Очерк.)

[Laora]

Название: Togainu no Chi: об аниме скромном замолвите слово
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: фандомная аналитика
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: основные
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 2036 слов
Примечания: вся информация почерпнута непосредственно из аниме и игры; статья содержит спойлеры

Поскольку «Togainu no Chi» — единственная из игр от Nitro+CHiRAL, удостоенная того, чтобы по ее мотивам нарисовали аниме, она является наиболее известной. Впрочем, далеко не все люди, смотревшие аниме, знакомы с игрой, и не всем она при более близком знакомстве нравится. У тех же, кто смотрел аниме после прохождения игры, обратная ситуация: редко можно встретить страстного поклонника игры, который так же страстно обожал бы аниме.

В действительности аниме и игру очень сложно сравнивать. Они ориентированы на разную аудиторию. Это похоже на фильм, поставленный по мотивам книги: кому-то больше нравится фильм, кому-то — книга. Бывает, что по заурядной книге ставят великолепный фильм. Но чаще все происходит с точностью до наоборот. Об успешности фильма, снятого по мотивам книги, можно судить исходя из того, насколько он «зашел» людям, с каноном незнакомым. И в этом плане аниме «Togainu no Chi» скорее не удалось. Бюджет последних серий сильно урезали, сценарий торопливо «свернули» — все из-за того, что проект себя не окупил.

Однако, если судить об успешности фильма, снятого по книге, по количеству людей, которые после просмотра эту самую книгу прочитали, то проект с аниме «Togainu no Chi» можно считать удачным. Иными словами, то, что не принесло особенной выгоде студии, принесло еще какую выгоду Nitro+CHiRAL, и автор этой статьи живое тому доказательство.

Аниме недоговаривает. В нем сказано именно столько, сколько нужно, чтобы заинтересовать, и в этом плане первые десять серий отличаются на редкость толковым сценарием. Они легко смотрятся, в них нет совсем уж «непонятных» моментов. Можно жаловаться на недостаток кровавых сцен (вырезанных из аниме по причине цензуры, в игре их хватало) или переизбыток соплей (взятых из игры тоже не в полной мере; например, Кейске в игре влюблен в Акиру, а не считает его другом, и его суетливые метания в этом контексте воспринимаются совершенно иначе), но сюжет передан на «ура».

Первые шесть серий аниме отображают общий маршрут игры. Такеру, в игре практически незаметный, неожиданно выходит на первый план. Ему начинаешь сочувствовать. А еще на первый план выходит Шики, до которого в самой игре нужно еще добраться. В аниме он триумфально появляется в первой же серии. Но еще раньше на экране появляется и вовсе супернедоступный в игре Нано. Более того, он комментирует начало каждой из первых семи серий (видимо, их бюджет еще не был урезан). Это, без сомнения, удачная находка сценаристов, ведь то, что Нано стоит за всем происходящим в Тошиме, не вполне ясно даже из игры. Аниме терпеливо подводит зрителя именно к этому выводу. Уж слишком много Нано говорит о Тошиме, слишком хорошо знает, что в ней творится, слишком удачно косит под бога в миниатюре.

После шестой серии начинается самое сложное. Если до этих пор можно было взять голый сюжет, по ходу дела сократив или вовсе убрав ненужные детали, вроде телефона Эммы у Акиры, теперь зрителю предстоит вступить в шаткое царство компиляции. Последние шесть серий совмещают моменты из абсолютно всех путей. Присутствуют намеки на пейринги Акиры с кем угодно, в том числе с персонажами из «бонусных» плохих концовок. А вот общий сюжет за счет попыток сочетать несочетаемое начинает заметно сбоить. То, что в игре разворачивается постепенно, в аниме подается одним пакетом. Закономерный итог: переизбыток информации. Канонисты, возможно, заметят и оценят, новички вряд ли поймут все с первого раза.

Тем не менее, до 10-ой серии включительно сценарий все же как-то выруливал. Акира утихомирил Кейске (что ему в игре удалось только в линии самого Кейске… и еще в линии Нано), побывал в церкви с Мотоми, выслушал рассказы того о жене и сыне и даже посидел на кровати, на которой в линии Мотоми происходила высокорейтинговая сцена; вытащил Рина с Арены, попутно выяснив, что Шики — Иль Ре Тошимы, и потом убедил Рина жить дальше (все это в игре происходит только в линии Рина); вспомнил, что нож ему подарил Нано, и узнал, почему Шики Нано ненавидит. Мелькали также моменты с Гунджи (подробнее см. 10-ую серию) и Арбитро, который и в аниме пытался заманить к себе Акиру. В аниме Акира действовал решительнее, чем в игре, и незамедлительно сбежал.

После десятой серии сценарий приказал долго жить. Во-первых, Шики неожиданно стал главзлодеем и основным противником Акиры. Аниме из сенен-айного превратилось в сенен чистой воды: и Рина в ногу ранил Шики, а не Акира, как это было в игре, и Кейске он убил, а не случайная пуля. Другие персонажи, наоборот, проявили редкостное благородство. Особенно Мотоми. В аниме он не просто не душит Акиру (как делал в своей линии), но и не появляется в самый неподходящий момент с пистолетом и проповедями насчет вреда генетических мутаций. Он тут вообще пистолетом не пользуется. В таком же «обеленном» ракурсе перед зрителями предстает Нано. Он помогает Акире исключительно по доброте душевной, без корыстных целей вроде посягательств на его тело, и даже дерется с напившимся его крови Шики вместо того, чтобы позволить себя запросто убить. Драка у них, кстати, в аниме вышла очень стремная… В целом, такая «черно-белость» не идет на пользу сценарию и себя не оправдывает. Обоснуи вроде «он плохой, потому что плохой» или «он хороший, потому что хороший» всегда выглядят неубедительно. С другой стороны, вдаваться в подробности у сценаристов, видимо, попросту не было времени.

Во-вторых, совершенно непонятно, что в дальнейшем случилось с персонажами. Неясно, умер ли Нано, что произошло с Арбитро и карателями (в линии Шики последний успешно их перерезал, в аниме ничего такого не показали), почему Акира в той самой спецовке, которую в игре носил только в хорошей концовке Кейске, как Мотоми ухитрился стать журналистом, почему повзрослевший Рин потерял ногу и каким образом вся эта братия общается. А еще непонятно, откуда у Акиры катана. В истинном конце Шики ее возникновение логично и понятно, но в аниме далеко не тот случай. Шики, успевший напиться крови Нано, вероятно, стал главой Тошимы. Подчиненных у него не наблюдается, зато есть чемодан с лайном; почему Акира решил с таким одиноким Шики драться — тайна, покрытая мраком. А ведь это финальный момент аниме, который, по идее, должен был прояснить смысл всего произведения. Вместо этого непосвященные зрители оказались в совершенных непонятках.

В-третьих, недостаток логики сценаристы постарались компенсировать фансервисом. В последних двух сериях мужские обнаженные тела так и мелькают. Несть им числа: Рин, Мотоми, Нано… даже Шики.

Впрочем, неуместный фансервис при первом просмотре не особенно лезет в глаза. Неудивительно, что зрители мужского пола (а таких, несмотря на заявленный в жанре сенен-ай, набралось немало) никакого фансервиса не заметили. Да и вообще сенен-ая. И правда, тонкий момент с мелькающими в серии с Кейске отвертками понятен только человеку, проходившему игру. В игре Кейске этими отвертками Акиру насилует, в аниме отвертки спокойно лежат на тумбочке и никого не трогают. У сведущего зрителя этот маркер вызовет понимающее и несколько нервное подхихикивание, несведущему ничего не скажет. Что вы, какой яой? А таких маркеров по аниме раскидано немало. Например, черная и белая кошки в оранжерее Нано, которые спят рядом; в линии Нано эти кошки символизируют Нано и Акиру, между которыми завязались нежные чувства. Нано сравнивает себя с раненой кошкой и говорит, что она не выживет, Акира настаивает на обратном и, в конце концов, оказывается прав. В игре на фишку с кошками было потрачено не так уж мало «экранного» времени; в аниме это всего один кадр, длящийся не более пары секунд. Наиболее красноречив, наверное, момент с Арбитро, Ину и комнатой, наполненной прочими «питомцами». Они тоже показаны в течение не столь уж продолжительного времени и их история не раскрыта (цензура, как и в моментах с кровью, которых по аниме разбросано немало), но в данном случае все много прозрачнее, чем с двумя кошками или отвертками.

Но откровенно яойным данный момент не кажется: извращенец, он и в Тошиме извращенец. Из-за одного Арбитро зрители мужского пола, преимущественно не терпящие яой, просмотр аниме не бросили. Более того, аниме «Togainu no Chi» среди парней не менее, а то и более популярно, чем среди девушек. Парни смотрят аниме, звучат его и оставляют на него отзывы в духе: «Великолепная и грустная история о дружбе».

Причина проста. Яоя в аниме нет, концовка безнадежно смазана, женщин нет тоже. Это история «без любви». И без видимых чувств. Следовательно, она менее интересна представительницам прекрасного пола.

Зато на редкость толковый и кровавый сюжет первых десяти серий в аниме остается. Он-то и привлекает зрителей мужского пола.

Кроме того, в аниме по сравнению с игрой в корне изменяется роль Акиры. Он вызывает больше уважения. Если в игре Акира, как главный герой любого эроге, меняет партнеров как перчатки, при этом преимущественно оказываясь в подчиненной позиции, то в аниме его просто все бьют. А он поднимается. Подобная выносливость не может не вызывать уважения. Кроме того, в аниме подчеркивается особенность характера персонажа, которая для игры имеет мало значения. А именно: Акира скорее позволит избить себя, чем будет бить в ответ, если считает это недопустимым. В аниме кажется, что только благодаря такой позиции Акира уцелел при встречах с Шики (в игре интерес Шики к Акире принимает совершенно другое направление).

Истина из игры: пока Акиру бьют, его не сломили, он, как победитель Bl@ster, привык бить битым, потому и побеждал, — эта истина в аниме остается неизменной, но проявляется она гораздо ярче. В аниме именно Акира — центральный персонаж. В игре он частенько отходит на задний план, позволяя все решать другому или другим. Вспомнить хотя бы плохие концовки Шики.

Акира анимешный кажется сильнее персонажей, которые его окружают. Он сильнее Кейске, который не привык, чтобы его били, а потому, как только почувствовал силу, перестал быть человеком. Сильнее Такеру, который, как всякий мелкий воришка, постоянно унижен и мечтает о силе, не имея на то ни малейших оснований. В аниме Акира сильнее и Шики. Того после победы над ним Нано гложет уязвленное самолюбие, разъедает, как ржавчина. Самолюбие Шики было уязвлено, хотя он не был унижен; Акира не уязвлен, даже когда предлагает Шики его убить.

Уязвленным самолюбием можно манипулировать. Что Арбитро, коррумпированный правитель, которому, как и его слугам-карателям, все прощается, вполне успешно делает. Шики подчиняется ему именно из-за уязвленного самолюбия. По игре все так же, но там этот момент сложнее заметить. В аниме создается впечатление, что Акирой, в принципе, манипулировать нельзя. Его можно убить, можно сломать, но не согнуть. Он даже умеет прощать оступившихся товарищей — Кейске тому пример.

Словом, Акиру «обелили» по полной программе, но, если Мотоми после своего «обеления» потерялся и вовсе, а Нано стал даже непонятнее, чем прежде, Акира как персонаж в аниме только выиграл.

Аниме отличается от игры еще несколькими особенностями, а именно: хорошим саундтреком, неплохим опенингом (удачна идея и с ампулами лайна, и с Шики, достающим катану на фоне крестов — сразу дает представление о количестве загубленных им душ) и рисовкой, которая, по мнению многих фанатов, не ахти. Ясное дело, статика в игре требует изображений высокого качества, а на динамике можно сэкономить, тем более что бюджет все равно был сокращен. Тем не менее, если вы не профи, высок шанс плохую рисовку попросту не заметить.

Но все же самое главное отличие заключается в возможности самостоятельно делать выбор. У игрока эта возможность есть, у зрителя — нет. Мораль, заложенная в игре, ненавязчивая, но несомненная, логика «плохих» и «хороших» концовок, то, почему Акира должен кричать Шики, чтобы тот не пил кровь Нано, иначе «истинной» концовки и свободы ему век не видать, — все это остается для зрителя тайной за семью печатями. А ведь это — немаловажная часть «Togainu no Chi». Прелесть любой игры жанра эроге именно в многовариантности и способности игрока лично выбирать приглянувшийся вариант. Любая попытка совместить эти варианты, пусть даже в самом лучшем сценарии, будет уже переходом к жанру иному. Именно поэтому эрогешные игры всегда так сложно экранизировать достойным образом. «Togainu no Chi» — одна из немногочисленных подобных яойных игр, получившая аж 12-серийную экранизацию. И эта экранизация определенно единственная, привлекшая внимание представителей обоих полов. Внезапно оказалось, что, если убрать яой, останется не так уж мало. Зрительницы могут жаловаться на отсутствие на экране поцелуев и пылких признаний; но за ними следует обращаться непосредственно к самой игре, где хватает и того, и другого, и даже больше.

Главную свою задачу, а именно, заинтересовать зрителя, аниме, каким бы оно ни было в плане идеи и реализации, успешно выполняет. Оно изначально было рассчитано прежде всего на популяризацию игры, и задумка удалась.

Общие выводы:
1) Аниме «Togainu no Chi» представляет собой значительно урезанный вариант игры; ненужные детали убраны, истории персонажей сокращены, от линий, кроме общей, остались только отдельные моменты, скомпилированные в единое целое.
2) Аниме содержит множество намеков на сцены из игры, по причинам цензуры не представленных на экране.
3) Акира в аниме кажется сильнее, чем в игре, и вызывает больше уважения.
4) Главное отличие аниме от игры состоит в невозможности делать выбор, который обуславливает те или иные концовки.
5) И аниме, и игра «Togainu no Chi» по-своему хороши. Они взаимодополняют друг друга и способны пробудить интерес у разных аудиторий.

@темы: аналитика, Togainu no Chi

---

[Laora]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Red Fir]

"Эх, морачка-мора..."

Название: Королева бабочек
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: aphelion_orion "The Presence of Butterflies" (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини, 1 147 слов
Канон: Lamento
Персонажи: Рай/Коноэ
Категория: слэш
Жанр: романтика, мистика, повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Рай и Коноэ на берегу моря.

Скала казалась хрупкой под его ботинками.

Шероховатые и неровные, сотни впадин испещряли ее поверхность, как шрамы. По краям трещин висели сорняки, коричнево-серые и заплесневело-зеленые, формируя белесую корку, трепещущую на ветру. Далее вниз уходили цепочки черных ракушек, блестящих и плотно закрытых в ожидании следующего прилива.
А еще дальше виднелись золотые воды, неизменно разбивавшиеся о камни и постепенно разрушавшие их; над заливом эхом разносился глухой рев.

Здесь, где сидел он, остались лишь мертвые вещи.

Те, что были вышвырнуты во время особенно сильного шторма и иссыхали, выбеленные солнцем и разрушаемые ветром и чайками, пока не превратились в костяную муку. Те, что были слишком слабыми, чтобы вернуться обратно в воду. Они хрустели всякий раз, когда он шевелил ногами, раскалывая фрагменты на еще меньшие части. Когда он закапывал пальцы ног и поднимал пятки, то видел, как мелькали крупные обломки, — достаточно крупные, чтобы опознать то, чем они, возможно, были — бледно-оранжевый кончик морской звезды, зеленые частицы морских ежей, осколки пустых морских ракушек, некоторые из которых все еще цеплялись за свои искалеченные вторые половинки.

Ракушка, что лежала у него на ладони, была целой.

Ее нашел Коноэ, схвативший его за руку и буквально нырнувший ему под ноги, чтобы спасти ее; крошечные бледно-розовые близнецы были настолько хрупкими, что через них просвечивала черная кожа его перчатки. Коноэ рассмеялся и назвал ее бабочкой, безотчетно вручая ему ее в очередном приступе непосредственности.

Нет никаких бабочек на пляже.

Если бы и были, их унес бы в море тот же ветер, что со свистом гнал вниз тучи песка и хлестал по его глазам волосами.

"Ну, эту не унесет", — сказал Коноэ, улыбаясь и бережно закрывая его пальцами своеобразный подарок, желая сохранить его.

Рай все еще не знал, почему не выбросил эту вещицу. В конце концов, она не была чем-то полезным или хотя бы чем-то особенным, — весь пляж был засорен мириадами этих раковин, двойных и нет. Ничего особенного — за исключением того, что по ней скользили пальцы Коноэ, как будто прося его быть осторожным.

Одна половинка имела отверстие, крошечное и круглое, как будто кто-то проткнул ее иглой. Возможно, Коноэ подобрал ее, поскольку счел подходящей, чтобы повесить после на шею.

Между скал вода словно расступалась, обретая очертания серого, сотканного из водяных брызг силуэта, на мгновение застывающего над камнем и вновь возвращающегося в воду единым плавным движением.

Путешествуя, Рай зачастую слышал самые разные истории — дурацкие россказни романтиков и суеверных рыбаков. Истории не то о существах, не то об озорных духах, имеющих форму рыб и играющих среди гребней волн. Конечно, он в них не верил, но наблюдаемое сейчас зрелище безотчетно напомнило о них.
Начать с того, что каждой мелочью Коноэ напоминал ребенка: широко раскрытыми глазами и трепетом перед грохотом прибоя, ботинками, сорванными, чтобы пробежаться по берегу вдоль плещущих волн... Едва ли можно было поверить в то, что он никогда прежде здесь не был. И даже отрицая эту мысль, в душе Рай понимал, что Коноэ и эта вода были связаны.

Связаны гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд.

Одна бьется о скалу, пока та не рухнет, другой медленно скалывает броню, пока, в конце концов, не почувствуешь себя раковиной, раскрывшей створки — голым и смущенным. Теперь это уже не кажется столь опасным и столь болезненным — позволять им сметать и без того мертвое, с треском кроша бесполезные осколки.

Образ изящного силуэта Коноэ, балансирующего на камнях, был мгновенно разрушен, как только тот поскользнулся, не найдя опоры. «Фея» вновь превратилась в кошку, стоило ей споткнуться, инстинктивно дрыгнув ногой и взмахнув руками в попытке удержать равновесие.

Рай подался вперед.

— Ну что за ребенок!

— Ребенок, который носит тебе еду, — возмутился Коноэ, выпрямляясь, хотя смущенный румянец на его щеках было сложно не заметить.

В грудь, бряцнув, врезался какой-то мокрый сверток, но Рай успел подхватить его прежде, чем тот упал ему на колени. Завернутое в узелок нечто оказалось ничем иным, как его собственным кинжалом, облепленным дюжиной черных мидий, частичками водорослей и гравием, все еще цепляющимися за него.

Обернув рубашкой голову, Коноэ уселся напротив; он то и дело тряс головой, приводя себя в порядок, и тогда капли воды разлетались во все стороны.

— Не уверен, как нужно их открывать, — сказал он, вылизывая предплечье. — Знаю только про маленькие, озерные. Они-то легко открываются. А вот с этими — уйма проблем, они только обдираются.

Он не жаловался, но, глянув вниз, Рай убедился в том, что и без того подозревал — пальцы Коноэ были покрыты мелкими царапинами, полученными в попытках вскрыть мидии кинжалом.

— Дай сюда.

Перехватив руку Коноэ, он принялся вылизывать пальцы, не обращая внимания на то, как вздрогнул его напарник; от «лечения» порезы покалывало еще больше, чем от соленой морской воды. Он не видел смысла в том, чтобы переживать из-за еды — для него не имело никакого значения, вкусная она или нет — но у Коноэ были свои представления о том, что является необходимым, а без чего можно обойтись.

— Спасибо.

— Хмм, — отозвался Рай, переключая внимание на другую руку, сжатую в кулак. — Возможно, стоит наложить повязку.

— Что? О. Я совсем забыл об этом, — Коноэ покачал головой, разжимая пальцы — особых ран не было, за исключением мелких царапин, оставленных камнями. Он приподнял руку, показывая полупрозрачный камешек, мерцающий на свету голубоватым огнем.

— Этот я нашел внизу, среди сорняков. Красивый, правда?

Пожав плечами, Рай вернулся к порезам. В каком-то смысле, камешек был похож на бабочку, — просто вещица, не имеющая ни особого назначения, ни ценности, — за исключением того, что Коноэ счел его достаточно ценным, чтобы поднять и показать ему.

— Это напоминает мне о песне, которую я когда-то слышал — песне о тех временах, когда огненное колесо еще не упало в море. Думаю, потому я и подобрал его. В той песне говорилось… Что когда-то вода была голубой.

