмотревшись, я понял, что она пока не полная. Контраст между светом и темнотой зачаровывал, как на картине.
— …Очень красиво.
Минк едва слышно вздохнул и усмехнулся.
— Это лучшее место для того, чтобы увидеть луну. Хотя зимой она красивее, потому что небо чище, но зимой ветер холоднее. А сейчас просто прохладно. Лучшее время.
В голосе Минка звучали гордость и удовольствие, он выглядел почти счастливым. Не думаю, что кто-то еще заметил бы, но, когда Минк говорил о своей стране, его тон и выражение лица становились мягче. Я мог понять его любовь и гордость, потому что чувствовал то же самое к Мидориджиме. Но все же почему он привел меня посмотреть на луну? Когда я собрался спросить об этом, Минк повернул ко мне голову.
— В древней Японии был обычай смотреть на луну в это время года.
— Э, правда? Я думал, только осенью.
— Сотни лет назад.
— Сотни лет…
Я не знал, что в Японии был такой обычай, и даже предположить не мог, будто он знает. Когда у Минка было свободное время, он надевал очки и читал, и иногда учил меня чему-нибудь. Я знал, что у него широкий кругозор… но и подумать не мог, что он знает о древних обычаях Японии.
— В то время верили, что лунный цикл — это цикл смерти и возрождения. Люди смотрели на убывающую луну как на обозначение смерти.
— Смерть… и возрождение…
— Да.
Эти слова были значимыми и для меня, и для Минка… именно они связали нас вместе. Ресницы Минка слегка подрагивали, золотые глаза смотрели мне прямо в душу.
— В такие ночи, как эта, полная луна говорит о жизненной силе. Это — возрождение.
Я посмотрел в небо снова. Лунный свет дробился в ночных небесах, окруженный темнотой. Я мог понять, о чем говорит Минк, идею насчет полноты жизни. Луна убывает и прибывает; это — цикл смерти и возрождения, он повторяется раз за разом. Смерть нужна для возрождения, вместе они составляют одно целое. Я не мог не думать о том, как жил Минк, и о собственной жизни.
— Я вспомнил об обычае смотреть на луну, когда надел юкату. Вы надеваете национальную одежду, чтобы в ней посещать специальные фестивали?
— М-м, да. Вроде того.
— Луна прекрасна, даже когда она не совсем полная. Мы редко надеваем юкаты, так что я решил привести тебя сюда, посмотреть на луну.
Минк снова посмотрел на луну. Легкая улыбка появилась в уголках его губ, как раньше, когда он говорил о своей родине. Он хотел показать мне луну. Эта мысль вызывала у меня одновременно счастье и смущение. Я смотрел на профиль Минка, освещенный лунным светом; его голос звучал даже мягче, чем обычно и, кажется, я чувствовал «жизнь», о которой он говорил. Я решил использовать лунный свет как оправдание; наклонившись к Минку, я поцеловал его в уголок рта и тут же опустил взгляд.
— Что?
— Эм… как бы сказать… луна сегодня прекрасна.
Я был слишком смущен, чтобы еще что-то сделать, поэтому быстро отвернулся. Я хотел объяснить, но попросту не мог.
Я вытащил два веера из-за оби и обмахнул лицо, чтобы скрыть смущение. Второй веер я протянул Минку.
— Вот. Идут в комплекте с юкатами, попробуй!
Он приподнял брови и взял веер.
— Хотя тут так ветрено, что нам даже не нужно… а-а-ах!
Холодный порыв ветра подул на нас, заставив меня закрыть глаза и замолчать на половине фразы. Ветер был таким сильным, что кожа покрылась мурашками.
— …Они совершенно бесполезны.
Ветер прекратился, и я неловко рассмеялся. Минк посмотрел на меня с удивлением.
— Что с тобой сегодня?
— Ха-ха-ха…
Ветер перепутал пряди моих волос, я попытался закрепить их, но он сделал это вместо меня своими большими руками. И тут же отвернулся, так что я даже поблагодарить не успел. В этой спокойной атмосфере слова казались лишними, поэтому я тоже посмотрел на луну. Мы наблюдали за ней вместе, молча. В тишине можно было услышать, как ветер колышет кроны деревьев.