Очередная бессмысленная история, изменявшаяся раз от раза с каждым новым рассказчиком до тех пор, пока окончательно не превратилась в сказку, но Коноэ любил все эти обрывки сомнительной мудрости, коллекционируя их точно так же, как и мусор с пляжа.

— Странно. — Протянув руку, Коноэ убрал волосы, брошенные ветром на лицо Рая — его рука была прохладной и влажной. — Я не знаю, каким раньше было море, но почему-то мне кажется… — и он вдруг улыбнулся. — Что оно было похожим на тебя.

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

Ship Spinner Requests!

[Red Fir]

Очередная прелесть от asatoe.

DMMd

Togainu no Chi

Lamento

Sweet Pool

@темы: gif, DRAMAtical Murder, Lamento, Togainu no Chi, Sweet Pool

---

Шакиры

[Red Fir]

Название: Глупый кот
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: Joel 7th "Baka Neko" (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини, 3 551 слово
Канон: Togainu no Chi, частично Lamento
Персонажи: Шики/Акира
Категория: слэш
Жанр: юмор, романтика, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О глупости, компромиссах и страшнейшем враге короля Тошимы.

Шики ненавидел кошек.

Под «кошками» подразумевался каждый из их видов.

Начиная с обычных кошек, существование которых не имело ни малейшего смысла и сводилось к размножению и воспроизведению этого раздражавшего слух, ненавистного «мяу». Люди находили этот звук милым, но всякий раз, когда Шики его слышал, хотелось лишь найти его источник и, черт возьми, положить ему конец.

…И заканчивая женщиной* в бесстыдном наряде из облегающей кожи, которую он однажды видел по телевизору. Кино, которое Рин вынудил его посмотреть, оказалось полным дерьмом: у бестолкового маленького брата всегда был ужасный вкус.

И тот толстый синий кот, которого так любят дети и даже взрослые… Серьезно, что хорошего в коте без ушей, бегающего кругами и вопящего «Дорая-яки»?* Тьфу, просто невероятно, что он когда-то прочитал подобную мангу и даже счел ее захватывающей... Вот уж действительно глупое детство.

Не говоря уж о тех недокотах*, с которыми ему и Акире пришлось столкнуться пару недель назад. Как и ожидалось, Акира немедленно завел себе друга, выбрав среди этой братии кота с бежевым мехом*. Дошло до того, что он принялся менять свои солиды на какие-то странные фрукты*, которые кошки принесли с собой, и пообещал однажды зайти к ним в гости. Можно подумать, Шики позволил бы ему отправиться в логово кошек и вернуться, пропахшим их тошнотворным запахом! Кроме того, та встреча потребовала почти всей его силы воли, чтобы не снести голову какому-то седому коту*. Тот презрительный взгляд, которым кот его наградил, был просто невыносимым. По нему Шики сделал вывод, что его ненависть взаимна. Пожалуй, это было справедливо.

И ему совершенно не нравилось прозвище «Шикити», выдуманное одним из бешеных сторожевых псов Арбитро. Если бы не его давняя сделка, Шики мог бы поставить собственную драгоценную катану на то, что те собаки уже давно не были бы бешеными. Мертвые собаки бешеными не бывают.

* * *

Возможно когда-то, очень давно, Шики не ненавидел кошек так сильно, как сейчас. Едва ли он стал бы любителем кошек, но они, по крайней мере, его бы не беспокоили. Пока они не становились на пути, их присутствие было приемлемым. Однако, благодаря блондинистому глупому брату, кошки стали Немезидой Иль Ре.

Это случилось одним душным летом. Как и любой другой невежественный подросток, король был достаточно небрежен, чтобы доверить собственную охрану своему злому, вредному сводному брату. Все, что Шики знал — это то, что задремал после полудня, а Рин распылил на его волосы, лицо и рубашку какие-то кошачьи феромоны. Бог знает, где он раздобыл подобную гадость. Шики совершенно не осознавал этой глупой и жестокой шутки, пока Рин не протянул ему кошку. И кошку, по всей видимости, перегревшуюся.

До этого инцидента Шики обращал мало внимания на лекции по биологии. Но все же вспомнил что-то о сексуальном поведении животных, которое учитель отмечал на уроке. Именно так могла свирепствовать кошка в брачный период. К сожалению, Шики испытал это непосредственно на себе. Кошка, единожды выпущенная из рук Рина, набросилась на Шики со всей своей яростью. Она кусалась, она царапалась, и делала куда более смущающие вещи, пока Рин, из жалости, не переманил кошку, предложив ей вместо Шики истинного партнера, мужчину ее вида. В результате этой глупой шутки лицо, руки и грудь Шики покрылись кровоточащими царапинами и укусами. В течение следующих нескольких дней Шики выглядел совершенно несчастным — вдобавок ко всем оскорблениям и ранам, у бедного подростка развилась жестокая аллергия на кошек, которой он прежде никогда не страдал.

Вплоть до сих пор, его ненависть к кошкам не охладела ни на градус. Так же, как и ненависть к Рину.

* * *

Открыв дверь своей захудалой квартиры, Шики тут же понял, что открывшийся вид ему ни в коей мере не по душе. На кровати, возле его Акиры, лежал его страшнейший враг. Нет, это был не N. В присутствии N Шики не испытывал подобного ступора. Это было нечто похуже, нечто, что делало короля неспособным выдавить ни слова. Это была… кошка.

Вдобавок ко всему, Акира хихикал, как глупая девчонка, продолжая играть с проклятой кошкой и совершенно не замечая приближения Шики.

— Что, черт возьми, это такое, Акира?

Полностью игнорируя злобный тон Шики, Акира поднял глаза и улыбнулся, обняв кошку и удобно устроив ее у себя на коленях.

— Я спрашиваю еще раз, что это, черт возьми, такое?

Акира был озадачен странным поведением Шики. Обычно тот направлялся прямо к кровати и вовлекал Акиру в горячий поцелуй — но сегодня он только маячил в дверях, словно стараясь удерживать дистанцию.

— Просто кошка, которая проходила под окнами. В чем дело, Шики? Ты странно себя ведешь.

— Выбрось ее! — холодно скомандовал Шики.

Необычайно резкий тон удивлял. Справедливости ради стоит отметить, что Шики никогда не бывал нежен ни к Акире, ни к кому-либо еще, однако раздражение в его голосе Акира распознавал сразу.

— Почему? Она мне нравится. Смотри, она очень на тебя похожа.

Желая это продемонстрировать, Акира направился к Шики, протягивая ему кошку. Расстояние между Шики и маленькой катастрофой ужасающе сокращалось. Не будь это Акира, он отступил бы на несколько шагов, но сделать подобное сейчас было все равно, что показать Акире свой страх. Но, конечно же, это был не «страх», Иль Ре ничего не боялся; это была лишь его горячая ненависть к кошкам...

В любом случае, отстраниться было все равно, что потерять перед Акирой лицо.

Но что за наглая кошка! Словно ощутив враждебность Шики, она заранее выпустила когти.

Она была черной как уголь. Ее мех был рваным, доказывая бездомность, и невероятно грязным. Она ничем не отличалась от любой другой бездомной кошки, которую можно было найти на улицах Тошимы, если не считать круглых, темно-красных глаз, которые, казалось, светились сами собой. К его совершенному негодованию, кошка и впрямь напоминала Шики. Однако принятие этого факта не только не успокоило его ярость, но и усилило ее.

— Я ненавижу кошек, — ответил Шики, отворачиваясь, чтобы на нее не смотреть.

— Я знаю. Но можно ведь сделать исключение? Она мне действительно нравится. Смотри, как похожа. Я даже назвал ее Шикити.

Вот дерьмо, где он услышал это имя?!

Кстати говоря, виной всему было его воображение, или Акира и впрямь фактически умолял его? За все то время, что он его знал (и что с ним жил), Шики никогда не слышал, чтобы Акира о чем-либо умолял. Ни о пощаде. Ни о милосердии. А теперь он умолял Шики из-за глупой кошки? Шики не знал, раздражаться ему или удивляться. Но несмотря даже на это, Акира, хихикавший и обнимавший кошку, выглядел… ему следует вырезать это воспоминание, оно слишком ему не подходит… милым.

Шики был почти убежден в этом… Пока кошка, бесцеремонно махнув хвостом, не задела его по лицу. Своим рваным, пушистым хвостом.

Проклятье. Его аллергия на кошачью шерсть... Шики думал, что она прошла, — он не подходил к настоящим кошкам в течение многих лет. Но она все еще была при нем, ставя в неловкое положение на виду у человека, перед которым ему меньше всего на свете хотелось чувствовать себя смущенным. Вздрогнув от неконтролируемого чиха, он скривился — после чего продолжил чихать в манере, далекой от элегантности.

Акира пребывал в недоумении, наблюдая за сценой, разворачивавшейся прямо у него на глазах. Высокомерный Иль Ре сердито чихал, согнувшись в три погибели, его безупречно белое лицо покраснело. Кто бы мог подумать, что Шики способен выглядеть столь… восхитительно?

— Ты в порядке, Шики? — Акира очень старался подавить приступ смеха, угрожавшего вырваться наружу. — Я не знал, что у тебя аллергия на кошек.

— Выбрось… это… — проворчал между чихами Шики.

— Я буду держать ее подальше от тебя. Но не заставляй меня ее выбросить, пожалуйста. — Последнее слово, «пожалуйста», вышло куда более мягким, чем остальные; сам Акира прекрасно знал, что ведет себя не вполне привычно, но кошка того стоила.

— Если ты этого не сделаешь, это сделаю я.

При виде обнаженной катаны у Акиры перехватило дыхание. Без сомнения, Шики всерьез вознамерился убить кошку.

Та, прекрасно осознав опасность, выскочила из рук Акиры и в мгновение ока оказалась на столе. Шики, свободной рукой закрывая нос и рот, замахнулся.

— Шики, прекрати!

Вопль Акиры был оставлен без внимания, поскольку Шики, продолжая дико размахивать катаной, преисполнился явной решимости забрать жизнь бедного животного. К сожалению для него (и к счастью для кошки), внезапное желание чихнуть заставило его упустить цель, и лезвие прошло на волосок от нее. Вместо этого жертвой беспощадной руки короля пала мебель — по крайней мере, хорошо, что в комнате ее было немного.

Вид разъяренного человека, преследовавшего кошку, был не тем, что хотелось увидеть каждому.

— Довольно, Шики!

И прежде, чем тот успел разрубить последний предмет мебели, кровать, и оставить их обоих спать сегодня на полу, Акира бесстрашно ринулся на Шики, изо всех сил ухватив его за талию, что в любой другой ситуации могло бы сойти за поступок редкой романтичности.

— А ну пусти! — прогремел Шики, пытаясь освободиться от медвежьих объятий.

Воспользовавшись переполохом, кошка выпрыгнула из окна и исчезла в ночной темноте.

— Черт побери, ты позволил ей уйти! — прорычал Шики, ужасно разочарованный тем, что добыча сумела удрать.

— Не желаю ее смерти от твоей руки, — с той же резкостью парировал Акира.

— Я говорил тебе выбросить ее, не так ли? Нужно было слушать меня.

— Я не знал, что Иль Ре так боится кошек.

Стоило прозвучать этому сарказму, глаза Шики вспыхнули гневом. Прежде, чем Акира сумел продолжить, он получил удар такой силы, что рухнул плашмя на кровать. Когда на нее опустился вес еще одного тела, кровать угрожающе скрипнула.

Всякий раз, когда Акира думал, что Шики завязал с насилием, тот вновь демонстрировал эту нелицеприятную сторону своего характера. Горло Акиры сжала сильная рука:

— Я не боюсь. Я ненавижу их.

— Отказываясь признать свою слабость, ты ведешь себя как ребенок, — несмотря на все нарастающую боль, резко ответил Акира. Жестокость Шики лишь укрепляла его боевой дух — губы Акиры изогнулись в ухмылке, словно он насмехался над гордостью Шики.

— Ах ты…

Ничего не добавив, король ослабил хватку на горле Акиры, тем не менее, не отпуская его. Словно превратившись в статую, Шики молча бушевал. Видя такую резкую смену поведения, Акира потерял интерес к забавному страху Шики перед кошками. Он фактически испытывал к нему чувство жалости; узнай Шики об этом, он пришел бы в еще большую ярость. С другой стороны, гнев Акиры никуда не делся.

Они пробыли в этом положении едва ли не вечность, и, чувствуя, что больше не может продолжать в том же духе, Акира открыл рот первым:

— Отпусти меня уже!

Голос Акиры словно вывел Шики из транса. В его глазах возникло что-то нечитаемое.

Удар.

На щеке Акиры остался след от пощечины. Это было не больно, но совершенно неожиданно. Когда Шики поднялся с кровати и вышел с катаной в руке, Акира остался на месте, смущенный и раздраженный. Иногда действия этого человека оказывались за пределами его понимания.

Они не обменялись ни словом; звук шагов Шики по зацементированной земле порождал эхо.

Само собой разумеется, эта ночь не была для жителей Тошимы мирной.

* * *

У короля был только один способ выместить свой гнев: в этом городе водилось множество мелкой сошки. Когда их крики начали эхом отзываться в ушах, а воздух наполнился брызгами крови, его растревоженное сознание постепенно начало остывать.

К его возвращению в комнате было темно и довольно холодно. Окно умышленно оставили открытым, и теперь комнату штурмовали беспощадные ветра. Акира молча лежал на кровати у окна, отвернувшись спиной к дверям. Очевидно, молодежь дулась.

— Эй.

Никакого ответа.

— Ты же не притворяешься, что спишь, не так ли?

Молчание.

— Вот же…

Зная, что не получит никакого ответа, если продолжит просто спрашивать, Шики снял плащ, ботинки и перчатки, намереваясь взобраться на кровать. Он протянул руку, чтобы приласкать щеку Акиры, — то самое место, которое он прежде ударил, — чувствуя некоторое раскаяние. Высокомерие Шики не позволяло ему приносить извинения; тем не менее, он намеревался доставить Акире удовольствие, желая компенсировать тот неприятный инцидент.

— Не трогай меня!

Тон Акиры был холодным; он оттолкнул руку Шики от своего лица.

— Что…

Вкус отказа был неприятно горек. В сердце вновь закипал гнев. Из всех людей только это мелкое животное позволяло себе говорить с ним в подобном тоне, не повиноваться ему, отвергать его… Не это ли было теми самыми чертами, которыми он и был очарован при их первой встрече?

Тем не менее, порой его глупая гордость и упорство выходили за рамки допустимого.

Ухватив Акиру за плечи, Шики вынудил его встретиться с ним взглядом.

— Посмеешь повторить?

— Я сказал тебе не трогать меня. — Пойманный в ловушку сильными руками Шики, Акира, однако, отказывался идти на попятный.

— Не тебе указывать мне, что делать! — прорычал Шики — в его глазах явственно горела злоба. — Я могу убить тебя прямо сейчас.

— Тогда вперед. Сделай то, что хочешь. Ударь меня. Изнасилуй. Убей.

Это было правдой — Шики мог убить мальчишку единственным быстрым движением. Однако если на свете и был человек, которого Шики не смог бы убить — ни тогда, ни сейчас, — то этот человек лежал сейчас прямо под ним. Бросая ему вызов собственным острым языком, Акира, вероятно, прекрасно знал о данном факте. Шики мог взять Акиру силой прямо сейчас, но это не имело бы никакого смысла. В конце концов, он потратил слишком много времени и усилий, чтобы приручить Акиру, заставив его подчиняться каждому желанию охотно и искренне.

Проигрывая сражение, Шики, в конце концов, отпустил Акиру и лег, повернувшись к нему спиной. Акира, в свою очередь, также отвернулся.

Это была первая ночь после очень долгого времени, когда Шики заснул с трудом, несмотря на то, что Акира находился рядом.

* * *

Он ушел рано утром, пока Акира еще спал. Перед уходом он заметил упаковку солидов, оставленную Акире прошлым утром — она была съедена только наполовину. Акира пропустил обед. Шики молча выбросил солид и положил на его место новый вместе с бутылкой воды. Вкус рисового омлета, Акирин любимый.

* * *

Когда он возвратился вечером, еда все еще оставалась нетронутой, хотя бутылка была наполовину пуста. Акира по-прежнему лежал лицом к стене, отказываясь разговаривать.

— Поступай как знаешь. Можешь уморить себя голодом.

Он говорил это с резкостью, но на сердце оставался неприятный осадок. Прошел еще один день — Акира не говорил и не ел. Признавать не хотелось, но это начинало беспокоить. Если эта тишина была вызовом, он ей проигрывал.

* * *

К концу второго дня Шики решил положить конец этой глупой игре, независимо от того, кто будет считаться в ней проигравшим.

* * *

— Вы видели черную кошку с красными глазами?

Участники Игуры были перепуганы до смерти, когда к ним — катана наголо, горящий взгляд, — приближался Шики, являвшийся для них символом самой смерти. Получив столь нелепый вопрос, немногие из них могли собрать кишки после ответа — остальных интересовала исключительно сохранность собственных жизней. Таким образом, в погоне за кошкой Шики оставалось надеяться только на себя.

Вряд ли они знали, что жертвами Шики так или иначе станут все потребители лайна без исключения.

* * *

С рассветом пришли усталость и истощение. Акира никогда не был жаворонком и не любил вставать рано, но с его резко жалующимся животом продолжать спать было затруднительно. Поглядев на оставленные Шики упаковки солидов, Акира вздохнул. Он намеренно оставлял их здесь, чтобы проверить, надолго ли хватит упрямства Акиры, или же он делал это, потому что действительно о нем заботился? Акира предпочел бы последнее, но, зная Шики, первый вариант был более вероятен. Даже приняв Шики, Акира не мог отрицать, что его вечно холодная, жестокая часть никуда не делась.

По правде говоря, попытка Шики убить его кошку не была единственной причиной плохого настроения Акиры. С такой ужасной аллергией подобное жестокое отвращение к кошкам было совершенно неудивительным. Дело было скорее в равнодушии Шики к чувствам Акиры. Большую часть времени Шики проводил на улицах, делая все, что ему было угодно, и возвращаясь лишь после заката. Шики никогда не знал, насколько скучно Акире было сидеть в ожидании в этой пустой комнате. Все, чего он хотел, — это только немного развлечься.

Возможно, Акира и сам переусердствовал. Шики никогда не приносил извинений, он знал это, но он был готов загладить свой поступок... И гордость Акиры не позволила ему это принять. Вместо того чтобы пойти на компромисс, он по-дурацки продолжил противостоять Шики собственной голодовкой. Результат был очевиден: хотелось еды и секса. Поцелуев и прикосновений Шики действительно не хватало.

Эта глупость должна была прекратиться. Акира решил, что поговорит с Шики, когда тот вернется; возможно, стоит также сделать для него что-либо в качестве извинения.

Вчера вечером Шики не вернулся. Где он был?

* * *

По квартире разносилось эхо слишком хорошо знакомых шагов. Сердце Акиры невольно вздрагивало от каждого звука; чем сильнее сокращалось расстояние, тем больше нарастало его беспокойство. Сегодня шаги Шики были довольно странными. Они казались тяжелее, чем обычно, и если бы Акира прислушался, то смог бы уловить шум, сопровождавший каждый шаг. Чихание?..

Долго ждать ответа не пришлось. Вскоре Шики переступил через порог, держа в руках что-то черное. «Черное» яростно извивалось, пытаясь выбраться на свободу.

— Вот твоя глупая кошка. Забирай!

Кошка была брошена в сторону Акиры, все еще смущенного и молчавшего. Это была та же самая черная кошка — Шики, вероятно, потратил целую ночь, разыскивая ее. Кто знал, что безжалостный Иль Ре может проявить подобную заботу? Акиру этот факт обрадовал куда больше, чем возвращение кошки. Повернувшись к Шики, чтобы выразить благодарность, он уставился на него со смесью удивления и жалости. Под унылыми, сонными глазами темнели круги, обычно безупречно-белое лицо испещряли царапины. Некоторые были поверхностными, некоторые глубокими, некоторые кровоточили, некоторые нет. Очевидно, кошка устроила сильнейшему бойцу Тошимы ту еще трепку. Его нос был распухшим и красным, — всю дорогу до дома Шики чихал.

— Держи ее подальше от меня, иначе я ее убью, — в нос проговорил Шики, держась за лицо. Накануне изрубив все стулья в доме, он не имел теперь иного выбора, кроме как сесть на кровать в опасной близости к источнику тревоги.

— Ты в порядке? — смиренно вопросил Акира, касаясь царапин.

Резко дернувшись, Шики хрипло ответил:

— Все хорошо.

Усмехнувшись подобной ребячливости, Акира убрал кошку с колен и направился в ванную за водой и полотенцем.

— Нет необходимости.

Проигнорировав это, Акира начал промывать царапины — когда их коснулась вода, Шики пришлось постараться, чтобы подавить стон.

Даже у свирепого тигра может быть мягкая сторона. Акира счел это вновь открывшееся обстоятельство весьма привлекательным. Отложив полотенце, Акира не смог устоять перед желанием заключить лицо Шики в ладони и лизнуть одну из царапин.

— Что ты делаешь?

Он чувствовал, что Шики поражен, но не желал останавливаться. На его губах появилась скромная улыбка.

— Я слышал, это уменьшает боль. Именно поэтому кошки зализывают свои раны.

— Ты уверен, что ты не кот?

— Кто знает. Но если и кот, то, без сомнения, твой.

— Глупый кот.

Оставив это замечание, Шики утянул Акиру в яростный поцелуй.

— Как и ты.

______________________________________________________________
*Женщина-Кошка, персонаж, сыгранный Холли Берри.
*речь о Дораэмоне. Его любимым блюдом были дораяки, разновидность пирога с красной фасолью.
*имеются в виду рибика — раса созданий, которые выглядят как люди с кошачьими ушами и хвостами.
*Коноэ, персонаж вселенной «Ламенто».
*Рай, персонаж вселенной «Ламенто».
*куимы, кисло-сладкие фрукты (также принадлежащие вселенной «Ламенто»)

@темы: переводы, G – PG-13, Togainu no Chi, фанфикшн

---

[Red Fir]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Акирорины

[Red Fir]

Название: Постоянство видения
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: aphelion_orion "Persistence of Vision"
Размер: миди, 6 484 слова
Канон: Togainu no Chi
Персонажи: Акира//Рин (в воспоминаниях последнего Мотоми, Шики, Казуи)
Категория: слэш
Жанр: повседневность, ангст, романтика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рин ищет Акиру, но находит несколько малоприятных истин.

Он и сам не был уверен, чего именно ожидал.

Ну, для начала, он абсолютно не ожидал встретить здесь Акиру, хоть и пытался найти его. Он шел по ложному следу, который заставил его побывать во многих местах, но так никуда и не привел, — так что он даже не сразу узнал Акиру.

Он был уверен, что Акира зол. Он был чертовски уверен, поскольку сам чувствовал бы себя именно так, появись кто-то в его жизни, чтобы совершить убийство, а затем пропасть на целых пять лет.

Пять лет.

Если бы кто-то поступил так с самим Рином, он, скорее всего, при встрече пнул бы мерзавца под зад.

Акира склонил голову, молча принимая катану. Конечно, скромное подношение, но если не отдать ее Акире, тогда какого черта было вообще брать ее с собой? Рин не считал себя настолько больным, чтобы держать трофеи. Возможно, искреннее извинение было бы более уместным.

— Хм. Не хочешь выпить со мной кофе или еще чего-нибудь? Может…

Он никогда прежде не пытался унижаться, но думал, что сейчас стоит поучиться.

— Я хочу сказать…

— За углом есть подходящее место.

Акира забросил катану на плечо единственным плавным движением, как будто делал это всю жизнь. Рин успел забыть: Акира привык к оружию. Ему казалось, что он смотрит на поблекшую картину, пытаясь отретушировать цвета, но получает не тот результат. Несоответствие между тем Акирой, которого он помнил, — загнанным, напряженным и то и дело хватавшимся за кинжал, — и этим, новым, было поразительным. Акира выглядел настолько обыденно в джинсах и кроссовках, с рюкзаком на плече и мечом в ножнах за спиной... Он мог быть студентом, подумал Рин. Студентом, идущим домой с практики или занятий клуба. Так или иначе, все это казалось совершенно ирреальным.

— Ты идешь?

Акира обернулся, выжидающе глядя на него.

— О... — Рин качнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. — Да. Конечно.

* * *

Сотовый телефон — крошечная серебристая вещица; множество разноцветных ремешков с брелоками: непонятное животное, украшение в форме сердца, усеянное блестящими камнями, пара крошечных наручников. Они даже открывались и закрывались, стоило нажать скрытый замок, — именно этим он и занимался последние несколько минут, потягивая через соломинку кофе со льдом и перебирая брелоки. Эти вещи совершенно не подходили Акире.

— Подарки коллег по работе, — произнес Акира, ложкой рисуя водовороты на сливках. Они были почти одни в крошечном уличном кафе: рабочий день еще не закончился, так что шансов отвлечься на кого-то другого у них не оставалось.

— Не знаю, почему, но людей расстраивает, если я их не ношу.

Под «людьми» он, вероятно, подразумевал девушек: Рин не мог представить, чтобы какой-либо парень делал такие подарки.

Акира взял телефон и переложил его на свою сторону стола. Таким образом он лишил Рина вещи, с которой можно было бы возиться, давая выход начавшим пошаливать нервам. Оставшись без телефона, Рин начал покусывать соломинку.

— И тебе нравится там работать?

Бормотать это с полным ртом латте было все равно, что пытаться поддерживать глупую светскую беседу с незнакомцем. С другой стороны, они и были незнакомцами. Скрещивая оружие в борьбе между жизнью и смертью, действительно сложно понять чью-либо душу. Акира, вероятно, научился даже большему, чем понимание, и в этом не было ничего хорошего.

— Там... неплохо.

Рин подозревал, что любая работа, где люди не пытаются зарезать тебя, хороша, но если Акира настолько заботился о чувствах своих коллег, что носил с собой их глупые подарки, это, вероятно, было более чем хорошее место. Забавно. Нелегко было представить Акиру журналистом. Казалось, ему слов и для пятиминутного разговора не хватит. Но что Рин мог знать об устремлениях Акиры? Его во все времена заботили только собственные проблемы.

— Я... искал тебя.

Не особенно похоже на извинение, но он хотя бы попытался.

— Хм.

— Было нелегко, я ходил кругами. Но мне посчастливилось отыскать старика, — Рин улыбнулся.

— Мотоми выручил меня, — отозвался Акира, пожимая плечами. — Я ведь не могу называться собственным именем, знаешь ли.

Неудивительно. Люди, как правило, не слишком рады соседству с биологическим оружием.

— Так, и кто ты теперь? Зная старика, могу предположить, что он подобрал для тебя поистине ужасный псевдоним.

На губах Акиры возникла легкая улыбка. Он перегнулся через стол и теплым дыханием коснулся уха Рина, а мгновением позже у того расширились глаза.

«Кю Ки. Оружие».

— Это ужасно! Только не говори, что ты согласился.

— К тому времени, как я об этом узнал, он уже успел закончить с бумагами.

Глаза Рина блеснули.

— Напомни пнуть его в следующий раз, когда я его увижу. Это действительно не смешно.

— Ну, не знаю, — заметил Акира, приподнимая уголки губ в невеселой усмешке. — Оно отчасти соответствует.

— …Оно ужасно. Ты вовсе не… не… О чем, черт возьми, он думал?!

— Почему это так тебя расстраивает? Это всего лишь имя, — Акира смотрел на него в абсолютном замешательстве, и Рин понял, что вопит. Как будто у него было право встревать в жизнь Акиры! Рин вспыхнул.

— Эм. Я имел в виду...

Телефонный звонок спас его от необходимости дальнейших объяснений. Акира откинул экран, чтобы прочитать сообщение.

— ...Я должен идти, — сказал он, отодвигая стул. — Босс хочет что-то обсудить.

— Эй! Постой! — Рин едва не опрокинул напитки — раздался грохот, когда он вскочил из-за стола. Часть его невольно задалась вопросом, куда подевались те плавность и кокетливая легкость, которыми он как ножом задевал других за живое, ничего не давая взамен. — Мы еще увидимся?

Определенно, все было не настолько безнадежно, как он успел вообразить.

Вместо ответа Акира нажал на кнопку и протянул Рину сотовый телефон, чтобы показать ряд светящихся чисел.

Рин застенчиво улыбнулся, — в его животе трепыхались бабочки, — и не упустил шанса иронично отметить, что прямо сейчас походит на шестнадцатилетнего куда больше, чем когда-либо прежде.

— Ладно, а сейчас я буду вынужден закрепить впечатление о себе как о полном неудачнике… и попрошу у тебя листок бумаги.

* * *

Река была похожа на какой-то мутный суп, коричнево-зеленый и непроницаемый, — большие суда вздымали волны, когда проходили мимо. То тут, то там проплывали пятна блестящей пленки, — вероятно, от разлитого бензина. Тем не менее, на солнце все это смотрелось довольно красиво, а с другого берега дул приятный бриз.

Рин пришел рано, и у него было время, чтобы наблюдать, прислонившись к каменной кладке. Чтобы воспринимать.

Гудение автомобилей. Пронзительные крики чаек, парящих в высоте. Несколько детей, не то удравшие с уроков, не то возвращавшиеся из школы, которые дурачились на лужайке у береговой линии. Все это выглядело настолько обыденно, что война казалась мороком. Все это было похоже на сон, вплоть до его собственного существования. Словно то, что он знал и видел за двадцать один год жизни, было не более чем туманным психоделическим видением, вспышки которого то причиняли боль, то позволяли чувствовать себя хорошо, — а теперь он, наконец, проснулся, чтобы увидеть реальный мир и реальные вещи.

Грубый камень за спиной. Гравий, о который можно было запросто сбить носы ботинок. Запах города и солнечный свет на собственной коже. Мягкий пластик негативов под кончиками пальцев, вызывающий воспоминание — он оставил работу, чтобы прийти сюда, он подчинился порыву и теперь ждал.

Давным-давно кто-то сказал ему, что самое тяжелое — это отпустить самого себя.

Он уже не помнил, кто поделился с ним этой мудростью — кто-то незнакомый или старик, — но тогда ему было всего шестнадцать (или четырнадцать, или десять). Слишком молодой и нахальный, в ту пору он не понял, о чем речь. Рин подумал: скорее всего, ему было шестнадцать. Он помнил, что откровенно насмехался над подобной философией и оскорблял говорившего.

Тогда он был зол.

Он думал, что тот человек говорит о его брате — старик, должно быть, это все же был старик. Вокруг кончиков его пальцев вился дым, а голос походил на скрипучий рокот, когда он жестикулировал, не выпуская сигареты, и пытался убедить Рина, чтобы тот отпустил себя, ведь месть никого и никогда ни к чему хорошему не приводила.

Он больше не был уверен, действительно ли старик имел в виду именно это, но в то время все, казалось, возвращало Рина к Шики, к его ухмылке, его насмешкам и крови на полу. В шестнадцать он не мог думать ни о чем другом. Только та месть имела значение; сделать с Шики то, что он сделал с другими, чтобы души убитых могли обрести мир, чтобы призраку Казуи не пришлось бесцельно блуждать в темноте.

Рин сделал паузу, поймав свет в кадр: негативы только и ждали, чтобы их проявили. Солнечные лучи расцвечивали их синим, коричневым и желто-белым.

Слайды были инверсиями, отражениями реальных вещей — они были полуправдами, и теперь он признавал, что мысль о неупокоенных душах — такая же инверсия. Это он был в ярости, не они. Это ему пришлось бы вечно скитаться, не сделай он хоть что-нибудь, это он был напуган жестокостью Шики и стыдился своего страха.

Казалось почти странным, с какой рациональностью он рассуждал об этом сейчас, словно составляя из воспоминаний коллаж, исследуя и анализируя. Прежде он и помыслить не мог ни о чем подобном.

Было гораздо легче убедить себя в суевериях и преследовать брата во имя них же; легче (и благороднее) утверждать, будто он делает это ради возлюбленного и друзей, а не ради себя. Он знал, что может оправдать себя. В то время ему нужно было верить хоть во что-то, делать хоть что-то; он знал, что может сказать так, но также знал, что не имеет на это права, — только не после Тошимы. Не после того, как использовал стольких людей.

— Ты успел раньше меня.

Этот голос так его поразил, что Рин едва не выронил пленку, — фраза прозвучала как гром среди ясного неба, хотя ее почти заглушил шум машин. Акира с любопытством взглянул на него, — тем самым пристальным взглядом, который всегда было так сложно понять, — и Рин понял, что не может сразу найти нужные слова. Его мозг все еще пытался переключиться с «тогда» на «теперь».

— Я… Да. Я просто… рано вышел.

— А.

Ничто в голосе Акиры не подсказывало, будто он находит происходящее странным. Вряд ли он мог подсчитать время и расстояние и прийти к выводу, что Рин отправился прямо сюда, не заходя на работу.

Это и впрямь было смешно. Рину никогда не приходилось ждать других людей — это они всегда ждали его. Если он приходил раньше, то попросту удирал, переключаясь на что-то другое. Сам теперь оказавшись тем, кто ждет, Рин был рад, что Акира не похож на него.

— Так, хм. Пойдем пообедаем, или…? — а еще он не привык задавать вопросы. Он никогда не спрашивал, он требовал, и люди были рады ему угодить — Казуи, его друзья, даже Шики, пусть и в своей своеобразной манере.

— Я принес свой обед, — Акира подошел ближе, кладя на парапет коробку с такояки, покрытую пленкой с этикетками и с виду купленную в столовой.

— О.

Глупо: Рин не подумал об этом.

— Если хочешь, можешь взять его себе.

В другое время Рин бы даже не задумался. Он подловил бы Акиру на слове и глазом не моргнув, но сейчас большинство вещей, которые он когда-либо делал, казались не более чем метафорами, и ни одна из них не приходилась ему по вкусу.

— Ну, я не особенно голоден. — Это даже не было ложью, поскольку нервозность не оставляла мыслей об обеде. — Может, разделим?..

— Конечно.

Акира положил локти на парапет, глядя на воду и предоставляя Рину развернуть палочки для еды, отогнуть фольгу, а потом вынуть и начать жевать первый такояки. Хорошо было заняться хоть чем-то, вместо беседы сосредоточившись на скользких кусочках жареного осьминога, пока коробка наполовину не опустела.

Взгляд Акиры ни разу не отклонился от реки. Рин, бывало, ненавидел это — то, как Акира мог уставиться в пространство, потерявшись в собственных мыслях. Это заставляло Рина превращаться в ребенка: он терпеть не мог, когда его игнорировали, когда кто-то смотрел не на него — или видел не его.

Такояки остывали.

— Хм, хм.

Странно: Рин никогда не замечал, что Акира не напрягается перед тем, как внезапно вскочить или развернуться. Акира не вздрагивал, как сделал бы любой человек, погрузившийся в свои мысли, если его окликнуть; Рин понял все это только теперь, когда Акира просто повернул к нему лицо, беря предложенные чужими палочками такояки.

Мгновение спустя Рин опять потянулся к Акире, собираясь скормить ему его собственный обед по кусочкам и не намереваясь отдавать палочки. Он не знал, что именно заставило его это сделать: память о фамильярности, которую они когда-то могли себе позволить, или ощущение близости, родившееся из страха и тоски. Конечно, он мог сделать это из простой благодарности, но часть его утверждала: все не так.

Та самая, которая любила исследовать и проверять границы, чтобы узнать, как далеко он может зайти.

И именно эта часть намеревалась накормить Акиру совсем не так, как полагается делать в общественных местах.

Так что за первым кусочком последовал еще один, и еще один, и еще. Рина смешило ошеломленное выражение лица Акиры, и, в конце концов, он не смог сдержать свой смех:

— Это так странно.

Акира прекратил жевать, переместив еду за щеку.

— Что именно?

— Это. Я. Ты. — Рин неопределенно махнул рукой. — Все. Все это слишком нормально.

— А. — Кивок.

— Ты тоже так думаешь?

— Да.

Рин играл с оставшимися жареными шариками, катая их палочками из стороны в сторону.

— Как думаешь… Это когда-нибудь перестанет казаться странным?

Акира пожал плечами.

— Такие вопросы лучше не мне задавать, — Рин прервал эту фразу несколько истеричным хихиканьем, не отпускавшим его довольно долгое время.

Придя в себя, он решил, что все не так сложно, как он считал.

* * *

Квартира Акиры была крошечной, тесной и очень скромно обставленной. Конечно, кое-где встречались личные вещи, — картина, коврик, кружка с какой-то умной фразой, — Рин был совершенно уверен, что это тоже подарки, которые знакомые из лучших побуждений вручили Акире, пытаясь внести в его жизнь хоть какой-то уют.

Это не слишком хорошо удалось, — предметы казались скорее потерянными в спартанской обстановке, но казалось странным, что есть люди, способные оставить след в прагматичном существовании Акиры.

Теперь сам Рин стал таким человеком. Он оставлял свою фототехнику в углу прихожей, вешал куртку на спинку дивана и заполнял холодильник банками с лимонадом, потому что у той марки содовой, которую покупал Акира, был ужасный вкус.

То, с какой скоростью накапливались эти мелочи, поражало.

Рин не ожидал так скоро тут оказаться. Он вообще не думал, будто окажется тут: глупо приглашать к себе человека, который понятия не имеет об отношениях… если не считать свиданий. Черт, он даже не был уверен, знает ли хоть что-то о свиданиях. Раньше он удивлялся, зачем вообще люди начинают встречаться, если много проще сказать «привет» и сразу перейти к главному — тому, для чего, в конечном итоге, свидания и предназначены.

Рин никогда не делал чего-либо, за исключением этого самого «главного», и теперь чувствовал себя почти виноватым перед одним поразительным человеком, который едва ли думал о сексе чаще раза в год.

Теперь они гуляли, когда нога ему позволяла, или же Рин показывал Акире свои проекты. Любая попытка приличной беседы с Акирой все еще проваливалась с треском. А еще Рин готовил ужины в микроволновке, для чего ему приходилось выставлять Акиру из кухни и как следует порыться в содержимом полок и шкафчиков. Это казалось настолько привычным, настолько банальным, что становилось смешно.
Однажды вечером он опустил тарелку обратно в воду и коснулся запястья Акиры, пены и мыльных пузырей:

— Эй. Эй, я могу поцеловать тебя?

Прошлые несколько недель едва ли загладили его вину… но, похоже, он был единственным, кто так думал:

— ...Хорошо.

* * *

— Мы не должны этого делать.

Чужие губы на его собственных, пальцы в его волосах, на его рубашке, замершие в сомнении — притянуть ближе? Или оттолкнуть прочь?

— Ты слишком много возмущаешься.

Задыхающийся, хриплый голос. Он даже не знал, что его голос может быть таким. Он полагал, что должен чувствовать смущение, но нет, ничего похожего. Он стремился к этому на протяжении нескольких месяцев; у него было много времени, чтобы свыкнуться с мыслью.

— Но мне кажется… Твой брат…

Его прерывают поцелуи, и Рин улыбается, счастливый, что ему все же удалось — Казуи растерял все свое хладнокровие.

— Забудь о… м-м-м… нем. Что он сделает?

— Убьет меня.

Он смеется — это попросту глупо; Шики будет в ярости, когда узнает, потому что он помешан на контроле и терпеть не может, когда его маленький брат шляется там, где он не может его видеть, — но все, что Рин должен будет сделать, когда его поймают, это пообещать хорошо себя вести, и размолвка забудется через день или два. Шики сам виноват, что сначала игнорирует брата, пропадая неведомо где, а затем устанавливает какие-то глупые запреты всякий раз, когда ему это удобно.

— Не смешно, Рин, совершенно не смешно.

— Ну, часть тебя, кажется, не возражает поиграть со смертью, — говорит он и опускается вниз, после чего никаких слов уже не следует.

* * *

Одна из самых первых вещей, которой учится человек задолго до того, как начать говорить или ходить, — это приспосабливать свой взгляд.

Мир, спроектированный на сетчатке и отфильтрованный линзой, есть инверсия, перевернутое изображение, и разум должен научиться иметь с ним дело, изменяя его так, чтобы все было на своих местах и никто не врезался в стены.

Идея о том, что восприятие само по себе является сложной иллюзией, всегда очаровывала его как фотографа. Он прочел все об экспериментах, в которых людей заставляли носить специальные очки, и после которых становилось ясно, что через некоторое время разум действительно изменяет картину мира. После того, как добровольцы снимали очки, требовалось какое-то время, чтобы снова вернуться к нормальному видению.

Этот опыт сам он повторял слишком часто, иногда даже по нескольку раз в день.

— Доброе утро, — пробормотал Акира с зубной щеткой и пеной во рту, сонно-помятый и полуодетый, но его глаза глядели настолько ясно, что Рин предпочел отвернуться и пробормотать «Доброе утро» в подушку.

Его видение вновь приходило в беспорядок, заменяя реальность обманом зрения, нежелательным отражением, тенью мертвого человека с тем же самым лицом. Остатки его разума были более чем рады помочь в обработке этого миража, притягивая память о звуках, прикосновениях, аромате. Это было позорно и неправильно, но он не знал, как это остановить. Все, что он мог сделать, — отвернуться и надеяться, что Акира не заметит. Он замечал самые незначительные вещи.