Было хорошо, спокойно. Я почувствовал что-то на своем плече и посмотрел вниз. Когда я увидел, что это было, то замер, не в силах шевельнуться. Минк, по-прежнему глядя на луну, осторожно меня обнял меня за плечи, привлекая к себе. Это нежное прикосновение заставило меня застыть; сладостное онемение наполнило тело. Сердце, казалось, вот-вот разорвется, так быстро оно забилось. Минк редко оказывал мне такие неприкрытые знаки внимания, так что я был очень взволнован.
Наверное, дело в луне. Я воспользовался шансом и облокотился на его плечо, хотя мои движения были скованными. Минк ничего не сказал, только начал поглаживать меня по волосам. Снова подул ветер, на этот раз не такой сильный, как раньше, скорее, нежный. Хотя ночь была прохладной, я чувствовал тепло Минка. Ощущать жар его тела и смотреть на луну… Я вдруг вспомнил фотографию, которую мне показывала бабушка, фото Мидориджимы, сделанное с самой высокой точки.
Это фото было сделано ночью. Можно было увидеть белые песчаные пляжи, темный океан и яркую луну в небе. Лунный свет освещал волны океана, а луна отражалась в них. Это было прекрасно. Мидориджима сильно изменилась под властью Тоэ, но луна осталась такой же прекрасной, как на любом фото. Мне хотелось бы посмотреть на нее вместе с Минком.
— ...Эй. Давай поедем на Мидориджиму как-нибудь и посмотрим на луну там, — пробормотал я негромко.
Минк посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Зачем?
— Луна здесь очень красива. Она напоминает мне луну на Мидориджиме. Я видел ее на старой фотографии, и она сейчас совсем другая, но… луна на Мидориджиме тоже красива. Ты поймешь, если посмотришь. Есть места, откуда ее хорошо видно, и можно полюбоваться... наверняка.
Минк молча смотрел на меня. Потом он перевел взгляд на луну.
— Да, ты прав.
Минк точно понял, о чем я; неважно, сколько всего изменилось, все равно остаются постоянные величины. Где бы ты ни был, чувства, которые испытываешь к родине и когда смотришь на луну, остаются неизменными. Эти мгновения тоже, даже когда пройдут, навсегда останутся жить в нас.
Больше ничего не говоря, мы в молчании смотрели на луну.
Переводчик: Laora
Бета: Red Fir
Форма: перевод официальной истории (вторичный перевод с английского)
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринги/персонажи:
Минк/
Серагаки Аоба
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Размер: 4192 слова
Краткое содержание: постканон линии Минка; Аоба и Минк надевают юкаты, вспоминают Мидориджиму и смотрят на луну вместе
читать дальшеЯ хочу увидеть Минка.
Это желание вело меня; наконец я нашел его после долгих поисков... и вот уже чуть больше года мы живем вместе. Не так уж мало, хотя для меня время пролетело с поразительной скоростью. Весна промелькнула в мгновение ока, я даже привыкнуть не успел, и наступило лето.
Я рассказал бабушке обо всем, прежде чем покинуть остров. Сказал ей, что хочу найти Минка. Она была в ужасе, потому что я не знал, где мне его искать и не прогонит ли он меня, когда я его найду, но я настаивал, и в конце концов бабушка согласилась. Потом я встретился с Хагой-саном, объяснил ситуацию и сказал, что больше не смогу работать у него. Он дал мне бессрочный отпуск и предложил возвращаться в любое время. Хотя я причинял бабушке и Хаге-сану беспокойство из-за своего эгоизма, я был очень признателен им — они приняли мое решение. Я чувствовал себя неловко, потому что заставлял их волноваться, но... мои чувства не изменились. Получив поддержку важных для меня людей, я покинул остров в поисках Минка.
Я отправился на родину Минка и чудом сумел его отыскать. Мы поговорили, а потом, когда начали жить вместе, я вспомнил о бабушке. Не лучше ли для нас с Минком будет вернуться на Мидориджиму? Но я отказался от этой мысли, потому что верил: Минку следует оставаться здесь… тут его дом. Я понял это за время, которое мы провели вместе. Минк вернулся сюда после падения Овальной башни. Думаю, он решил жить и умереть тут. Его решение с тех пор не изменилось. Я верил, что родина — единственное место, где он сможет жить в мире. Общаться с ним было не всегда легко, но он стал куда мягче, чем раньше. Его больше не посещала беспричинная злость — он воспринимал происходящее как должное.