К тому моменту, когда Рин снова перевернулся, Акира застегивал джинсы, задвинув зубную щетку в угол рта и ни на что особенно не обращая внимание. Будь это Казуи, он бросил бы влажное полотенце Рину на голову и сказал бы ему шевелить задницей, а Рин швырнул бы в него подушку, завопив, что Казуи ему не босс, и все это, вероятно, закончилось бы на полу.

— Если поторопишься, тебе, возможно, достанется немного горячей воды, — сказал Акира, перемещая зубную щетку за другую щеку и расчесывая пальцами волосы.

Они оба знали, что Рин не поторопится, и не поторопился бы даже имей он обе ноги, так что позже у него будет, о чем повыть. Акира никогда не мирился с его жалобами так, как, бывало, это делал Казуи, просто не находя ничего стоящего в том, чтобы слушать чье-то нытье, но Рин был за это отчасти благодарен. Казуи любил потворствовать ему, любил баловать его, и он не сказал бы: «Если поторопишься»; он сделал бы все, чтобы помочь Рину добраться до ванной, то и дело спрашивая о его ноге.

Акира оставлял Рина в покое, когда тот боролся с протезом, не помогал ему идти и не протягивал рук, чтобы поймать его, когда тот спотыкался. Рин был благодарен за это. Когда-то давно ему хотелось, чтобы его баловали, но ждать этого было бесполезно. Теперь ему нравилось делать все самостоятельно, — он и сам удивлялся, насколько — и он не чувствовал бы себя комфортно, если бы другой человек постоянно (пусть даже случайно) напоминал ему об увечье.

Это заставило бы его чувствовать себя еще более беззащитным и неуклюжим, чем сейчас, и, как глупо бы это ни звучало, уродливым.

— У меня что-то на лице?

Рин моргнул, понимая, что все это время таращился куда-то чуть ниже подбородка Акиры, и качнул головой.

— Просто задумался.

— О чем?

Забавно, подумал Рин, насколько голос человека может не соответствовать его глазам. Тон Акиры был небрежным, почти скучающим, но пристальный взгляд казался острым, как осколки стеклянной бутылки, бдительным и настороженным. Рину потребовалось время, чтобы понять: выражение лица Акиры, на самом деле, бывает разным, а за безразличным лицом скрывается натура, которую можно задеть.

Печальное оправдание собственному эгоизму, он знал это — в свое время Рин не задумываясь использовал Акиру, потому что тот был похож на Казуи, а Рин хотел чего-то, гнался за чем-то, желая наказать Казуи. Ведь тот оставил его — точно так же, как и брат, которого Рин хотел наказать по той же самой причине. Акире просто не повезло очутиться не в то время и не в том месте.

Была некая ирония в том, что люди, которых он использовал, в конечном итоге влюблялись в него, и он, в конце концов, влюблялся в них тоже. Он не знал, хорошо это или плохо. Часть его чувствовала бы себя лучше, если бы Акира отчитал его, когда они встретились снова, но другой части стало бы только хуже, потому что в этом случае все то, чего он боялся, оказалось бы уловками его собственного разума.

— Ты сегодня задумчивый. Что-то не так?

Рин качнул головой.

— Ничего особенного. Просто... Я рад.

— Вот как.

— Разве ты не хочешь узнать, почему?

— Я думаю, ты бы сказал, если бы хотел поделиться.

Рин фыркнул.

— В тебе нет ничего романтичного, ты в курсе? Ладно, я расскажу. Я рад, потому что у меня есть ты.

— Хм. — Акира обдумывал услышанное. — ...У нас кончился кофе.

Рин вновь поскорее уткнулся лицом в подушку, отчаянно пытаясь подавить смех.

* * *

Кофе действительно закончился.

Убирать продукты всегда было чем-то вроде упражнения на баланс, поскольку Рину всегда приходилось становиться на цыпочки, чтобы достать до верхних полок, а его протезу это совершенно не нравилось. Он выглядел на редкость нелепо, орудуя одной рукой и перенеся большую часть веса на здоровую ногу, а другую руку вытянув, будто пародируя балетные позы, чтобы удержаться от падения, и вертясь на месте, пока не удавалось задвинуть кофе в шкаф.

Странно, что подобные усилия вообще увенчивались успехом.

Еще две банки. Их содержимое заканчивалось быстро, как вода, что было странно, поскольку Акира пил не так уж и много, а Рину кофе не нравился вовсе. Он всегда пытался утопить его в молоке и сахаре настолько, чтобы не чувствовать даже аромата. Вкус не подходил ему.

Он подходил Шики. Его младший брат мог бы назвать кофе черным варевом для человека с черной душой, но ему было уже чуть больше, чем шестнадцать, и он знал, что не все так просто, как кажется. Он слишком долго лелеял в своем сознании образ брата-монстра, пока не сделал из того зловещего жнеца, стремящегося разрушить все, чего бы он ни коснулся, и приносящего крушение всюду, куда бы он ни пошел.

Он думал, что убийство того монстра принесет облегчение, боль и ненависть уйдут, и тогда он сможет задуматься о собственной жизни. Ему стало легче, но не так, как он думал, и не так, как он хотел — это походило на трещины, появлявшиеся на старой фоторамке, искажавшие изображение, нарушавшие его цельность линиями паутины.

Но оставались воспоминания, и сейчас сияющие мягким светом, полузабытые, неожиданные; например, о том, что на самом деле Рин любил запах кофе, любил, как он смешивался с ароматом кожи и боевого снаряжения Шики. Или о собственном голосе, по-детски высоком, требовавшем кружку. О знающей усмешке на чужих губах, когда он попробовал кофе и почти выплюнул его в отвращении.

Рину не нравились эти несоответствия. Они напоминали, что его брат не всегда был монстром; было время, когда Рин упивался силой Шики больше, чем сам Шики, гордился тем, что остается единственным человеком, кому эти руки никогда не причинят вреда, и желал внимания брата больше всего на свете.

Рин покачал головой и повернул кран, ожидая, пока вода из прохладной не станет ледяной, чтобы плеснуть ею себе в лицо.

Теперь, спустя годы, он был вполне уверен, чем это было, или могло бы быть, окажись Шики хоть немного снисходительнее, и подобное понимание пугало, потому что он испытывал смешанные чувства.

* * *

— Я хочу, чтобы ты прекратил эти игры.

— Это не игра! У нас удивительная команда, мы можем добиться успеха в Игуре, легко!

— Это не место для тебя и твоих маленьких друзей.

— Кто ты, чтобы решать это, ха? Ты даже не пришел посмотреть, как мы сражаемся!

— Нет необходимости. В тебе нет того, что нужно для Игуры.

— И снова, откуда тебе знать?!

Теперь он вопит, упираясь кулаками в бока и пытаясь придать себе важный вид, — что выглядит действительно жалко, потому что Шики куда выше, чем сам он когда-либо будет. Даже сидя, развалившись, тщательно полируя смертельное лезвие, он кажется крупнее, чем на самом деле. Рин даже не знает, почему они борются. За прошедшие несколько месяцев этот злополучный разговор повторялся множество раз: Шики приказывал бросить команду, Рин воспринимал это в штыки.

— Почему бы тебе просто не заняться своими…

Ничто не устанавливает тишину так быстро, как лезвие в миллиметре от горла. Он даже не видит движения Шики, но теперь тот возвышается над ним, — его глаза холодные и беспощадные. Внезапно Рин задумывается над тем, что именно чувствуют вражеские солдаты на поле битвы.

Он сглатывает и чувствует жжение — кончик катаны ранит кожу.

— Было бы неплохо, братишка, учесть мой совет хотя бы на этот раз.

Катана исчезает, как и Шики, — тот скрывается за дверью, взметнув плащом. Проходит некоторое время, прежде чем Рин понимает, что его колени дрожат, и еще немного, прежде чем ему удается это остановить.

В конце концов, он ничего не говорит Казуи, точно так же, как не говорил ему во всех предыдущих случаях. Неделю спустя «Pesca Corsica» выигрывает финал — последнюю проверку силы перед Игурой.

Спустя два дня после того, как он, торжествуя, рассказывает об этом брату, Рин стоит на коленях в их убежище, кровь Казуи просачивается в трещины половиц и пропитывает его чулки, а в дверном проеме исчезает знакомая беспощадная тень.

* * *

В какой-то степени, быть с Акирой все равно, что быть со слепым. Он никогда не думал, будто существуют такие люди — с нулевыми социальными навыками, без собственных привычек, без малейшего понятия о ритуалах и каких-либо бытовых мелочах. Чтобы заставить Акиру говорить «я дома», ушли недели, — так же, как и «спокойной ночи», — его мышцы все еще вздрагивали, когда Рин из прихоти ловил его ладонь, и Акира ошеломленно глядел ему в лицо, когда Рин хватал его под локоть. В Акире все было спокойным и прагматичным — ничего лишнего.

— М-м-м. Вот так хорошо.

Он немного поерзал, наслаждаясь приятным покалыванием, шероховатостью джинсов Акиры напротив своих бедер и рваным дыханием позади шеи. Никакого ответа, — но через некоторое время рука на его спине начала двигаться, вверх и в сторону, убирая влажную рубашку, прилипшую к коже. Это не было тем ответом, к которому он привык; никаких похвал шепотом, никаких нежных поцелуев, ничего романтичного или явно эротичного. Вместо этого он получил руку Акиры, блуждающую вверх и вниз по его бокам, — любознательно, исследующе, почти изумленно. Рин никогда не пытался в это вмешаться: ему нравилась мысль о том, чтобы быть объектом изучения, — или же предметом открытия.

Он снова поерзал, на сей раз, чтобы сохранить равновесие. Заниматься сексом на стуле было куда сложнее, чем полагало большинство людей, и его больную ногу от напряжения то и дело сводили судороги. Момент был слишком хорош, чтобы возмущаться, но все же.

— Мы должны встать, — пробормотал он, лаская губами плечо Акиры и чувствуя, как тонкие волоски под его поцелуями встают дыбом.

Рука остановилась.

— Да.

— Стоп, эй! — захват шеи Акиры был единственным способом не дать себе приземлиться на пол.

— ...Я думал, что ты хотел встать.

— Иногда люди говорят вещи вроде этой. Предполагается, что ты не согласишься!

Акира моргнул.

— Иногда лучше сказать, что ты имеешь в виду.

Рин подумал: в этом что-то есть. Он никогда не мог точно сказать, сколько подтекста содержится в словах Акиры. Может, Акира был расстроен тем, что от него требовали отвечать строками из сценария, в котором он никогда не видел смысла, а может, только отпустил философский комментарий, — но, скорее всего, это была просто типичная для Акиры честность.

— Ладно, тогда позволь мне перефразировать. Мы должны встать, но в действительности мне этого совсем не хочется, и, если ты не против, я буду более чем счастлив устроить тебе еще один раунд.

— Хорошо.

Тон был настолько ровным, что Рин совершенно не смог сдержаться, взрываясь от хохота и смеясь до рези в животе, потому что Акира, похоже, был единственным на земле человеком, который не реагировал на предложение о сексе ничем, кроме агрессивного энтузиазма. Когда Рин отстранился, вытирая выступившие от смеха на глазах слезы, Акира выглядел слегка обиженным.

— С тобой кто угодно поймет свою исключительную ценность, ты в курсе?

— Я думал, что весь смысл секса в том, что он не требует слов.

Он был почти, почти уверен, что Акира высмеивает его.

— ...Резонно.

Оставшаяся часть дня прошла без слов.

* * *

За прошедшие годы он собрал внушительную коллекцию камер. Часть этой коллекции пришла с работой, часть была следствием чрезмерной дотошности, как сказал один из его нанимателей после того, как увидел, что Рин покупает особую фотолинзу. Ни одна камера не подходила для всех фотосессий; слишком многое зависело от того, как падал свет, и предмета, который он пытался запечатлеть. Было трудно объяснить это боссам, которые попросту не видели, чего не хватает изображению.

По крайней мере, он мог оправдать эти расходы, хорошо заботясь о своих приобретениях, разбирая их и чистя линзы, проверяя затворы, вытирая пыль с пленок. Была только одна камера, которой он редко касался, потому что не был к ней готов.

Бывало, он носил ее повсюду, то снимая, то стирая снимки по своему усмотрению — стертые фотографии словно разрушали те последние несколько счастливых воспоминаний, которые остались у него о Казуи и о команде. Раньше Рин думал о них каждый день, иногда по нескольку раз, напоминая себе, что у него есть миссия, цель, — то, ради чего следует жить, то, что надлежит сделать. Но на самом деле это все было очень печально: ведь от них остались только его потускневшие воспоминания.

В шестнадцать Рин не замечал, как быстро изменялась его память; чем больше он всматривался в снимки, тем меньше смысла, казалось, в них было, — он забывал, подставляя вещи, которые никогда не происходили, чтобы заполнить пробелы и скрыть собственную ошибку. Он больше не был уверен, в котором баре был сделан один снимок, или как именно он развалился на коленях Казуи на другом, или после которого турнира они позировали как сумасшедшие на третьем. Просматривая их, он мог лишь строить предположения, но ничего больше не знал наверняка.

Следующий щелчок камеры перебросил его на два года вперед: несколько снимков старика, один или два вида Тошимы, и... он остановился. Он отлично помнил, как схватил двух незнакомцев за руки, а потом сфотографировал их со стариком, потому что один из них был слишком похож на Казуи, а другого было на удивление легко испугать.

Он медленно поднялся из-за стола, оставляя разобранные камеры и бредя из комнаты прочь.

Он точно не знал, почему никогда прежде не думал об этом снимке, почему не воспринимал его как памятный сувенир. Легче всего было сказать, будто он просто забыл, но Рин уже не особенно себе верил — он знал, что может быть мелочным и ничтожным человеком. Это был далеко не первый раз, когда он обижал Акиру просто из-за своей эгоистичной сущности.

Акира сидел на балконе в островке солнечного света, — ветер трепал его волосы и бумаги у него на коленях. Рин все еще не мог думать об Акире как о журналисте. Некоторые люди внезапно становились многословными, когда писали, но статьи Акиры не отличались от его манеры разговора: фактической, неромантичной и точно по делу.

— Эй, — произнес Рин, протягивая Акире камеру. — У меня есть кое-что для тебя.

Довольно долгое время Акира пристально рассматривал изображение на дисплее, а затем покачал головой.

— Нет.

— Но... у тебя ведь нет никаких снимков, так что я подумал...

— Я держу свои воспоминания внутри. Там, где они и должны быть.

Наверное, Рину следовало что-нибудь сказать по этому поводу, например, «а если вдруг», но он знал: Акира не передумает. Иногда Рин не без зависти задавался вопросом, как можно жить вот так, оставаясь настолько спокойным и невозмутимым. И уверенным, что в воспоминаниях нет нужды.

Если подумать, он так долго цеплялся за обрывки своего прошлого, за призраков и осколки счастья, — но больше не был уверен, нужно ли это ему. В свое время воспоминания помогли ему выжить, устоять под напором невзгод. Воспоминания питали его гнев… только и всего.

— Я бы хотел стать сильнее.

Акира закрыл ноутбук, глубокомысленно глядя на него.

— Не знаю, насколько это важно... Но, думаю, ты уже стал.

* * *

— Шики?

В комнате темно — отсутствие цвета — и немного душно; брат походит на тень среди теней напротив стены. Если он и спал, то наверняка не спит теперь, — вероятно, с тех пор, как Рин покинул свою комнату, на цыпочках выйдя в коридор. Прокрасться мимо него незамеченным в эти дни невозможно: он просыпается от каждого тревожного шума. Иногда он исчезает на очень долгое время, не говоря Рину, куда он идет, где он был или когда вернется. Катана никогда не оставляет его бока.

— Шики?

Никакого ответа, но тень едва заметно сдвигается с мягким шелестом ткани. Все эти дни его брат спит сидя.

— Я не могу спать.

— Ну так не спи.

— Но я хочу!

— И причем тут я?

— Я хочу спать здесь.

— Свали.

— Ладно.

Далее следует драка, поскольку он пытается втиснуть себя между Шики и стеной, и в какой-то момент Шики даже хватает его за шкирку и бросает через всю комнату, но это — уже знакомое движение, и Рин просто приземляется на ноги. Вся эта борьба является символической, но, так или иначе, она заканчивается его победой. Рин возвращается на выбранное место и быстро хватает охапку одеял. Шики все равно никогда под ними не спит.

— Не обвиняй меня, если я убью тебя посреди ночи.

— Хорошо.

Если бы он был старше, то понял бы лучше, — понял, что его брат ведет себя странно, что он изменился, когда закончилась война, — стал более резким и замкнутым, с жестким блеском в глазах. Но Рину всего двенадцать, и он думает только о том, как брат относится к нему, поэтому и не считает странным, что Шики вздрагивает, когда он хватает его за руку, не заботясь о слабом запахе крови.

* * *

Той ночью сон не спешил приходить к нему, а разум все еще возвращался к словам Акиры. Лежа в темноте, он снова просматривал фотографии, — крошечный экран отбрасывал на кровать прямоугольник света.

Когда-то фотографии и воспоминания казались ему одним и тем же, чем-то физическим и неизменным, но теперь он понимал: они были мнемоникой, мимолетными фрагментами, записанными на пленку, призванными помочь разуму помнить. Он использовал их, чтобы помнить гнев и горе, вести свою ненависть к новым высотам, ведь когда-то лишь это удерживало его от саморазрушения.

Поиск — пальцы нашли кнопку, крошечный кусочек пластика. Достаточно нажать на нее кончиком ногтя… или карандашом, во избежание. Он сделал столько фотографий, но они могли вести его только до сих пор. Рин не думал, что Акира был прав, говоря, что он действительно стал сильнее, но решил, что, по крайней мере, попробует стать достойным этого мнения.

Он нажал на кнопку. Короткая статусная строка показывала, как изображения один за другим исчезают с экрана, пока не осталось мигать лишь одно сообщение:

Готово.

@темы: переводы, G – PG-13, Togainu no Chi, фанфикшн

---

[Laora]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Нерабочее настроение

[Red Fir]

Автор Setsushyo.

@темы: арт, Togainu no Chi

---

Аватары 120х120 Leaks 19шт., Shui 12шт.

[Mild]

Надеюсь что-нить приглянется)




остальное+другие фандомы

@темы: аватары, Lamento

---

[Laora]

Без лишних слов - dmmd-anime.com/.
Лето 2014!!
Трейлер на ютьюбе:

@темы: видео, ссылки, DRAMAtical Murder

---

[Red Fir]

* сокомандникам, которые наводят на нужные поляны*
~ автор asatoe:

@темы: gif, Lamento

---

Шанс.

[Laora]

Название: Шанс
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Размер: мини, 1 265 слов
Канон: Sweet Pool
Пейринг/Персонажи: Мита Макото/Сакияма Йоджи, ОЖП, мелькает Серизава Эрика
Категория: слэш
Жанр: юмор, романтика
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В один прекрасный день Йоджи остается один, а Макото понимает, что у него все же есть шанс.

— Приятно познакомиться, — прощебетала девушка. — Я — Ринго Такура, будьте ко мне благосклонны, пожалуйста…

Макото через силу кивнул. Он ожидал чего угодно, но только не того, что у Йоджи появится девушка.

Тем более — такая.

Ринго Такура была очень симпатичной. Чистый высокий лоб, длинные черные волосы, глаза синие-синие и фигурка — что надо. О такой подружке можно было только мечтать.

Вместе Ринго и Йоджи вообще смотрелись фантастически. То, что Йоджи красив, Макото знал давно; изогнутые брови, бледные пальцы, приоткрытые губы — Макото свято верил, что, не будь его друг таким болезненным, быстро стал бы идолом, кумиром для молодежи. И девушки на нем висли бы гроздьями. А так Йоджи бывал в школе, да и вообще вне дома, слишком редко для того, чтобы на нем кто-нибудь успел повиснуть. Особи женского пола провожали его машинально-заинтересованными взглядами, на которые Йоджи не обращал внимания, а Макото, прекрасно все видевший, торопился уволочь друга от греха подальше. Иметь девушку при здоровье Йоджи… Нет, этого Макото решительно не мог допустить. Говорят же, что женщина любого мужчину в гроб загонит, а уж такого хрупкого, как Йоджи, — и подавно.

И вот, пожалуйста. Не уберег.

Глядя на Макото торжествующим взглядом (впрочем, ему могло и показаться), Ринго взяла Йоджи за руку и немедля прижалась к этой руке своими выдающимися верхними прелестями. Она бы и нижними прижалась, несомненно, но это заняло бы некоторое время, и Йоджи мог успеть вырваться.

Надо сказать, он и сейчас вырвался, посмотрев на Ринго немного недоуменно, будто не вполне представлял, что с ней делать.