Поэтому постепенно я перестал говорить о возвращении на Мидориджиму. Если бы мы и приехали на остров, то ненадолго. Чтобы навестить бабушку, например... Бабушка говорила, что с ней все в порядке, но я переживал. Все же она жила совсем одна. Ей, наверное, было одиноко. Как и мне, если честно.
Я думал об этом снова и снова, и в итоге решил поехать на Мидориджиму один. Я сказал бабушке, что нашел Минка и хочу жить с ним. Она не особенно удивилась. Оказывается, она не ожидала, что я когда-либо вернусь на остров. Я почувствовал себя еще более одиноко, когда услышал это, и предложил установить в ее доме веб-камеру. Хотя мы могли говорить друг с другом, когда связывались посредством Койлов, бабушка их терпеть не могла, поэтому использовать видеочат взамен казалось хорошей идеей. Мы бы общались лицом к лицу даже на большом расстоянии друг от друга, и чувству одиночества пришлось бы удалиться несолоно хлебавши.
Хотя довольной бабушка не выглядела, она не возражала, поэтому я установил веб-камеру на ее компьютер в гостиной и научил бабушку пользоваться видеочатом. Потом я навестил Хагу-сана и кратко обрисовал ему положение дел. Он был удивлен, но кивнул и сказал, что решать мне. Я чувствовал себя неловко и поблагодарил его бесчисленное количество раз, но он только улыбнулся и сказал, чтобы я заглядывал.
На третий день после отъезда с Мидориджимы я связался с бабушкой через видеочат; ее настроение было куда лучше, чем раньше. Она спросила, как я, и что у меня нового; вопросы длились минут десять. Я предложил Минку поговорить с бабушкой, но он отказался. У него была своя причина: хотя внук Таэ жил с ним, он до сих пор не навестил ее с формальным визитом, то есть, повел себя невежливо. А значит, и говорить с ней не мог. Никогда не думал, что он будет так внимателен к вопросам этикета.
Проходил день за днем, и постепенно я привык к его способу жизни. Потом настала зима.
Тут она была куда суровее, чем в Японии. В Мидориджиме не шел снег, а здесь он выпадал каждый день, и холод просто ужасал. Особенно холодно было по утрам. Тем не менее, это был первый раз, когда я видел снег, и, несмотря на мороз, я почувствовал себя по-настоящему счастливым.
Весна выдалась немногим теплее, но ночи по-прежнему оставались холодными. Тут даже времена года отличались, не только язык и культура.
Лето было жарким; солнечный свет слепил, зато по ночам становилось прохладно и хорошо. Сначала я не мог приспособиться к разнице в климате. Я уставал, даже когда выходил на краткое время, и, придя домой, без сил валился на диван. Минк посмеивался надо мной, но чувствовалось, что он беспокоится. Если я привыкну к тому, как он живет, я смогу остаться с ним. Хотя я подозревал, что на привыкание уйдет немало времени, эта мысль помогала мириться с климатическими трудностями.
***
В утро дня, когда я наконец привык к палящему летнему солнцу, мне пришла посылка из Японии. Отправителем могла быть только бабушка, и я убедился в этом, увидев знакомый адрес и имя на коробке. Коробка слегка потрепалась в долгом путешествии. Открыв посылку, я увидел японскую еду: мисо-суп, лапшу собу, приправы... а еще летнюю одежду, в том числе нижнее белье, юкату, веера, гэта и, наконец, письмо. Аккуратный почерк бабушки проливал свет на то, зачем она прислала мне все это: «Разве не приятно видеть знакомые вещи? Привет из Японии».
В коробке было два комплекта одежды и гэта. Один — моего размера, второй — куда больше. Бабушка позаботилась и об этом. Моя юката была серой с голубым узором, вторая — коричнeвой, ржавого цвета. Я был немного смущен; никогда не думал, что бабушка меня так хорошо понимает. И я, и Минк рано уходили на работу, поэтому нам было некогда разобраться с содержимым коробки… до времени после ужина.