Макото подавил облегченный вздох. Его внезапно осенило: Йоджи ведь раньше никогда не общался с девушками. Возможно, он даже не знает, как себя с ними вести. Может, эта Ринго вскорости разочаруется и бросит его?

Ринго послала Макото еще один взгляд и взяла Йоджи под руку.

Нет, так просто от нее вряд ли удастся избавиться.

***

Это началось после того, как Йоджи один раз стало плохо в раздевалке. Макото немедля отвел пострадавшего сэмпая в медпункт. Потом как-то раз Йоджи поделился с ним завтраком; это был верный путь к сердцу Макото. Съев завтрак неголодного, по своему обыкновению, Йоджи, Макото заметил, что его новый друг очень красив и, осознав, что дружба между ними неминуема, сходу предложил перейти на обращение по имени. До того Йоджи исправно называл Макото «Мита», и, хотя звучало это неплохо (Макото почему-то очень нравилось слушать, как смущенно Йоджи произносит его фамилию), слышать собственное имя из этих уст Макото понравилось куда сильнее.

У Йоджи никогда раньше не было друзей. Девушек у него не было тоже. Внешняя привлекательность — одно, умение общаться с людьми — совсем другое. А шанса научиться у Йоджи не было, он слишком много болел.

В первый раз за всю жизнь у Макото появился друг, который дружил только с ним. Именно о таком он мечтал в детстве.

Макото не сразу понял, в какой момент эта дружба начала принимать странные формы.

Может, тогда, когда он забыл свой учебник в классе? Он опаздывал на тренировку по баскетболу и очень спешил; Йоджи догнал его в коридоре и схватил за руку.

Макото показалось, что от этого прикосновения по его телу прошел электрический разряд. Что-то изменилось; что-то было не так, как всегда. Будто он спал, а теперь проснулся, или, может, был мертв, а теперь ожил.

Макото медленно перевел взгляд на Йоджи. Запыхавшийся, раскрасневшийся и слишком красивый; девчонки по таким млеют…

Но Макото им его не отдаст.

Да, кажется, он решил это именно тогда. Хотя потом был еще случай с Мери. Обычно пес Макото не жаловал посторонних, исправно облаивая всех, кто ему почему-то не нравился. Друзей Макото Мери обычно напрочь игнорировал. Хозяин сказал, что этим людям здесь можно находиться, значит, можно. Достаточно дружелюбный, Мери при этом всегда соблюдал собственную независимость.

Йоджи стал исключительным случаем. Он понравился Мери с первого взгляда и, кажется, это было взаимно. Макото впервые видел своего друга таким оттаявшим; Йоджи охотно возился с собакой, и с его лица еще долго не сходила счастливая улыбка.

Макото был готов на все, чтобы видеть эту улыбку как можно чаще, но еще больше ему хотелось, чтобы ее не видел никто другой.

***

— Знаешь, Йоджи, — задумчиво сказал Макото, — а ведь Ринго тебя не любит.

Мери звонко гавкнул в ответ.

Макото вздохнул и двинулся дальше по улице. Никакого Йоджи рядом не наблюдалось, Йоджи был в гостях у своей Ринго, а Макото ничегошеньки не мог с этим поделать. Только и оставалось, что гулять с собакой.

Не Макото лезть в личные дела Йоджи.

Помнится, один раз он уже подумал, что у Йоджи есть девушка. Тогда он совершенно случайно оказался в том магазине, где Йоджи делал покупки, и увидел его вместе со взрослой красавицей. Они держались за руки, оба черноволосые и коротко стриженные; девушка была на целую голову ниже Йоджи. Подойдя ближе, Макото услышал, как они очень по-семейному переговариваются, что купить на ужин…

А потом его заметили и узнали.

Вблизи девушка оказалась даже красивее, чем он думал. Она была очень похожа на Йоджи. Если бы Йоджи был девушкой, он, наверное, выглядел бы именно так, — промелькнула крамольная мысль, а потом незнакомка мягко улыбнулась.

— Это твой друг, Йоджи? Я так рада, что у тебя есть друзья!

Она оказалась сестрой Йоджи. Старшей и уже замужней. А ведь, будь она его ровесницей и не повстречай никого, у Макото был бы шанс поспорить с судьбой.

Так шанса не было.

Глядя на то, как непринужденно Йоджи общается с сестрой, Макото с горечью подумал: вот она, та единственная, кому его друг верит по-настоящему. Макото такое доверие не светит. Может, потому, что он не похож на Йоджи вовсе; Йоджи и его сестра такие красивые, такие завершенные вместе. Они будто делят напополам юность и зрелость, они отлично понимают друг друга, и Макото тут лишний.

Когда сестра Йоджи на прощание поцеловала его в щеку, Макото мог испытывать только одно чувство: ревность.

Именно тогда он окончательно понял, что влюбился.

***

Он предпочитал не думать об этом, не думать о Йоджи, тем более что и без того хлопот хватало. С течением времени аппетит Макото только рос, пришлось бросить баскетбол и наняться на несколько подработок.

Но не думать об игле, засевшей в сердце, всегда сложновато. Тем более что эту иглу теребят время от времени чужие бледные пальцы.

Выходя из пустующего кабинета химии, куда он заносил бумаги по поручению Камии-сенсэя, Макото мог думать только об одном: Йоджи вчера переспал с Ринго? Или нет?

Макото никак не ожидал встретить в коридоре возле кабинета предмет своих лихорадочных мыслей.

Йоджи стоял, облокотившись на подоконник, и выглядел очень грустным. Наверное, даже более грустным, чем обычно.

— Что случилось? — спросил Макото, внутренне ликуя. — Ринго?..

Йоджи невесело кивнул. Что-то у них не сложилось, на глазах оживая, подумал Макото. Что-то не выгорело. Или Йоджи что-то не то сказал, он же с девушками общаться не умеет… Или Ринго слишком многого потребовала. Интересно, Йоджи хоть вообще знает, что такое секс?

Мысли никак не желали приходить в порядок, и, не зная, как себя вести, Макото затараторил:

— Может, пойдем на улицу? Музыку послушаем… У меня как раз плеер есть.

Йоджи кивнул повторно. Думал он явно не о музыке, а о своей неудаче на любовном фронте, и Макото, как ни старался, не мог подавить в себе недостойную радость.

В итоге они устроились в парке на лавочке и добрый час слушали вопли любимых певцов Макото. Когда вопли сменились лирическими песнями про любовь, Макото решил, что хватит с него этого издевательства. Лучше бы у Ринго с Йоджи сложилось, честное слово. А так сидишь рядом с ним, понимаешь, что он абсолютно свободен, и еще лучше понимаешь: твоим он не будет никогда.

— Я пойду, — сказал Макото, выпутываясь из наушников и отодвигаясь. — Плеер себе до завтра оставь. Хотя я даже не знаю, какая музыка тебе нравится.

— Макото, — Йоджи протянул руку и удержал Макото за запястье, как уже делал раньше, с учебником. Только на этот раз — не случайно. — Пожалуйста, останься.

***

В тот день Макото понял, что у него все-таки есть шанс.

@темы: G – PG-13, фанфикшн, Sweet Pool

---

Весеннее!

[Red Fir]

...И еще кое-что от папок и мамок Nitro+CHiRAL, на сей раз к Белому дню.

@темы: арт, DRAMAtical Murder, Lamento, Togainu no Chi, Sweet Pool

---

Просто фанмикс.

[Laora]

Подбор треков Laora, Rai Lamento, Himitsu Jakku; обложка Mild, Red Fir; верстка Laora; перевод текстов песен Laora, бета Red Fir.

Название: Быть ближе
Форма: фанмикс
Канон: Lamento
Пейринг/Персонажи: Рай/Коноэ
Категория: слэш
Рейтинг: PG
Размер: 6 песен
Продолжительность и вес: 32:37 мин, 50,6 Мб, ссылка на скачивание

1. Vangelis — Ask The Mountains

1. Vangelis — Ask The Mountains

Спроси у гор

Ask The Mountains

Не иди за мной, Не иди за мной, Не иди за мной. Иди, Иди, Иди, Иди. Не иди за мной, Не иди за мной, Прошу, не следуй за мной. Когда ты прочтешь это, я исчезну. Спроси у гор, Ручьев и водопадов, Почему все не может быть как раньше? Разве наше счастье не может продолжиться? Спроси у солнца в небе, Когда придет ночь, чтобы объяснить причину. Спроси у гор, Диких лесов и холмов. Спроси траву в лесах и деревья, Холодный ветер с моря. У ручьев и водопадов, Спроси у гор. У ручьев и водопадов, Спроси у гор. У ручьев и водопадов, Спроси у гор. У ручьев и водопадов, Спроси у гор. Спроси у солнца в небе, Когда придет ночь, чтобы объяснить причину. Скажи горам, Ручьям и водопадам, Почему все не может быть как раньше? Разве наше счастье не может продолжиться? Почему все не может быть как раньше? Разве наше счастье не может продолжиться?

Don't come after Don't come after Don't come after Come Come Come Come Don't come after Don't come after Please don't follow me along When you read this I'll be gone Ask the mountains Springs and fountains Why couldn't this go on? Couldn't our happiness go on? Ask the sun that lightens up the sky When the night gives in, to tell you why Ask the mountains Wild woods, highlands Ask the green in the woods and the trees The cold breeze coming in from the sea Springs and fountains Ask the mountains Springs and fountains Ask the mountains Springs and fountains Ask the mountains Springs and fountains Ask the mountains Ask the sun that lightens up the sky When the night gives in, to tell you why Tell the mountains Springs and fountains Why couldn't this go on? Couldn't our happiness go on? Why couldn't this go on? Couldn't our happiness go on?

2. Younger Brother — Shine

2. Younger Brother — Shine

Сияй

Shine

Будь здесь, чтобы подставить плечо, Когда мне понадобится сердце, Когда мне понадобится почувствовать биение, Биение моего сердца. Позволь путь дать мне ...узнать, что это путь. Я знаю, что это путь, Не тревожься... Не тревожься так сильно, Будет новый день. Ты увидишь, что кое-что остается. Множество перемен — Не пытайся их остановить. Иногда ты сияешь, Иногда падаешь. Иногда ты знаешь, Иногда тебе нужен Кто-то, чтобы обнять, Что-то настоящее, Никогда в одиночестве, Пока не почувствуешь Жизнь в своей душе. Будь здесь, когда мне понадобится незнакомец, Когда мне понадобится услышать биение своего сердца, Биение опасности. Показать тебе путь, которым хочешь следовать, Я не хочу показывать, Ты можешь найти собственный путь, Найти собственный путь. Ничто не определено свыше, Тут не о чем говорить. Ничто не может заставить тебя повернуть. Я вижу, как ты ненавидишь, Не хочу видеть это. Иногда ты сияешь, Иногда падаешь. Иногда ты не знаешь Вообще ничего. Хочу увидеть тебя сияющим, сияющим, сияющим, каким ты можешь быть. Хочу увидеть тебя сияющим, сияющим, сияющим, таким, какой я. Иногда ты сияешь, Иногда падаешь. Иногда ты знаешь, Иногда тебе нужен Кто-то, чтобы обнять, Что-то настоящее, Никогда в одиночестве, Пока не почувствуешь Жизнь в своей душе. Хочу увидеть тебя сияющим, сияющим, сияющим, каким ты можешь быть. Хочу увидеть тебя сияющим, сияющим, сияющим, таким, какой я.

be there when I need a shoulder when I need a heart when I need to feel the beat beat of my heart let the road give me ...to know it's the way said I know it's the way don't worry... don't worry too much there'll be another day you see some things still remaining a lot of changing don't dare stop changing sometimes you shine sometimes you fall sometimes you know sometimes you need someone to hold something that's real never alone until you can feel the life in your soul be there when I need a stranger when I need the beating of my heart beating of danger take you the way you want to go I don't want to show you you can find your own way find your own way there's nothing written down nothing here to tell you nothing to tell you to turn around I see you hating don't want to see you hating sometimes you shine sometimes you fall sometimes you know nothing at all want to see you shine, shine, shine like I know you can want to see you shine, shine, shine like I know I am sometimes you shine sometimes you fall sometimes you know sometimes you need someone to hold something that's real never alone until we can feel life in our soul want to see you shine, shine, shine like I know you can want to see you shine, shine, shine like I know I am

3. Origa — Aurora

3. Origa — Aurora

Заря

Aurora

Светящиеся кристаллы, Голубое море. Небеса, Череда отражений, Сонм ангелов. Светящиеся кристаллы, Голубое море. Небеса, Череда отражений, Сонм ангелов. Путь ложится мне под ноги, Ясная заря улыбается, Песок просачивается сквозь мои пальцы. Утренняя заря заставляет сердце пылать. Сколько лет я ждал этот день, Чтобы найти путеводную нить Ариадны. Ветер доносит ушедшие псалмы, Мне был знак о моем настоящем пути.

Млечные пути расстилаются, Их дороги проливаются у моих ног. Мне Аврора улыбается, Между пальцами ускользает Времени песок... Cristaux lumineux Sel bleu Des cieux Fieve de reflets Soupris des anges Старый мир, как сон динозавра, Что подарит он мне назавтра? Тайны пирамид неоткрытые И слова любви неизлитые... Заревом огня парит душа моя, Столько лет ждала я этого дня, Ариадны нить протянул мне мир, Ветры пропоют древние псалмы, Открывая истину молитв. Cristaux lumineux Sel bleu Des cieux Fieve de reflets Soupris des anges Острова души необъятные, И пути мои непонятные, Африка, Европа, Америка, До какого лучше мне берега? La voie lacte se deverse mes pieds L'aurore boreale sourit Le sabliers' ecoule ente mes doigts La lumiere matinale incendie mon coeur Tant d'annees j'ai attendu ce jour Pour trouver mon fil d'Ariane Le vent des vieux psaumes M'eseigne le vrai sens de la priere Старый мир, как сон динозавра, Что подарит он мне назавтра? Тайны пирамид неоткрытые И слова любви неизлитые. Африка, Европа, Америка, До какого лучше мне берега? Солнечных лучей ожидание И соленых слез оправдание? Сложный вопрос — простой ответ, Вечная Вселенная или нет?

4. Adelitas Way — Closer to You

4. Adelitas Way — Closer to You

Ближе к тебе

Closer to You

Ты идешь рядом, Ты видишь мое лицо, Грусть за улыбкой, Притворство на время, Скажи, что мне делать? Могу ли я быть ближе к тебе, Скажи, Могу ли я получить ответ, Дай знак, Я стою здесь со своим сердцем в руках, Я сделаю все, Чтобы стать ближе к тебе. Я остаюсь один, Утопающий, будто камень, Можешь спасти меня, Я не могу жить без тебя, Скажи, что мне делать? Могу ли я быть ближе к тебе, Скажи, Могу ли я получить ответ, Дай знак, Я стою здесь со своим сердцем в руках, Я сделаю все, Чтобы стать ближе к тебе. If you walked my way, Would you see my face? Могу ли я быть ближе к тебе, Скажи, Могу ли я получить ответ, Дай знак, Я стою здесь со своим сердцем в руках, Я сделаю все, Чтобы стать ближе к тебе, Чтобы стать ближе к тебе, Я сделаю все, Чтобы стать ближе к тебе, Я сделаю все, Чтобы стать ближе к тебе, Я сделаю все.

As you walk my way, Do you see my face, Sad behind a smile, Fake it for awhile, Tell me what should I do? Can I get closer to you, Tell me the truth, Can I get an answer from you, Show me a sign, Here I stand with my heart in my hands, And all I do, To get closer to you As I stand alone, Sinking like a stone, You can save me now, I can't live without, Tell me what should I do? Can I get closer to you, Tell me the truth, Can I get an answer from you, Show me a sign, Here I stand with my heart in my hands, And all I do, To get closer to you. If you walked my way, Would you see my face? Can I get closer to you, Tell me the truth, Can I get an answer from you, Show me a sign, Here I stand with my heart in my hands, And all I do, To get closer to you, To get closer to you, And all I do, To get closer to you, And all I do, To get closer to you, And all I do.

5. Enigma — I Love You... I'll Kill You

5. Enigma — I Love You... I'll Kill You

Я люблю тебя... я убью тебя

I Love You... I'll Kill You

Я вижу любовь, вижу страсть. Чувствую опасность и одержимость. Не играй с тем, кто любит тебя, Потому что я слышу голос, говорящий: Я люблю тебя... я убью тебя... Одиночество, я чувствую здесь одиночество... Загляни в зеркало своей души. Любовь и ненависть схожи, Жертва превращается в месть и, поверь мне, Ты увидишь лицо того, кто скажет: Я люблю тебя... я убью тебя... Но я буду любить тебя вечно. Одиночество, я чувствую здесь одиночество...

I see love, I can see passion I feel danger, I feel obsession Don't play games with the ones who love you Cause I hear a voice who says: I love you... I'll kill you... Loneliness, I feel loneliness in my room... Look into the mirror of your soul Love and hate are one in all Sacrifice turns to revenge and believe me You'll see the face who'll say: I love you... I'll kill you... But I'll love you forever Loneliness, I feel loneliness in my room...

6. Dj Street Style & Vanessa Mei — Фортепиано, скрипка и бит

@темы: переводы, фанмиксы, G – PG-13, Lamento

---

Драббл.

[Laora]

Название: Торт
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: Кио, Нао, Мио; Клиа/Серагаки Аоба
Категория: джен
Жанр: юмор, флафф
Размер: драббл, 192 слова
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Нао признается Аобе в любви.

— Аоба, я тебя люблю! — Нао повис на Аобе с упоенным визгом. Тот, занятый транспортировкой двух опасно покачивающихся коробок, отвлекся. Разумеется, коробки немедленно упали, счастье, что не на Нао и не на самого Аобу.

— П-пусти меня немедленно! — на щеках Аобы возник румянец. От чего — от гнева или смущения, — Кио предпочел не думать. Да и не до того ему было. Он как раз пытался отодрать брата от этого синеволосого извращенца.

Нао, однако, поддаваться не желал. Хотя, может, Кио и принявшийся отбиваться Аоба просто мешали друг другу.

— Мио, да сделай ты хоть что-нибудь! — Кио перевел на сестру рассерженный взгляд. — Что ты стоишь как изваяние!

Зарумянившаяся Мио как бы невзначай указала взглядом на дверь.

Кио похолодел.

У входа в «Хэйбон» стоял чудак в противогазе. Тот самый, который с недавних пор жил у Аобы.

— Аоба, я тебя люблю! — очередное признание Нао прозвучало как нельзя кстати. Кио посмотрел на противогаз, который, казалось, вот-вот был готов расплавиться, и его охватило нехорошее предчувствие.

…— Такая бурная реакция, — фыркнула Мио, ни к кому не обращаясь — присутствовавшие в магазине лица мужского пола в настоящий момент были заняты игрой в догонялки, — и все из-за того, что Аоба разрешил Нао забрать с собой торт Йошиэ-сан.

@темы: DRAMAtical Murder, G – PG-13, фанфикшн

---

Перевод песен к играм + ссылки на скачивание.

[Laora]

Название: Перевод песен к Togainu no Chi
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: текстовый перевод песен
Язык оригинала: английский, первичный перевод
Канон: Togainu no Chi
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: песни из опенингов, эндингов и с официальных дисков
Размер: 4 песни
Продолжительность: в среднем по 4 минуты
Скачать все песни в mp3: Яндекс.Диск, 20 МБ

Опенинг к игре

Гонки со смертью

Grind

Да кого это теперь волнует? И впрямь, кого заботит сорная трава, Ее жизнь или смерть — Ее просто топчут, если только не… ты знаешь. Да… Каждый хочет почувствовать эту горячку, Голод к смерти, Сорви куш, Пожри это тело — вот настоящий ты. Просто шагни в сторону. Твой разум кровоточит в Аду, где ты находишься, Пол ударяет тебе в лицо. Ургх! Прокричи этот Вопрос про себя: Где Жизнь, Где Гордость, Оттеняющая Свет? Всего шаг — и ты в стороне, Открой ворота в Ад, Всего дюйм до твоего собственного пути. Да, просто забудь обо всем и Прими наслаждение вокруг. Не сопротивляйся, расслабься. Отпусти себя, Не тревожься, это последнее страдание. Всего шаг — и ты в стороне, Открой ворота в Ад, Сражайся за свой собственный путь, Проклятое стремительное ускорение этого жестокого мира. Гони! Проматывай! Притесняй!

Just don’t care anymore? Who cares for the weed under that thrive Let live or die Just step on it if… you know Yeah… (Every)Body wants that rush inside That hunger to die Take the honey Eat the body, it’s you Just a step away Your mind bleeds on the Hell you’re placed Floor on your face Urgh! Shout that Question deep inside Where is the Life Where is the Pride Shadowing the Light Just a step and you’re away Down the gate of Hell’s doorway Just an inch to your own way Oh yes, just forget everything and Eat up all the pleasure around Don’t fight it, relax. Let go of yourself Don’t worry, it’s just that you’ll perish in the end Just a step and you’re away Down the gate of Hell’s doorway Fighting back to your own way This cruel world’s damn’ swift acceleration Grind! Grind! Grind!