Я приступил к работе на складе в самом близком от нашего дома городе и ходил туда около трех раз в неделю. Поначалу люди на складе были со мной неприветливы, но опыт работы, который я получил в Хейбоне, дал о себе знать; я справлялся и с рассортировкой товаров, и с уборкой, и со всем остальным. Отношение ко мне постепенно изменилось. Полиция в этой стране ела свой хлеб зря, поэтому ходить по ночам не следовало, даже парню. Я всегда был бдителен, и со мной ничего не случалось. Может, потому, что я и вправду привык к здешней жизни. Минк работал в магазине национальных товаров в городе чуть дальше. Обычно он изготавливал украшения и прочие изделия с символикой своего клана. Только ради этого магазина он ездил так далеко. Потом владелец предложил ему обучать молодых ремесленников. Украшения, которые изготавливал Минк, все как одно были хороши; некоторые из них, для волос, я носил каждый день. Я видел, как он делает их дома; никогда не думал, что такие большие руки могут справиться с тонкой работой над небольшими перьями или стеклянными бусинами. Эта работа раскрывала Минка с другой стороны. Хотя многие пытались подражать ему, в их изделиях всегда чего-то не хватало. Я это чувствовал.
После ужина мы открыли коробку.
— Бабушка нам кое-что прислала.
Минк стоял за мной с кружкой в руке и рассматривал содержимое посылки. Запах свежеприготовленного кофе плыл в воздухе. Моя кружка стояла на столе рядом.
— Немного японской еды, гэта и… Ах да, еще это…
Когда я вытащил юкату, Минк нахмурился.
— Юката?
— Да. Носил их раньше?
— Нет.
— Ну, бабушка прислала две~
Хотя я знал, что он будет возражать, я развернул большую юкату. От нее все еще пахло домом Серагаки.
— Посмотри, какая большая. Точно не для меня.
— …Да что ты говоришь.
Он опять нахмурился. Честно говоря, мне нравилось, когда он так поступал. Когда я видел его раздраженное лицо раньше, то не знал, что делать. Но теперь я лучше понимал его и знал, о чем он думает, поэтому больше не беспокоился. Сейчас я доверял ему достаточно, чтобы понимать его.
— Не хочешь примерить? Шучу…
Я добавил это «шучу», зная, что Минк будет недоволен, но он вдруг кивнул.
— …Э?
— Просто примерка, так? Идет.
— А… Ну давай.
Я был немного растерян. Я не ожидал, что он так легко согласится... Хотя и был рад. Я развернул юкату и набросил ему на плечи.
— Размер должен подойти…
— Я не знаю, как ее надевают.
— Я тебе покажу, не беспокойся.
— Не беспокоиться?
— Не беспокойся.
В том, как он переспросил, чувствовалось желание поддразнить. Минк вздохнул и поставил свою кружку на стол. Я не мог не волноваться, пока он раздевался. Обычно это он меня чему-то учил, я никогда этого не делал, поэтому, когда он сказал, что не умеет надевать юкату, я был готов помочь. Я взял кофе со стола, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами, и отпил глоток, наблюдая, как Минк раздевается.
***
«Я сделаю это, не беспокойся».
...Вообще-то, я не знал, как надевают юкаты. Бабушка помогала мне с этим когда-то, но это было давно, я был ребенком и ничего не запомнил. Так что я не знал, как Минк будет выглядеть, а он продолжал смотреть с немым вопросом и поддразнивать редкими комментариями; словом, это был изнурительный процесс, и я почувствовал невероятное облегчение, когда мне удалось закончить. Лицо у Минка до сих пор было недоверчивое, кажется, его удивляли воротник и оби.
— Достаточно просторно. Так и должно быть?
— …Вроде того. У меня уже давненько не было практики, поэтому не особенно хорошо получилось.
— Думаешь?
— Да. И это тоже надень.
Я дал ему гэта, и он сузил глаза:
— Деревянные сандалии?
— Надевал их раньше?
— Никогда.
Минк с показным раздражением натянул гэта.
— Ну и как тебе?
— Ничего особенного…
Я отступил на шаг, чтобы видеть его с головы до ног. И… выглядел он потрясающе.
Юката действительно шла Минку. Казалось, будто она специально сшита для его мускулистых плеч и груди. Не было похоже, что он надел ее впервые.
— Ты замечательно выглядишь.
Он отложил свою одежду, пока я говорил, и склонил голову, когда услышал мой восхищенный вздох.
— Надень и свою, да поскорее.