Эндинг к плохим концам

Прощайте, чужаки	Good-bye Aliens
Прощайте, ЧУЖАКИ, прощайте. Так только лучше, странно, почему. Когда я еще спал, Мне часто снился сон О моем ребенке. Сейчас все безжалостно разорвано. Все, что у меня было, исчезло. Слышишь, темные лезвия ночи Жаждут крови, которой ты истекаешь.	Goodbye to ALIEN’s good bye It’s only right wonder why When I was asleep I always had dream I of ten dream my kid Everything now ruthlessly torn apart All the things once I had are gone Can’t you hear, the dark blades of the night Craving for that wound you’ll bleed

Эндинг к хорошим концам

До сих пор

Still

Ослепший от слез, Ослепленный верой. Голоса потерянных кричат от боли, (но) Никто не отвечает. До сих пор я помню, (и) До сих пор вижу (да) Проснувшийся в выжженных землях печали, В которых до сих пор что-то растет. Вырасти, воссияй, мой свет. Могу ли я до сих пор верить? Янтарный Закат, Колыбельные сытой земли. До сих пор вижу (До сих пор верю). Белый свет утра, Освежающий бриз полдня, Молчание звезд, которым заполнены ночи. Все теперь разбито на куски (Все, кроме воспоминаний). До сих пор я помню, (и) До сих пор вижу (да). Вдыхая звуки жизни, Когда-нибудь правда возродится, Несмотря на то, что глаза мои слепы. До сих пор я помню, (и) До сих пор вижу (да) Свет зарождающегося мира, Слышу звуки жизни Несмотря на то, что глаза мои слепы. До сих пор вижу.

Lost of all tears My sight blinded with faith Lost voices call in pain (but) Nothing answers Still I remember (and) Still I see (yeah) Awoken in the scorched out land of grief And yet something grows within Stretch out, egnite the light Can I still believe? The Amber Sunset The brown soil lullabys Still I see (Still I believe) White morning lights The soothing of noon breeze Silence of the stars filled with nights Now shattered to pieces (All are but memories) Still I remember (and) Still I see (yeah) Breathing the sound of life Reviving the truth someday Even through blinded eyes Still I remember (and) Still I see (yeah) Spawning the world with light Hear the sound come to life Even through blinded eyes Still I see

Песня из PS2-версии

Одно

Are One

Старая фотография Возвращает память. У жизни есть смысл, И у тебя — то, в чем ты нуждаешься. Но теперь для меня все как в тумане, А для тебя? Расскажи мне историю Со счастливым концом. Я ищу причину По которой мое сердце все еще бьется. Улыбка Так далеко. Я все еще знаю, что я вижу. В твоих глазах Твоих глазах До сих пор сияет свет. В твоем сердце Твоем сердце Живет любовь. Даже если все исчезнет, Мы навсегда — одно. Да, мы — одно. Ты потерял будущее, Я потерял прошлое. В сумерках Наша последняя клятва. Но что, если я Что, если я Что-то заставляет меня думать. Но в твоих глазах Твоих глазах До сих пор сияет свет. В твоем сердце Твоем сердце Живет любовь. Даже если все исчезнет, Мы навсегда — одно. Да, мы — одно. Мы навсегда — одно, Мы навсегда — одно.

The faded photograph Bring back the memory Life had a meaning And you gave what had to be Now, everything is just a blur to me Wonder if you can see Tell me a story With a happy ending Searching for the reason Why my heart is beating Yet, the smile So far away Still, I know what I see In your eyes Your eyes The light still shines In your heart Your heart The love alive Even if everything fade to black Forever we are one Yes we are one You lost the future I lost the past Together in twilight Our vow at last But what if I What if I Sometimes makes me think But in your eyes Your eyes The light still shines In your heart Your heart The love alive Even if everything fade to black Forever we are one Yes we are one Forever we are one Forever we are one

Название: Перевод песен к Lamento
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: текстовый перевод песен
Язык оригинала: английский, японский, латынь, первичный перевод
Канон: Lamento
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: песни из опенингов, эндингов и с официальных дисков
Размер: 5 песен
Продолжительность: в среднем по 4 минуты
Скачать все песни в mp3: Яндекс.Диск, 32,2 МБ

Опенинг к игре

Я плачу

Lamento

Сновиденье рассказывает мне, что зарождается преступление. Зарождается хаос, и проклятый кот дрожит. Зарождается загадка, лес приглашает меня. Зарождается ошибка. Куда приведет путь? Кто я? Думаю о своей судьбе. Спрашиваю у ветра. Но ветер не знает, не отвечает. Доверяя только своим глазам, продолжаю путь. Время смеется, скрывается и бежит. Зову, кричу, оставленный в темноте. Живи, живи, без сомнений беги. Во мне нарастает беда, поэтому я плачу. Я плачу. Зарождается ссора. «…Беребеску бацагра», проклятие, «В добрый путь», благословение. Может ли это привести к войне? Ах! Что ты? Любовь. Ты знаешь секреты. Спрашиваю у озера. Но озеро не знает, не отвечает. О, я верю тебе, я странствую с тобой. Смерть приходит тихо, улыбается, уносит меня. Душа кричит, хочет яркого солнца. Никогда не говори того, что под запретом, нет-нет. Во мне нарастает беда, поэтому ты плачешь. Горе, ты плачешь! Время смеется, скрывается и бежит. Зову, кричу, оставленный в темноте. Живи, живи, без сомнений беги. Во мне нарастает беда, поэтому я плачу. Я плачу. Я плачу.

Scelus natum est, somnium mihi orat. Chaos natum est, tremit imprecata feles. Aenigma natum est, silva me invitat. Error natus est. Quo continet via? Quis sum ego? Cogito fatum. Peto vento. Sed ventus nescit, non respondit. Meos oculos credo, vado. Hora ridet, teget et fugit. Voco, clamo, relinquor tenebris. Vive, vive, ne hesitas, curre. Per me, miseria est ergo lamento ego. Lamento ego. Rixa natus est. "...berebescu bazagra" "Praefiscine" Bellum inferre possum? Vah! Quis es tu? Ai. Secreta scis. Peto lacui. Sed o lacus nescit, non respondit. Te credere oh convado. Mors tacite venit, subridet, eripit. Animus clamat, illustrem solem vult. Neniam o canta ne vetere, oiei. Per me, miseria est ergo lamentas tu a. Lamentas Vae! Hora ridet, teget et fugit. Voco, clamo, relinquor tenebris. Vive, vive, ne hesitas, curre. Per me, miseria est ergo lamento ego. Lamento ego. Lamento ego.

Храм души

Temple of Soul

Солнце, луна, звезды, затмение, Ветер, дыхание жизни в наших сердцах, такое нежное. Может ли жизнь быть так прекрасна? спокойствие воздуха. Так почему, о, почему я в таком отчаянии? Свет не достигает моего сердца, и я разрываюсь на части. Я не знаю, смогу ли еще улыбнуться. Скажи, что я потерял в тот день? Я рыдаю в темноте и унынии, Скрываю слезы дождем, алые воспоминания остаются. Ты — ключ к тому, чтобы остановить дождь, твой образ такой же, как раньше, Но глубоко внутри я знаю: Без тебя я одинок в клетке, зовущейся жизнью. Ты — тот, кто останавливает боль, твоя любовь в моих жилах, Ты всегда будешь жить в храме моей души. Улыбка, рана, песок, жар внутри. Ветер дует, жизнь в наших сердцах так нетороплива. Да, теперь нечего бояться, спокойствие воздуха. Но почему я чувствую, что мир так нечестен? Твои прикосновения утрачены, тьма, забытье, и Я не могу противостоять одиночеству. Скажи мне, почему я остался вместо тебя? Пожалуйста, поговори со мной. Могу ли я устоять, когда идет дождь? Слезы проникают в мое сердце с болью, алые воспоминания остаются. Ты — ключ к тому, чтобы остановить дождь, твой образ такой же, как раньше, Но глубоко внутри я знаю: Без тебя я одинок в клетке, зовущейся жизнью. Ты — тот, кто останавливает боль, твоя любовь в моих жилах, Ты всегда будешь жить в храме моей души. Ты — ключ к тому, чтобы остановить дождь, твой образ такой же, как раньше, Но глубоко внутри я знаю: Без тебя я одинок в клетке, зовущейся жизнью. Ты — тот, кто останавливает боль, твоя любовь в моих жилах, Ты всегда будешь жить в храме моей души.

The sun the moon the stars the twilight The wind, a breath of life in our heart so soft.. Can life be so beautiful now peace is in the air So why oh why am I so much in despair The light won't reach my heart and I'm torn apart I don't know if I could smile anymore Won't you please tell me what was lost inside of me that day I cry out in dark dismay I'm covering the tears with rain red memories remain Your the key that stops the rain, your vision still the same but deep inside I know Without you I'm left alone in a cage called life Your the one that stops the pain, your love is in my veins Forever you will live inside my temple of soul The smile the wound the sand the heat inside Wind blows life within our heart so slow Yes nothing to be afraid of now peace is in the air But why do I feel the world is so unfair Your touch is lost, oblivion darkness and I can not stand the solitaire Tell me why I was left instead of you please talk to me Can I stand up when it rains Tears penetrate my heart with pain red memories still stay Your the key that stops the rain, your vision still the same but deep inside I know Without you I'm left alone in a cage called life Your the one that stops the pain, your love is in my veins Forever you will live inside my temple of soul Your the key that stops the rain, your vision still the same but deep inside I know Without you I'm left alone in a cage called life Your the one that stops the pain, your love is in my veins Forever you will live inside my temple of soul

Легенда о боевой песне

賛えし闘いの詩

Пройди по спирали «пространство — слова — эмоции», Сверкающей белизне, в которой они перекликаются и создают эхо. Следи за словами, передай эмоции. Слова истины, найди их, достигни их. Пропой слова, передай свет. Осознай, объедини, воззови. Следи за словами, передай эмоции. Слова истины, найди их, достигни их. Пропой слова, передай свет. Осознай, объедини, воззови. Растресканная земля, Обрывки связей, Потерянная боль. Когда ты поймешь, сможешь ли полететь? Пройди по спирали «пространство — слова — эмоции», Сверкающей белизне, в которой они перекликаются и создают эхо. Дай мне почувствовать тебя, «пространство — воззвания — сила», Если души объединятся, даже тьме придется отступить. В языках пламени сгорает преступленье, Разлетаются осколки камней. Они танцуют, их швыряет ветер Сливаются воедино прошлое — настоящее — будущее. Даже дождь, исцеляющий засуху, Иногда льет слишком часто. Ты знаешь, что делать: Найди свою вторую половинку и пой. Пройди по спирали «пространство — слова — эмоции», Сверкающей белизне, в которой они перекликаются и создают эхо.

Rasen kakenobori todoke kotoba omoi Shiroku kagayakite kasanari hibiki au Verba ferre, et dona corda. Inveni, o da veriverbia. Verba canta, et dona lucem. Animadverte, junge, ora. Verba ferre, et dona corda. Inveni, o da veriverbia. Verba canta, et dona lucem. Animadverte, junge, ora. Hibiwareta daichiga Kizunasae hikisaku Ushinatta itamini Kizuku toki habatakeruya? Rasen kakenobori todoke kotoba omoi Shiroku kagayakite kasanari hibiki au Kimi wo kanjiyou todoke inori chikara Tamashii yorisoeba yamisae haraeyou Tsumi wo yaku honouga Iwa wo saki fukidasu Arekuruu kazeni mai Nametsukusu kako ima mirai Kawaki iyasu amesae Yukisugite afururu Hatasubeki yakusoku Kataware wo motome utae Rasen kakenobori todoke kotoba omoi Shiroku kagayakite kasanari hibiki au

Когда настанет конец

When the End

Ты всегда так близко, но так далеко, Запертый в моем сердце. Мелодия в воздухе. Мы остаемся так далеко, но так близко, мы никогда не должны Теряться в своих сердцах. Призрачная звезда, которую мы оба увидим. Но когда настанет конец, разве не заберет он все это? Стирая наши воспоминания, время, которое мы разделяли. Когда настанет конец, все угаснет. Не позволяй всему так закончиться, позволь этому остаться в наших сердцах, Даже тогда… Во тьме мы ищем свет, который можем не найти. Когда-нибудь мы можем найти небо, которого так давно не видели. Лишенные надежды, до сих пор можем верить, Что завтра найдем свой путь К источнику жизни, к пламени в нас, которому верим. Но когда настанет конец, разве не заберет он все это? Стирая наши воспоминания, время, которое мы разделяли. Когда настанет конец, все угаснет. Не позволяй всему так закончиться, позволь этому остаться в наших сердцах, Даже тогда… Дотянись сквозь далекую ночь, Опусти семя жизни в наши сердца Так глубоко, как мы мечтали. Не бойся, нас ждет будущее. Даже если судьба погубит нас, Мы двое станем единым целым. Но когда настанет конец, Я обниму тебя и заберу всю твою боль. Обниму наши воспоминания, восстанавливая время, которое мы разделяли. Настанет конец, Мы поймем, что наши души связаны, и только боль может угаснуть. Не позволяй всему так закончиться, позволь этому остаться в наших сердцах, Даже тогда...

So near, but so far away you'll forever be locked within my heart, presence in the air the melody So far but so close we stay we shall never be lost within our hearts the phantom star, we both will see But when the end comes will it take it all away? sweeping our memories, erasing time that we so much shared when the end comes everything fade away don't let it come undone within our hearts let it stay even when... In darkness we seek for light though it may never be someday we might find the sky we long so much to see Hopeless, we still can believe tomorrow will find it's way to the key of life the flame within us we believe But when the end comes will it take it all away? sweeping our memories, erasing time that we so much shared when the end comes everything fade away don't let it come undone within our hearts let it stay even when... Reach out, out towards the distant night engrave the seed of life in our hearts so deep that we dream of it Fear not, the future awaits us even if fate shall take our soul we two shall unite as one But when the end comes hold you in my arms and I will take all of your pain away hold on our memories, rebuilding time that we so much will share the end comes we'll find each other bound by our soul only our pain can fade away don't let it come undone within our hearts let it stay even when...

Легенда об Истине

伝承の詩 -Verum-

Скажу кое-что серьезное сейчас: истина скрыта, Ведь время может подточить и нарушить ее. В несчастье, смерти, слухах, злословии, — она здесь. В милосердии, войне, тьме, когда ты сам озлобляешься, — она остается. В богохульстве, кощунстве, страхе — она рождается всюду. В криках, суете. Разве то, в чем рождается истина — не истина? Не истина? Открой глаза и будь начеку! На белой земле растет алый цветок. Надежда, это единственная надежда. Я передам тебе древнюю память и истину. Истина невидима, но она остается, остается всегда. Дни мира, смеха, спокойствия... жизни, радости, счастья. Добра, порядка... согласия, справедливости и света... Все ищут их, сейчас же я страдаю от ударов. Спокойно, но непреклонно. Ты хочешь любви или нет? Или нет? Сквозь времена лети, мое сердце. Это принесет жизнь земле, только я, я один знаю это. В злословии, — она здесь. Когда ты сам озлобляешься, — она остается. В страхе — она рождается всюду. Разве то, в чем рождается истина — не истина? Ты хочешь любви или нет? Кто может сказать наверняка? Открой глаза и будь начеку! На белой земле растет алый цветок. Надежда, это надежда… Сквозь времена лети, мое сердце. Это принесет жизнь земле, только я, я один знаю это.

Dicam rem gravem, nunc: veritas est celata sed tempus eam possit perdere et violare. In calamitate, morte, fama, in maledictio, erat ibi hic. In misericorde, bello, tenebris, ut ipsus malus stabat hic. In blasphemia, impietate, in terribli forma est hic. In clamore, vanitate: Estne vera forma, non vera? Non vera? Oculos tuos aperite occulusos, ecce! Rubem florem in canam terram tulit. Spes, ea spes, sola. Memoriam antiquam et veritatem te donam. Veritas invisibilis est, sed manet, manet in perpetua. Diem pacis, risum, placidem...Vitam, fructum, felicem... Bonitatem, ordinem...Consensum, aequum, lucem... Omnis eos petut, ergo hujus dolebat vulnus. Quiete, sed certe. Vultne amorem, vel non vult? Vel non vult? O! Trans finem temporis, cor mei, vola. In terram hic donat spiritum, solus ego solus ego id scio. In maledictio, erat ibi hic. Ut ipsus malus stabat hic. In terribli forma est hic. Estne vera, non vera? Vultne amorem, vel non vult? Quisne id scit? Oculos tuos aperite occulusos, ecce! Rubem florem in canam terram tulit. Spes, ea spes... Trans finem temporis, cor mei, vola. In terram hic donat spiritum, solus ego solus ego id scio.

Название: Перевод песен к Sweet Pool
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: текстовый перевод песен
Язык оригинала: английский, японский, первичный перевод
Канон: Sweet Pool
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: песни из опенингов, эндингов и с официальных дисков
Размер: 9 песен
Продолжительность: в среднем по 4 минуты
Скачать все песни в mp3: Яндекс.Диск, 84,1 МБ

Опенинг к игре

Я в небе

I'm in blue

Боль все еще остается, И я просто игнорирую ее. Чувство все еще остается, Когда-нибудь я улечу. Поэтому позволю этому всему уйти, Глядя в темно-синее небо. Видение — как сияющая звезда. Я не знаю, куда идти. Я знаю, что я слепну. Когда я обрету любовь? Если ты знаешь, о чем я думаю, Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня одного. Я в небе, Когда-нибудь я исчезну. Я в небе, Когда-нибудь я ускользну. Я в небе, Когда-нибудь я исчезну. Я в небе, Когда-нибудь я ускользну И исчезну. Горы, которые проверяют мою волю, Смогу ли я когда-то взобраться на склон? И тогда придет печаль. Я не знаю, я не знаю, где упасть. Я знаю, что я слепну, Когда я обрету истину? Если ты знаешь, о чем я думаю, Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня одного. Я в небе, Когда-нибудь я исчезну. Я в небе, Когда-нибудь я ускользну. Я в небе, Когда-нибудь я исчезну. Я в небе, Когда-нибудь я ускользну И исчезну. Я просто маленький ребенок.

The pain it still remains And I'll just get denied The feel it still remains someday I'll fly away So let it all go by Looking at deep blue sky The vision like a shining star I don't know where to go I know I'm goin' blind When will I ever find love? If you read my mind Please, Please leave me alone I'm in blue Sometime I'll fade away I'm in blue Sometime I'll slip away I'm in blue Sometime I'll fade away I'm in blue Sometime I'll slip away And fade away The hills that test my will How can I ever climb the slope? And here comes the sadness I don't know, I don't know where to fall I know I'm goin' blind When will I ever find truth? If you read my mind Please, Please leave me alone I'm in blue Sometime I'll fade away I'm in blue Sometime I'll slip away I'm in blue Sometime I'll fade away I'm in blue Sometime I'll slip away And fade away I'm just little child

Концовка Зеньи

VLG

VLG

Скажи мне, чего ты хочешь, Скажи, в чем ты нуждаешься, У меня все это есть. Ты знаешь, что ты — единственный, Ты знаешь, мы оба нуждаемся в этом, Дай мне то, чего я хочу. Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей любви. Прокричи мое имя с болью этой ночью, Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей любви. Прокричи мое имя с болью этой ночью, Кричи громче, в боли, которая есть любовь, этой ночью. Да, я могу дать то, что ты хочешь, Да, я могу взять то, что ты даешь, У меня все подготовлено. Я ненавижу одиночество, Я не могу остановиться, Я бесполезен без тебя… Ты нужен мне здесь, рядом. Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей любви. Прокричи мое имя с болью этой ночью, Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей любви. Прокричи мое имя с болью этой ночью, Кричи громче, в боли, которая есть любовь, этой ночью. Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей любви, Прокричи мое имя с болью этой ночью. Все, чего я хочу — быть твоим Богом, Все, чего я хочу от тебя, жалкая душа, О, все, чего я хочу — твоей страсти. Прокричи мое имя с болью этой ночью, Кричи громче, в боли, которая есть любовь, этой ночью, Кричи громче, в боли, которая есть любовь, этой ночью.

Tell me the thing that you want Tell me the thing that you need I'll have it all for you You know that you are the one You know we both are in need Give me the thing that I want All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your love Scream my name in pain tonight All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your passion Scream my name in pain tonight Scream for more, in a pain called love tonight Yes I can give what you want Yes I can take what you'll give I have everything ready I can't stand being alone I can't stop myself I'm useless without you... I need you here by my side All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your love Scream my name in pain tonight All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your passion Scream my name in pain tonight Scream for more, in a pain called love tonight All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your love Scream my name in pain tonight All I want, I want to be your God All I want from you, pathetic soul Oh the only thing I want is your passion Scream my name in pain tonight Scream for more, in a pain called love tonight Scream for more, in a pain called love tonight

Концовка Макото

Голод

The Hunger

В тот день, когда мы впервые встретились, Я не мог отвести от тебя взгляд. Ты был молод и отчаян В таком холодном и жестоком мире. Бог ничего не значит. Мне нужно попробовать на вкус твои губы. Жизнь ничего не значит, прикоснуться к твоей коже, Мы оба знаем, что можем почувствовать это, Мы оба знаем, что боль — это правда, Так что прими меня. Эта любовь слишком велика для моего сердца, Одна мысль о тебе, и я взрываюсь изнутри. Я хочу тебя, я хочу больше тебя, малыш, Умирая от голода на трупе собственного разума. Я хочу в тебе все, Я вырву свое сердце, Ты знаешь, моя любовь к тебе Превращает меня в безумца. Голод ко всему, Ты — единственный, кого я хочу, Я убью за твою любовь, Сделаю все, что угодно, Чтобы ты стал моим. Знал ли ты В первый раз, когда ты взял меня за руку. Я вручил тебе свое сердце, Я держал мир в своих руках. Если Бог не заговорит со мной, Я возьму тебя вместо этого. Жизнь ничего не значит… Я должен признаться, Мы оба знаем, что делаем это, Мы оба знаем — это правда, Так разбей это. Эта любовь слишком велика для моего сердца, Одна мысль — и что-то трескается внутри. Я хочу тебя, я хочу больше тебя, малыш, Умирая от голода на трупе собственного разума. Я хочу в тебе все, Я вырву свое сердце, Ты знаешь, моя любовь к тебе Превращает меня в безумца. Голод ко всему, Ты — единственный, кого я хочу, Я убью за твою любовь, Сделаю все, что угодно, Чтобы ты стал моим. Ты — моим. Больше не нужны слова, Больше не нужны слова. Я хочу тебя, я хочу больше тебя, малыш, Умирая от голода на трупе собственного разума. Я хочу в тебе все, Я вырву свое сердце, Ты знаешь, моя любовь к тебе Превращает меня в безумца. Голод ко всему, Ты — единственный, кого я хочу, Я убью за твою любовь, Сделаю все, что угодно, Чтобы ты стал… Я хочу в тебе все, Я вырву свое сердце, Ты знаешь, моя любовь к тебе Превращает меня в безумца. Голод ко всему, Ты — единственный, кого я хочу, Я убью за твою любовь, Сделаю все, что угодно, Чтобы ты стал моим.

The day we first met I couldn't take my eyes off you You were young and reckless In a world so cold and cruel God means nothing. Need to taste your lips Life is meaningless, the touch of your skin We both know we can feel it We both know the pain's true So take me This love's too big for my heart One thought of you, I burst inside I want you, I want more of you baby Starving on the corpse of my mind I want your everything I'd rip out my heart You know my love for you Drives me mad Hunger for everything You're the one I want I'd kill for your love, Do anything to Make you mine Wonder if you knew The first time that you took my hand I held my heart out to you I had the world in my arms If God will not speak to me I'll take you instead Life, so meaningless... I have to confess We both know that we do it We both know that it's true So Break it This love's too big for my heart One thought and something crack inside No matter what, I want more of you baby Crying on the corpse of my mind I want your everything I'd rip out my heart You know my love for you Drives me mad Hunger for everything You're the one I want I'd kill for your love Do anything to Make you mine You're mine No more need for words No more need for words I want you, I want more of you baby Starving on the corpse of my mind I want your everything I'd rip out my heart You know my love for you Drives me mad Hunger for everything You're the one I want I'd kill for your love Do anything to Make you I want your everything I'd rip out my heart You know my love for you Drives me mad Hunger for everything You're the one I want I'd kill for your love Do anything to Make you mine

Хорошая концовка Тецуо № 1

Погружаясь глубоко

diving deep

Знаешь, это хорошо — Каждый раз, когда мы обнимаемся У нашей любви вкус горячей крови. Но ты же помнишь То безумие рядом с тобой. Я погружаюсь глубоко И теперь срываюсь в небеса. Ты видишь мои глаза? Слышишь мой голос? Чувствуешь мою кожу? Ты оставляешь меня здесь Я… истекаю кровью изнутри. Все так запутанно, И я падаю. Когда ты придешь спасти меня? Ты играешь с призраками у меня за спиной, Я погружаюсь глубоко И теперь срываюсь в небеса. Ты видишь мои глаза? Слышишь мой голос? Чувствуешь мою кожу? Ты оставляешь меня здесь, Я… истекаю кровью изнутри.

We had a good thing goin' Every time we embraced I had tasted love like hot blood But you remember that madness in your side I'm diving deep Now gliding in the sky Can't you see my eyes? Can't you hear my voice? Can't you feel my skin? You're leaving me there I am... Bleed inside my eyes So twisted And I fell down When will you come rescue me? You played with the ghosts in the back of my head I'm diving deep Now gliding in the sky Can't you see my eyes? Can't you hear my voice? Can't you feel my skin? You're leaving me there I am... Bleed inside my eyes

Хорошая концовка Тецуо № 2

Красный путь

the red road

Все пути, которые я знаю, прекрасны. Видя во сне свой призрак, Я иду по красному пути, Но как давно, я никак не могу вспомнить. Отбросив воспоминания, Освещая свою пустую ладонь, Это мой путь. Я буду ждать этого момента, Закрою глаза и скажу «Вечности нет». Я съем свое сердце, оно так прекрасно. Видя во сне свой призрак, Я иду по красному пути. Отбросив воспоминания, Освещая свою пустую ладонь, Это мой путь. Я буду ждать этого момента, Закрою глаза и скажу «Вечности нет». Я съем свое сердце, оно так прекрасно. Видя во сне свой призрак, Я иду по красному пути, Прощай, моя душа.

All the ways I know are beautiful Dreaming of my ghost I walking down the red road How long, I'll never know Brush away the memories Lighting up the hollow of the hand It's my way I'll waiting for this moment Close my eyes and say "No forever" I'll eat out my heart, So beautiful Dreaming of my ghost I walking down the red road Brush away the memories Lighting up the hollow of the hand It's my way I'll waiting for this moment Close my eyes and say, "No forever" I'll eat out my heart, So beautiful Dreaming of my ghost I walking down the red road Good-bye my soul

Настоящая концовка Тецуо

Чудеса возможны

Miracles may

Дождь Очищает сверху, Боль Уходит… Все слезы, которые мы разделили. Надеюсь, облака не встанут у них на пути, Этой ночью мы вознесем нашу печаль К звездам. Наша надежда Так далеко, Наше время Бежит быстро, быстро, быстро. Все дни, которые мы прожили. Надеюсь, звезды не угаснут, Этой ночью мы погрузимся глубоко В небеса. Выключи свет, Пробудись ото сна. Если есть хоть какая-то доля надежды, Что-то может произойти. Взгляни в небеса, Загадай желание, и твоя мечта Что-то просто может Чудеса могут Прийти к тебе… На до сих пор невидимом пути Я верю, что наши сердца встретятся вновь. Этой ночью мы стоим под Одним и тем же небом. Выключи свет, Пробудись ото сна. Если есть хоть какая-то доля надежды, Что-то может произойти. Взгляни в небеса, Загадай желание, и твоя мечта Что-то просто может Чудеса могут Прийти к тебе… Чудеса Просто могут, Чудеса…

The rain Clearing above The pain Is going away... All the tears that we shed Hope the clouds don't get in the way For tonight we take our grief To the stars Our hope So far away Our time Running out fast fast fast All the days that we tried Hope the stars don't fade away For tonight we dive in deep Into the skies Turn out the lights Wake up in your dreams In a doze of slightest hope Something may happen Look up at the skies Make a wish, for your dream Something just may Miracles may Come to you... In the road yet unseen I believe our hearts meet again For tonight we stand under the Same skies Turn out the lights Wake up in your dreams In a doze of slightest hope Something may happen Look up at the skies Make a wish, for your dream Something just may Miracles may Come to you... Miracles They just may Miracles...

Тема Макото

Поцелуй небес

Kiss of the Sky

Дороги исчезли, вместо того, чтобы переплестись. Время негромко смеется. Родилась иллюзия, Которая выполняет несуществующее желание, То, что я не могу получить. Поцелуй жизни. Посмотри в небо и еще раз загадай желание, Я могу обнять его своими руками. Поцелуй жизни. Даже если ты перестанешь бороться, оказавшись во тьме, Рай все равно уже исчез. Исчезающие чувства, если я прикоснусь к ним, Медленная скорость станет сумасшедшей. Я не могу найти выход, хотя ищу его, Уже не могу утонуть в этой тяжести, То, что я не могу получить. Поцелуй жизни. Посмотри в небо и еще раз загадай желание, Я могу обнять его своими руками. Поцелуй жизни. Даже если ты перестанешь бороться, оказавшись во тьме, Рай все равно уже исчез. Если бы я мог попросить не останавливаться, Это мое желание. Если все остальное Я не могу получить, Я должен сломаться. Если остановившиеся часы снова пойдут, Никогда не возвращающаяся стрелка соскользнет, Боль продолжится. Нет нужды в словах, То, что я не могу получить. Поцелуй жизни. Посмотри в небо и еще раз загадай желание, Я могу обнять его своими руками. Поцелуй жизни. Даже если ты перестанешь бороться, оказавшись во тьме, Рай все равно уже исчез. Поцелуй жизни, о В этой груди, Поцелуй жизни, о Твое место, Поцелуй жизни, о Но если рай исчез — У неба нет надежды.

Keshite majiwaranai michi aruita Toki ga warai kaketa shunkan wa Tsukuridasareta maboroshi Mitasareru koto nai negai mou Todokanai mono Kiss of life Sora miage negau yo mou ichido Kono te ni dakishimeru koto ga dekiru nara Kiss of life Yami ni kono inochi nageuttemo Demo mou soko wa towa ni kieta rakuen Sawareba kiesou na kanjou wa Shizuka ni haguruma kuruwaseta Sagashitemo mienai deguchi Shizumaru koto mo nai omoi mou Todokanai mono Kiss of life Sora miage negau yo mou ichido Kokoro itsuka fureru koto ga dekiru nara Kiss of life Yami ni kono inochi nageuttemo Demo mou soko wa towa ni kieta Motome tsuzuketa Negau mama ni Nani mo hoka ni wa Iranakatta Hazu na no hibi wo Tomatte shimatta tokei wo ugokasou to shite Modosenai hari wo otte shimatta Itami wa hibiki tsuzuketa Tsutawaru hazu mo nai kotoba wo Todokanai mono Kiss of life Sora miage negau yo mou ichido Kono te ni dakishimeru koto ga dekiru nara Kiss of life Yami ni kono inochi nageuttemo Demo mou soko wa towa ni kieta rakuen Kiss of life oh Kono mune ni Kiss of life oh Kimi no moto ni Kiss of life oh Demo sore wo towa ni kieta Ushinawareta sora

Тема Зеньи

Убийственный взгляд

KILLING LOOK

Я всегда был здесь, Окруженный своим одиночеством. Я ждал в темноте, Пока сюда не проник свет. Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня, малыш. Пожалуйста, приди ко мне, взгляни на меня, малыш. Я боюсь чувства пустоты, Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня. Я всегда здесь, Мое настроение портится на глазах. Если я оставлен всеми, я дрожу, И ни в чем нет смысла. Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня, малыш. Пожалуйста, приди ко мне, взгляни на меня, малыш. Я боюсь чувства пустоты, Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня. Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, не так, Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, ты не можешь вернуться. Я ничего не вижу, Даже не слышу твой голос. Мне холодно, тебе некуда идти, Пока я не услышу ложь. Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня, малыш. Пожалуйста, приди ко мне, взгляни на меня, малыш. Я боюсь чувства пустоты, Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня. Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, не так, Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, ты не можешь вернуться. Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня, малыш. Пожалуйста, приди ко мне, взгляни на меня, малыш. Я боюсь чувства пустоты, Поэтому, пожалуйста, взгляни на меня. Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, не так, Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, я знаю, это не она, Дай мне любовь, дай мне любовь. Дай мне любовь, нет, не так, Дай мне любовь, дай мне любовь, Дай мне любовь, нет, ты не можешь вернуться.

Zutto koko ni itanda Kodoku no hakozumatta Yami no naka matteta Hikari kuru made wa Dakara please look at me baby Koko e kite look at me baby Karapposugite kowainda Dakara please look at me baby Zutto koko ni iru yo Iki o hisometesou Hitori no mama furueteita Imi o shiranuisa Dakara please look at me baby Soba ni ite look at me baby Hontou no boku ga mienainda Dakara please look at me baby Give me love, give me love Give me love, konna hazu janai Give me love, give me love Give me love, mou modorenai Nani o mienai yo Kimi no koe sae mo Tsumetai you got no way Uso ni moreta mama Dakara please look at me baby Koko ni kite look at me baby Dare mo sugite kowainda Dakara please look at me baby Give me love, give me love Give me love, konna hazu janai Give me love, give me love Give me love, mou modorenai Dakara please look at me baby Soba ni ite look at me baby Hontou no boku ga mienainda Dakara please look at me baby Give me love, give me love Give me love, konna hazu janai Give me love, give me love give me love, I know it's not close Give me love, give me love Give me love, konna hazu janai Give me love, give me love Give me love, mou modorenai

Тема Тецуо

Доказать мою любовь

prove my love

В мире, где мы скрываем свет И прячем его по какой-то причине, Если что-то может открыть двери, То только то, что мы остаемся вместе. Мои воспоминания — это не все, Я бы хотел жить с тобой. Я дал тебе все свое время и дал тебе любовь, Люби мою кожу и прикоснись ко мне, дорогой, Дай мне обнять твой дух И твою душу. Потому что это значит, Что ты до сих пор ждешь, И я боюсь, Что ты не полюбишь меня. Дай мне обнять твой дух И твою душу, Потому что это значит Доказать мою любовь. Прости за мои ошибки, Они никогда не оправдывались. Мы видим здание и плывем, И любовь — в небесах. Мои воспоминания — это не все, Я бы хотел жить с тобой. Я дал тебе все свое время и дал тебе любовь, Люби мою кожу и прикоснись ко мне, дорогой, Дай мне обнять твой дух И твою душу, Потому что это значит, Что ты до сих пор ждешь. И я боюсь, Что ты не полюбишь меня, Дай мне обнять твой дух И твою душу, Потому что это значит Доказать мою любовь, Доказать мою любовь, Доказать мою любовь. Я дал тебе все свое время и дал тебе любовь, Люби мою кожу и прикоснись ко мне, дорогой, Дай мне обнять твой дух И твою душу, Потому что это значит, Что ты до сих пор ждешь. И я боюсь, Что ты не полюбишь меня. Дай мне обнять твой дух И твою душу, Потому что это значит Доказать мою любовь, Доказать мою любовь, Доказать мою любовь, Доказать мою любовь.

In a world we fold the lights And hide it for a reason If any what could open the door We’ll do stay only together Not all my memories I would wish could live with you I gave you all the time and gave you love Love my skin and touch me dear Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means You’re still waiting And I’m scared But you weren’t fall for me Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means Prove of my love Sorry for what I would assumed It never worked well The building that we see and swim And love is in the sky Not all my memories I would wish could stay with you I gave you all the time and gave you love Love my skin and touch me dear Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means You’re still waiting And I’m scared But you weren’t fall for me Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means Prove of my love Prove of my love Prove of my love I gave you all the time and gave you love Love my skin and touch me dear Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means You’re still waiting And I’m scared But you weren’t fall for me Let me hold your spirit Let me hold your soul ‘Cause it means Prove of my love Prove of my love Prove of my love Prove of my love

Название: Перевод песен к DRAMAtical Murder
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: текстовый перевод песен
Язык оригинала: английский, японский, первичный перевод
Канон: DRAMAtical Murder
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Исходники: песни из опенингов, эндингов и с официальных дисков
Размер: 7 песен
Продолжительность: в среднем по 4 минуты
Скачать все песни в mp3: Яндекс.Диск, 63,3 МБ

Опенинг к игре

Поймать любовь

AI CATCH

Ты — моя первая часть, Мой порыв. О, сильный парень, я поймаю, я поймаю водопад, изучая синеву. Небеса здесь главнейшие и страшные, Не настораживайтесь, не притворяйтесь друг перед другом. 3 2 1 Не важно, где, — Здесь кругом слишком много неправильных, Убийственных шуток. Возьми мое сердце, когда почувствуешь знаменитый аромат смерти. Это забавный, забавный, забавный зеркальный мир. Малыш, жги, жги, жги, видя моими глазами. Слова рвутся изнутри головы, бегают, подобно высоко забравшейся обезьяне, Я знаю, знаю, знаю — однажды один из нас умрет. Мне непросто, прощай. Я поймаю водопад, изучая синеву, В последний раз, на грани похоти. Я словно карточный шут, Танцующий в окружении множества лиц в бесплатной игре, — Модных, блистающих, готовых идти и выполнять.

You’re my first part any flight OH mighty boy I catch the fall scanning blue heaven is here the first and worst don't look out fake out each other 3 2 1 it does not may be where whatever there too much how much so wrong killing joke take my heart when you feel a famous flavor to death to be fun fun fun mirror world baby burn burn burn stand by my sight out of head inner word maybe can run around high grade monkey i know i know i know one day one die in the heavy style and farewell I catch the fall scanning blue closer from the last and lust I'm such a card amazing dancing ground full faces because of free play would be like to trendy shining out ready go please do

Продолжение в комментариях.

@темы: переводы, аудиоматериалы, DRAMAtical Murder, G – PG-13, Lamento, Togainu no Chi, Sweet Pool

---

Истеричка.

[Laora]

Название: Истеричка
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: Акира/fem!Шики
Категория: гет
Жанр: юмор, стеб
Размер: мини, 2006 слов
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: как Акира познакомился с бывшей фотомоделью по прозвищу Шики и к чему это привело
Предупреждения: модерн-AU

Характер у Шики был преотвратный.

Не сказать, чтобы Акира не понял этого с первого взгляда: красавица с пугающим прозвищем вполне это самое прозвище оправдывала. При первой же встрече она запустила в Акиру тарелкой, неразборчиво что-то прошипев, и даже не подумала извиняться, когда оказалось, что она перепутала его со своим бывшим боссом. Арбитро, премерзкий тип, с которым Акире пришлось общаться по работе, и был боссом Шики.

Арбитро был главой модельного агентства «Вискио».

Акира частенько с ним сотрудничал: благотворительные бои, которые он проводил в стольном граде Тошиме, требовалось чем-то разбавлять. Поглазеть на то, как борются потные мужики, приходили только люди, что-то понимающие в борьбе (или в мужиках), а для лучших благотворительных сборов требовалось расширять клиентуру. Выход был прост: в перерывах между боевкой устраивать представления. Сначала Акира спасался огненными шоу и танцами, потом понял: этого мало. Нужны были красивые девочки. А у кого взять девочек, как не у Арбитро, неизменно посещавшего все бои?

Акира быстро понял, что Арбитро приходит не ради боев, а ради мужиков. Их сотрудничество, поначалу очень перспективное, разладилось окончательно, когда Арбитро пригласил Акиру к себе домой. Якобы для разрешения деловых вопросов.

Следует признать, Акира несколько перестарался. Вырубать человека, который только и пытался, что полапать его за задницу…

Думая, вызывать «скорую» или попытаться оказать потерпевшему первую помощь, Акира выбрел на кухню. По дороге он едва не заблудился — квартира у Арбитро была немаленькая.

На кухне сидела она. Шики. С тарелкой.

У Акиры была хорошая реакция — кикбоксинг вам не игрушки, — но от брошенной тарелки он увернуться не успел. Она задела его по плечу и врезалась в стену; щеку как огнем обожгло. Акира провел по ней пальцами — и увидел собственную кровь.

Шики досадливо цыкнула. Тут-то Акира и понял: ждала она не его, а Арбитро. То ли это было причиной слез черноволосой длинноногой красотки, то ли просто раздражали глаза ярко-алые линзы — но Шики заплакала, и Акира, который терпеть не мог женские слезы, бестолково заметался по кухне. Он не знал, что делать.

Женщины плакали при Акире не раз и не два. Добрых две трети при этом перемежали надрывные всхлипы заявлениями вроде: «Если ты не будешь со мной встречаться, я выброшусь из окна». Сейчас ситуация несколько изменилась: вследствие памятной автокатастрофы и неожиданного завещания Акира стал устроителем боев, в которых, по идее, сам должен был принимать участие. Он надеялся, что еще примет… когда-нибудь. В конце концов, что за тренер такой, который всего несколько раз был на настоящем ринге?