— Э? Зачем?
— Сходим в одно место.
— Э?
Я смотрел на Минка в изумлении. Никак не ожидал подобного предложения.
— Мы уходим?
— Если не хочешь — забудь об этом.
Я не совсем понимал, в чем дело, но он сел в кресло, безмолвно советуя мне поторопиться с переодеванием. Я посмотрел на часы. Почти девять вечера. Куда он собрался идти в такое время?.. Я быстро надел юкату, натянул гэта и заткнул два веера сзади за свой оби.
— Я готов.
Минк встал из кресла и протянул ко мне руки, плотнее затягивая воротник.
— Завернулся.
— …Спасибо.
— Теперь волосы.
Он медленно пропустил пальцы сквозь мои волосы, украшенные его изделиями. Я догадался, что он хочет убрать мои волосы сам, поэтому сел в кресло спиной к нему. Его руки неторопливо скользнули по моей спине, бережно собирая пряди вместе. Минк говорил мне, что волосы — самая священная часть тела для его племени, поэтому в них нужно вплетать украшения. Он настаивал на том, чтобы я носил их каждый день. Его движения могли показаться грубыми, но он был очень осторожен. Иначе не смог бы выполнять свою работу. Он закончил заплетать мои волосы; я наслаждался процессом. Я подошел к окну и раздвинул занавески. Снаружи было совсем темно, так что я увидел собственное отражение в стекле. Все волосы кроме прядей у ушей были убраны назад при помощи ленты, украшенной перьями и стеклянными бусинами. Просто, но со вкусом, как все, что он делал.
— Спасибо. Я знал, что ты в этом хорош.
Наши взгляды в отражении на стекле встретились.
— Что сложного в том, чтобы убрать волосы?
— Я о ленте.
Минка, казалось, не особо заинтересовали мои слова; он отвернулся и направился к выходу.
— Не стой там, идем.
— А, подожди! Я тоже хочу убрать твои волосы.
— Мои волосы?
— Да, я помогу тебе с этим. Мы не так-то часто надеваем юкаты.
Минк повернулся ко мне, увидел выражение моего лица, оборвал не начатую речь на полуслове, вздохнул и уселся в кресло.
— Давай быстрее.
Хотя его тон приятным было не назвать, он улыбался. Со временем это напускное ворчание нравилось мне все больше и больше. Я взял за оба конца ремешок, расшитый бисером, и бережно перехватил им волнистые волосы Минка. Знакомый запах корицы щекотнул ноздри; хороший запах. У Минка было куда больше волос, чем у меня, они были мягкими и отлично лежали. Я собрал его волосы и зачесал их назад, туго стянув ремешком. Хотя до этого я множество раз помогал ему с прической и приобрел опыт, нужно было убедиться, что она не рассыпется.
— Так хорошо? Не слишком свободно?
— Нет.
Он кивнул в подтверждение своих слов, и я выдохнул.
— Пойдем.
Он повернулся и направился к двери, и я не мог не спросить:
— А что с Рураканом и Реном?
— Мы идем ненадолго. И Помощники нам не понадобятся.
— А, ну да…
Рен спал в моей комнате, Руракан — тоже. Если мы просто пройдемся, в них нет нужды.
Минк уже вышел за дверь, так что я поспешил за ним.
***
Снаружи было темно, а жар, накопленный за день, понемногу истаивал. Хотя в воздухе все еще оставалось тепло, было куда прохладнее, чем днем. Минк шел сквозь густой и темный лес с такой легкостью, будто мог видеть дорогу у себя под ногами. Ночной лес казался больше. Хотя я знал дорогу, здесь было легко заблудиться. Я ходил этим путем с Минком много раз, но никогда — ночью. Было сложно ориентироваться. Куда он меня ведет? Минк шел молча, не слишком быстрым шагом, чтобы я успевал за ним. Мы шли рядом с одинаковой скоростью. Теперь он всегда думал обо мне, и каждый раз я радовался проявлениям его заботы.
Звуки наших шагов — стук гэта — казались громче и отчетливее, чем раньше, пробуждая новое, но в то же время знакомое чувство. Минк знал о традиционной японской одежде, может, здесь и фестивали есть, как в Японии?
— У вас тоже есть летние фестивали?
Я спросил Минка, следуя за ним, и он обернулся.
— Да, но не такие, как в Японии.
— И какие же?
— Наши больше напоминают собрания. Каждый год люди из разных кланов собираются в национальной одежде, но я никогда не принимал участия.
— В национальной одежде? Значит, и у тебя такая есть?
— Да, только я ее больше не ношу.
Минк, наверное, думал, что я начну просить его надеть эту одежду. Облачение его клана… Я не мог представить, как оно выглядело и что значило для Минка. Я хотел бы узнать, поэтому продолжил:
— В следующий раз надень ее для меня.
— Хватит болтать… Мы пришли.
Он сказал это, многозначительно кивнув. В конце леса была скала. Ночное небо и горизонт были отлично видны, а еще сюда долетали непрошеные порывы ветра. Скала не казалась особенно большой. Справа от нее высилась стена из камней, справа находился большой плоский камень.
Минк подошел к камню, забрался на него и сел, прислонившись спиной к каменной стене. Я тоже собрался запрыгнуть на камень, но тут налетел сильный порыв ветра.
— Ох!
— Осторожно.
Мои волосы трепал ветер. Хотя место, где я стоял, казалось безопасным, колени у меня подрагивали. Сорваться можно было в любой момент. Я подождал, пока ветер стихнет, а потом взобрался наверх и сел рядом с Минком. Лесная прохлада остудила камень, я мог почувствовать это сквозь ткань юкаты. Устроившись поудобнее, я огляделся вокруг. Внушительная громада гор и бесконечный горизонт; ночью их контуры смазались, я мог видеть только смутные очертания. Я с сомнением глянул на Минка. Зачем мы пришли сюда? Но он только сидел, подняв голову, глядя в ночное небо, и, проследив за его взглядом, я мгновенно понял, почему он привел меня в это место.
Белая луна светила в центре чернильно-черного неба и казалась дырой в его поверхности; присмотревшись, я понял, что она пока не полная. Контраст между светом и темнотой зачаровывал, как на картине.
— …Очень красиво.
Минк едва слышно вздохнул и усмехнулся.
— Это лучшее место для того, чтобы увидеть луну. Хотя зимой она красивее, потому что небо чище, но зимой ветер холоднее. А сейчас просто прохладно. Лучшее время.
В голосе Минка звучали гордость и удовольствие, он выглядел почти счастливым. Не думаю, что кто-то еще заметил бы, но, когда Минк говорил о своей стране, его тон и выражение лица становились мягче. Я мог понять его любовь и гордость, потому что чувствовал то же самое к Мидориджиме. Но все же почему он привел меня посмотреть на луну? Когда я собрался спросить об этом, Минк повернул ко мне голову.
— В древней Японии был обычай смотреть на луну в это время года.
— Э, правда? Я думал, только осенью.
— Сотни лет назад.
— Сотни лет…
Я не знал, что в Японии был такой обычай, и даже предположить не мог, будто он знает. Когда у Минка было свободное время, он надевал очки и читал, и иногда учил меня чему-нибудь. Я знал, что у него широкий кругозор… но и подумать не мог, что он знает о древних обычаях Японии.
— В то время верили, что лунный цикл — это цикл смерти и возрождения. Люди смотрели на убывающую луну как на обозначение смерти.
— Смерть… и возрождение…
— Да.
Эти слова были значимыми и для меня, и для Минка… именно они связали нас вместе. Ресницы Минка слегка подрагивали, золотые глаза смотрели мне прямо в душу.
— В такие ночи, как эта, полная луна говорит о жизненной силе. Это — возрождение.
Я посмотрел в небо снова. Лунный свет дробился в ночных небесах, окруженный темнотой. Я мог понять, о чем говорит Минк, идею насчет полноты жизни. Луна убывает и прибывает; это — цикл смерти и возрождения, он повторяется раз за разом. Смерть нужна для возрождения, вместе они составляют одно целое. Я не мог не думать о том, как жил Минк, и о собственной жизни.
— Я вспомнил об обычае смотреть на луну, когда надел юкату. Вы надеваете национальную одежду, чтобы в ней посещать специальные фестивали?
— М-м, да. Вроде того.
— Луна прекрасна, даже когда она не совсем полная. Мы редко надеваем юкаты, так что я решил привести тебя сюда, посмотреть на луну.
Минк снова посмотрел на луну. Легкая улыбка появилась в уголках его губ, как раньше, когда он говорил о своей родине. Он хотел показать мне луну. Эта мысль вызывала у меня одновременно счастье и смущение. Я смотрел на профиль Минка, освещенный лунным светом; его голос звучал даже мягче, чем обычно и, кажется, я чувствовал «жизнь», о которой он говорил. Я решил использовать лунный свет как оправдание; наклонившись к Минку, я поцеловал его в уголок рта и тут же опустил взгляд.
— Что?
— Эм… как бы сказать… луна сегодня прекрасна.
Я был слишком смущен, чтобы еще что-то сделать, поэтому быстро отвернулся. Я хотел объяснить, но попросту не мог.
Я вытащил два веера из-за оби и обмахнул лицо, чтобы скрыть смущение. Второй веер я протянул Минку.
— Вот. Идут в комплекте с юкатами, попробуй!
Он приподнял брови и взял веер.
— Хотя тут так ветрено, что нам даже не нужно… а-а-ах!
Холодный порыв ветра подул на нас, заставив меня закрыть глаза и замолчать на половине фразы. Ветер был таким сильным, что кожа покрылась мурашками.
— …Они совершенно бесполезны.
Ветер прекратился, и я неловко рассмеялся. Минк посмотрел на меня с удивлением.
— Что с тобой сегодня?
— Ха-ха-ха…
Ветер перепутал пряди моих волос, я попытался закрепить их, но он сделал это вместо меня своими большими руками. И тут же отвернулся, так что я даже поблагодарить не успел. В этой спокойной атмосфере слова казались лишними, поэтому я тоже посмотрел на луну. Мы наблюдали за ней вместе, молча. В тишине можно было услышать, как ветер колышет кроны деревьев.
Было хорошо, спокойно. Я почувствовал что-то на своем плече и посмотрел вниз. Когда я увидел, что это было, то замер, не в силах шевельнуться. Минк, по-прежнему глядя на луну, осторожно меня обнял меня за плечи, привлекая к себе. Это нежное прикосновение заставило меня застыть; сладостное онемение наполнило тело. Сердце, казалось, вот-вот разорвется, так быстро оно забилось. Минк редко оказывал мне такие неприкрытые знаки внимания, так что я был очень взволнован.
Наверное, дело в луне. Я воспользовался шансом и облокотился на его плечо, хотя мои движения были скованными. Минк ничего не сказал, только начал поглаживать меня по волосам. Снова подул ветер, на этот раз не такой сильный, как раньше, скорее, нежный. Хотя ночь была прохладной, я чувствовал тепло Минка. Ощущать жар его тела и смотреть на луну… Я вдруг вспомнил фотографию, которую мне показывала бабушка, фото Мидориджимы, сделанное с самой высокой точки.
Это фото было сделано ночью. Можно было увидеть белые песчаные пляжи, темный океан и яркую луну в небе. Лунный свет освещал волны океана, а луна отражалась в них. Это было прекрасно. Мидориджима сильно изменилась под властью Тоэ, но луна осталась такой же прекрасной, как на любом фото. Мне хотелось бы посмотреть на нее вместе с Минком.
— ...Эй. Давай поедем на Мидориджиму как-нибудь и посмотрим на луну там, — пробормотал я негромко.
Минк посмотрел на меня с некоторым удивлением.
— Зачем?
— Луна здесь очень красива. Она напоминает мне луну на Мидориджиме. Я видел ее на старой фотографии, и она сейчас совсем другая, но… луна на Мидориджиме тоже красива. Ты поймешь, если посмотришь. Есть места, откуда ее хорошо видно, и можно полюбоваться... наверняка.
Минк молча смотрел на меня. Потом он перевел взгляд на луну.
— Да, ты прав.
Минк точно понял, о чем я; неважно, сколько всего изменилось, все равно остаются постоянные величины. Где бы ты ни был, чувства, которые испытываешь к родине и когда смотришь на луну, остаются неизменными. Эти мгновения тоже, даже когда пройдут, навсегда останутся жить в нас.
Больше ничего не говоря, мы в молчании смотрели на луну.
@темы: переводы, DRAMAtical Murder, G – PG-13, официальные материалы
-
-
05.06.2015 в 23:33-
-
06.06.2015 в 07:32