Все свои бои Акира, впрочем, выигрывал. Даже получил громкое прозвище LOST… Кто бы мог подумать, что оно так внезапно оправдается.

Нет, «потерянным» для мира кикбоксинга Акира себя не считал. Он вообще редко терялся… До тех пор, пока не повстречал Шики.

Обычно Акира стремился смыться от плачущей женщины подальше. Но Шики плакала так, что Акира, совершенно смутившись, подошел к ней и обнял, прижимая к себе оказавшееся до странного хрупким тело.

Потом, когда Шики встала во весь рост, выяснилось, что она на добрую голову выше Акиры. На каблуках. Да, этим можно было себя утешить, вне всяких сомнений. Как там в песне? «С моим ростом я вижу только ноги этих моделей»?

Словом, Акира… смешался. Он понятия не имел, что ему теперь делать, а кровь капала на пол, а, когда он сообразил, что это — его кровь, пришлось отвлечься, потому что Шики нашла травмированного Арбитро и поняла: это сделал Акира, и у Акиры же на шее повисла. Притом намертво.

Первый раз в жизни Акира не испытал желания кого-то со своей шеи стряхнуть.

Нет, он не нес Шики на руках до своих скромных апартаментов. Он вызвал такси, и всю дорогу они целовались на заднем сиденье. Таксисту было пофиг. Столичным таксистам вообще все пофиг, пока платишь по счетам. Можно даже пришить кого-то на заднем сиденье, главное — не запачкать обивку кровью…

А через неделю Шики перебила в доме Акиры всю посуду — потому что из «Вискио» ее, разумеется, уволили. Конечно, Шики говорила, что сама ушла — в те краткие секунды, когда открывала рот, чтобы заговорить.

Преимущественно, однако, она открывала рот совсем с другой целью; старший тренер, Мотоми, который год пытавшийся бороться с курением, высказался насчет Шики коротко и емко и едва не получил от Акиры в глаз. А ведь Мотоми был прав: в раздевалке этим заниматься определенно не следовало…

«Баба до добра не доведет, — предупреждал Мотоми. — Скоро она тебя без трусов оставит. По миру пойдешь».

Мотоми вспоминал пятьсот и три случая, когда женщины вытягивали из нормальных мужиков все бабки, отправляясь на многочасовые шопинги, но Акира точно знал: Шики не такая. В ее гардеробе были три плаща черной кожи, с виду абсолютно одинаковые, черные кожаные перчатки в нескольких экземплярах, несколько черных платьев — и баста.

— Ты гот? — как-то вздумал спросить Акира. Ответом ему была многообещающая ухмылка и плавное потягивание, после которого узнавать ответ расхотелось.

Шики, вероятно, была верующей. Как-то Акира застал ее перебирающей четки, сплетенные из черной кожи, а уж пару серебряных крестов она носила не снимая. Это добро болталось у Акиры над головой, когда Шики скакала на нем, и лезло ему в глаза, или царапало ему живот — в зависимости от позы.

Еще у Шики имелась привычка не снимать перчатки во время коитуса. Прикосновения ее пальцев в перчатках казались жутко неуклюжими, Акира кусал губы, возбуждался и начисто забывал о том, что нужно купить новые тарелки.

Да что там: с тех пор, как Шики пару дней назад вздумала их разбить, он даже осколки убрать не удосужился. Приходилось ходить по квартире в кроссовках и есть с пластмассовой посуды.

Акира искренне радовался, что, во всяком случае, шипастые браслеты Шики перед сексом снимала. Резать они могли всяко не хуже тарелочных осколков.

Все свои вещи Шики перетащила к нему несколько дней назад, вместе с бутылкой «Хеннесси», к которой поминутно прикладывалась. Где-то на половине бутылки Шики сказала, что Акире не помешал бы пирсинг пупка, даже спьяну попыталась его сделать, но промахнулась и только облилась коньяком. Пришлось его с нее слизывать и, нужно признать, та ночь была первой за несколько лет, когда Акира по-настоящему напился. Он проснулся на Шики, в Шики, из которой вчера позабыл вынуть собственный член, упав и отключившись сразу же после того, как кончил.

Шики такой поворот событий вполне устраивал. Ее устраивало все, что касалось секса и Акиры; ей было плевать на шопинг, на тусовки и прочие вещи, к которым женщины должны питать пристрастие. Она могла часами валяться на диване, жуя пиццу и просматривая ужастики с названиями вроде «Маленькая мертвая девочка». Глаза Шики возбужденно блестели; отвлекшись на пришедшего Акиру, она далеко не всегда соображала отключить монитор или хотя бы звук, и нередко Акира, содрогаясь в оргазме, слышал доносившиеся из соседней комнаты дикие вопли: «Помогите!!!»

Сама Шики под настроение орала не хуже. Второй радостью в общении с ней, помимо секса, были скандалы. Шики закатывала их по поводу и без повода: услышав, что Акира решительно против пирсинга и тату; узнав, что Арбитро будет на следующих боях; поняв, что учить драться ее Акира не собирается.

Похоже, став безработной, Шики сделала скандалы своей основной профессией. Об этом Мотоми тоже предупреждал, но в его представлении все скандалы должны были касаться денег. А о деньгах Шики ни разу не заикнулась. Даже коньяк «Хеннесси» за счет Акиры не глушила ведрами — похвальная сдержанность.

Она вообще на удивление мало ела: пицца не в счет. Тем более, ее Шики оплачивала из собственного кармана. Как бывшая топ-модель, она вполне могла себе это позволить. И не только это. На имя Шики был открыт немаленький счет в одном из швейцарских банков; от Арбитро Акира узнал, что Шики и правда ушла сама. Правда, перед этим она намеревалась слупить с «папочки» нехилую неустойку и отказалась покидать его квартиру, пока он не заплатит. Судя по тому, с каким счастливым видом Арбитро потом заверял Акиру в вечной дружбе, он готов был снести и большее, чем какой-то удар, лишь бы избавиться от назойливой квартирантки.

Акира не мог сказать, что не понимает Арбитро. Когда Шики принималась орать — у него в ушах звенело. А уж тарелки…

О тарелках Акира старался не вспоминать.

Арбитро рассказал, что Шики сотрудничала с целой кучей модельных агентств. Надежные люди собрали целое досье на красноглазую скандалистку; все агентства Шики бросала по собственной инициативе, после нескольких особо шумных скандалов, в ходе которых ненавистников у нее прибавлялось. Некоторые скандалы влекли за собой не только ненависть заинтересованных лиц, но и денежные поступления, но в этом плане Шики была несколько беспорядочна. Она могла пожертвовать практически все свои деньги на то, чтобы отстроить какой-нибудь храм, а потом взять откуда-то новые.

Карьера Шики модельным бизнесом не ограничивалась. Она снялась в нескольких раскрученных фильмах на вторых ролях, потом получила постоянную роль в популярном фэнтези-сериале, посверкала там голой грудью и ушла — с очередным скандалом. В прессе ее называли женщиной-загадкой, искренне недоумевая, чего этой самой загадке нужно.

Личной жизни у Шики, если верить прессе, не существовало в принципе. Оставалось только гадать, кто научил ее всем тем трюкам, которые она один за другим показывала Акире в постели — постепенно, ни разу не повторяясь.

Вычитав в предоставленном досье, когда у Шики день рождения, и поняв, что вожделенная дата совсем близко, Акира решил преподнести своей непостижимой возлюбленной подарок.

Тогда Шики устроила настоящий бенефис.

Обплевав новенький «Порше», обшипев самого Акиру и обсверкав алыми глазами всех сбежавшихся попялиться на невиданный скандал, Шики проткнула покрышку машины металлическим каблуком сделанной на заказ приготичненной туфли, после чего в исключительно нецензурных выражениях объяснила Акире: дескать, она не шлюха, а порядочная.

Тогда-то Акира и понял: он живет с самой худшей истеричкой подлунного мира и, что самое печальное, в эту истеричку по уши влюблен.

Ему удалось уговорить Шики сменить гнев на милость только через полчаса, и потом еще два часа они провели в забракованной машине, напрочь изгваздав новехонькую обивку, только вот отнюдь не кровью.

На следующий день Акира преподнес Шики более подобающий подарок: золотое кольцо вкупе с брачным предложением. От такого Шики, как «порядочная», не смогла отказаться. А может, не захотела.

Если тот памятный скандал был бенефисом Шики, то свадьба стала гала-концертом.

Шики выходила замуж в черном платье, а от фаты отказалась напрочь. На них с Акирой показывали пальцами, а Шики что-то ворковала насчет того, с каким удовольствием будет его раздевать, оттаптывала ему ноги, нескромно прижимаясь во время танца, а заодно облила его красным вином, что на белом пиджаке и брюках смотрелось просто потрясающе.

Акира завелся от всего этого так, что едва дотерпел до конца свадебной церемонии… Только для того, чтобы услышать от Шики: она передумала выходить замуж, пока он не научит ее драться.

Не успевшие разойтись гости обалдело наблюдали, как молодожены отрабатывают друг на друге тренировочные ката.

Убедить Шики, что она уже умеет, оказалось решительно невозможно. Разобиженная на весь мир, Шики потребовала дорогущий японский меч, притом непременно прямой, а не изогнутый, заявляя, что уж этим-то мечом нарежет Акиру квадратиками. Акира был против, Шики пыталась аргументировать свое высокое устремление нарезать его истинной любовью, и Мотоми пришлось в спешном порядке звонить знакомым кендоистам, которые могли посоветовать приличную катану. Какое-то время Шики настаивала на том, что катана не подойдет, что меч должен быть непременно прямым; потом отпила из горлышка бутылки, которая как-то успела рядом с ней оказаться, и Акира понял: его свежеиспеченная женушка уже в зюзю пьяная. По Шики всегда было трудно понять, когда она напивалась.

Словом, помимо склочного характера, у Шики имелся не один недостаток и даже не два, но Акире, разгоряченному сначала свадебной подготовкой, а потом демонстрацией ката, было все равно. Пользуясь тем, что Шики временно забыла о мече, Акира потащил ее в спальню.

А там, сгрузив на кровать, понял, что его жена спит сном праведника.

На этот раз желание развестись настигло Акиру.

С другой стороны, спящая Шики выглядела сущим ангелом. Акира очень редко видел ее спящей: большую часть времени она бодрствовала, просыпаясь много раньше него.

Налюбовавшись, Акира прилег рядом.

Стоило ему погрузиться в обътия Морфея, как Шики, известная ревнивица, незамедлительно его из этих объятий вырвала. Усевшись на бедра Акиры, Шики зловеще пробормотала что-то о супружеском долге. Акира пытался отбиваться, но надолго его не хватило. А потом он и вовсе забыл, что отбивался.

Подвязки Шики во все времена сводили его с ума; выбив это признание, Шики устроила Акире по-настоящему веселую ночку: поутру из зеркала на Акиру смотрел мускулистый чувак с помятой рожей, распухшими губами и в слишком длинном черном платье. Шики валялась на заднем плане, на растерзанной кровати; что характерно, лежала она по диагонали, выпроставшись во весь свой модельный рост.

Окинув дрыхнущую женушку любовным взглядом, Акира с неизбежностью очевидного понял: если Шики попробует сбежать и от него, он ее не отпустит.

Потому что второй такой ему не найти.

@темы: G – PG-13, Togainu no Chi, фанфикшн

---

Ничто не остается безнаказанным.

[Laora]

Название: Ничто не остается безнаказанным
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Оригинал: Seraph-Kratos "Nil inultum remanebit" (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини, 3 554 слова
Канон: Lamento
Персонажи: Шаман//Ликс
Категория: слэш
Жанр: романс, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Одной холодной зимой Шаман подбирает черного котенка.

Каждый день был совершенно особенным. Никогда не происходило одно и то же, но любое время дарило возможность жить счастливо, и Шаман с радостью принимал все, что давала ему жизнь. Например, травы и прочие ингредиенты, которые требовались ему для снадобий. Иногда он наслаждался мягким прикосновением ветра или пением птиц, которые пытались таким образом приманить брачных партнеров. Время от времени он задумывался, не слишком ли много времени провел здесь и не потерял ли способность жить в обществе. Он не имел ничего против одиночества, но кто порой откажется от приятной компании?

Надо сказать, годы, проведенные в уединении, повлияли на его способ общения не лучшим образом. Шаман говорил преимущественно загадками, никому не позволяя извлечь из своих слов непосредственного знания, да еще и посмеиваясь над собеседником. Все и без того было достаточно серьезно, почему бы не позволить себе немного повеселиться? Кроме того, в большинстве своем рибика не тратили время на развитие собственного интеллекта, а потому казались ему глуповатыми и наивными. Вопреки всему этому, они по-прежнему приходили к Шаману за советом, хотя ветер и духи рассказывали ему: далеко не всегда сородичи говорят о нем уважительно. Многие считали его сумасшедшим, но это его не волновало. А еще никто не знал его настоящего имени: они обращались к нему как к помешанному Шаману храма Хокоры. Он помогал только тем, кто, по его мнению, действительно нуждался в помощи, а то, что сами «нуждающиеся» думают по данному поводу, его не особо заботило.

Каждую ночь он садился на поваленный ствол дерева перед своим храмом и играл на свирели, наблюдая за звездами. Он неоднократно видел, как вспыхивали новые звезды; свет других, однако, становился все слабее и слабее, пока не мерк совершенно. Это был вечный круговорот: когда жизнь где-то ослабевает, в то же самое время рождается нечто новое. Ничто не умирало насовсем. А иногда его взгляд привлекали особенные звезды — связанные с жизнью тех, с кем должно было произойти нечто исключительное. Ясными зелеными глазами наблюдая суету в небе, он слегка приподнимал уголок рта. У Шамана никогда не было желания рассматривать собственную звезду: достаточно было и того, что он обладал даром ясновидения.

Впрочем, этот дар проявлялся не так уж часто, даже если другие рибика просили о предсказании. Никто не может разорвать сети, которые плетет творец-судьба. Даже если этот «кто-то» знает о цвете, размере ячеек, обо всех дырах и трещинах, сети судьбы нельзя разорвать. Слегка усмехаясь, Шаман вновь приникал к свирели, а потом пускал по ветру остатки сгоревшей травы. Большинство сошло бы с ума, скажи он им, что они вскоре умрут или заболеют неизлечимой болезнью. Вероятно, после таких откровений ему вдобавок пришлось бы готовить дополнительные снадобья и защитное колдовство, пусть и лишь для проформы: в любом случае, они бы не помогли. Должно быть, именно из-за такой принципиальной позиции его провозглашали безумным, и он мог только устало улыбаться в ответ: каждый безумен по-своему.

Он проводил дни, недели, месяцы, выполняя работу, возложенную на него судьбой. Вновь и вновь он собирал ингредиенты для снадобий, помогал раненым или больным рибика, которые просили его совета, а потом направлялся в Рансен, где продавал свои зелья или обменивал их на продукты. Природа давала многое, нужно было лишь знать, где искать; но времена года сменялись, как положено, и он не всегда мог найти то, в чем нуждался. Прямо сейчас, зимой, когда снег скрывал землю, забирая жизни у слабых, он неохотно возвращался в Рансен. Несмотря на то, что это был большой и красивый город, в нем часто умирали бездомные дети. Голод и холод убивали их. Иногда рядом с такими детьми можно было увидеть их матерей, слабых и истощенных; иногда они были одни и, находясь при смерти, равнодушными глазами смотрели в пустоту. Видеть их было настоящим испытанием, ведь Шаман мог предсказать приход смерти, и над многими уже парила ее тень, выжидая, чтобы поглотить их жизнь и унести ее. Однако все это происходило по воле судьбы.
Было печально, что такие юные должны столь рано покинуть этот мир. Он привык ко многому, узнал много горя, повидал много ран, плоти и крови, но оставались еще вещи, для него подобные ножу в сердце. Даже если само это сердце было сетью, созданной великим творцом, и проникнуть в него запросто не удалось бы никому.

И все же именно он спас от смерти особенного ребенка.

В тот раз, продав свои зелья на рынке в Рансене, Шаман по обыкновению собирался в обратный путь. Зима была особенно лютой, снег хрустел под ногами, холод вытягивал силы при каждом шаге. Даже многослойная одежда больше не спасала, но не из того он был теста, чтобы сдаться, начать жаловаться или проклинать жизнь. Он не смог обменять много товара, но знал, что будут и лучшие времена. Судьба чревата изменениями, и ничто не случается просто так.

Одинокая снежинка опустилась Шаману на нос, пока он, размышляя, смотрел в небо, и это заставило его мысленно улыбнуться. Улыбался он ровно до тех пор, пока не споткнулся обо что-то, почувствовав боль в замерзших ногах. Он едва успел восстановить равновесие и избежать падения. Взгляд зеленых глаз обратился к препятствию: это не было ни камнем, ни трупом животного, околевшим от голода или по естественным причинам. Это был маленький мальчик. Уголки рта Шамана приподнялись в наигранной улыбке: он уже знал, что мальчик жив. Откуда он взялся? Ответ пришел сам собой, когда Шаман стряхнул рукой холодный снег и увидел блеснувший под ним черный мех. Мейги! Как Мейги попал сюда, как избежал того, чтобы быть убитым? Снова усмехнувшись, Шаман поднял холодное тело на руки. Хотя он немало повидал в этой жизни, до сих пор случались вещи, которые удивляли его и которым он не мог найти объяснения.

В его храме было теплее, чем снаружи. Являясь существом из плоти и крови, он заботился о том, чтобы поддерживать пламя в очаге и не позволять холоду проникнуть в жилище. У Шамана никогда не было родственников, во всяком случае, он не знал о них, тем не менее, он представлял, что следует делать. Укутав мальчика в теплое одеяло, Шаман вместе с ним сел поближе к огню. Чуть позже он пожалел об этом, увидев раны своего подопечного. Мальчик был с головы до ног покрыт порезами и синяками, что и неудивительно: рибика разного вида или происхождения всегда враждовали. У мальчика-Мейги был мех «проклятого» черного цвета, вот и причина случившемуся. То, почему его так отделали, не вызывало вопросов, но вот откуда он, по-прежнему оставалось загадкой.

Обработав раны мальчика, Шаман напоил его зельем, которое должно было согреть гостя и прибавить ему сил. Он понимал, что ребенок появился на его пути не случайно, и задался целью поставить его на ноги. Так прошел целый день; услышав, что дыхание мальчика выровнялось, Шаман вернул все свои снадобья на положенные им места. Убирать пришлось не так-то и много, его жилище представляло собой небольшую пещеру, в которой повсюду горели свечи, распространявшие яркий свет. А еще были полки. Множество полок с книгами, ингредиентами и готовыми зельями. Больше он ни в чем не нуждался.

Впервые мальчик шевельнулся поздним вечером. Открыв глаза, прежде всего он внимательным взглядом оценил обстановку. Естественно, ребенок не понял, куда попал, поэтому поначалу испытал неоднозначные чувства. Чтобы успокоить его, Шаман поднял руки, а потом медленно их опустил.

— Твое поведение говорит, что ты знаешь немногим больше меня, — сказал он и искренне рассмеялся, увидев, что лицо светловолосого ребенка выражает еще большее изумление. — Объяснений не будет. Великий случай обратился ко мне с просьбой не бросать тебя в снегу, что я и сделал. Остальное — просто следствия этого поступка.

Вместо того, чтобы расспрашивать мальчика, Шаман какое-то время только подавал ему теплый суп, который должен был придать ребенку сил. По прошествии некоторого времени мальчик, назвавшийся Ликсом, начал говорить с ним. Похоже, с ним уже многое успело случиться. Он держался обособленно и был очень недоверчивым, в то время как другие дети в его возрасте еще играли, наслаждаясь кратковременной свободой. По тому, как Ликс вел себя, можно было решить, будто он — испорченный ребенок, вредина, которому лишь бы все ломать и портить, но его печальный взгляд говорил, что это не так, что на самом деле он хочет совсем не этого. Шаман никогда не был в гостях у Мейги, но знал, что это жестокое племя, поэтому подобное поведение мало его удивляло.

Шаман не принуждал Ликса остаться, но и не требовал, чтобы он ушел. Должно быть, Ликс чувствовал себя у него в долгу, хотя испытывал ли он благодарность, — оставалось для Шамана загадкой. Им было сложно общаться друг с другом, зато между ними установилось взаимопонимание без слов. Котенок из Мейги остался у Шамана и помогал всякий раз, когда тому требовалась помощь. Куда Ликс мог пойти? У него больше никого не было…

Когда не находилось другой работы, Ликс с головой погружался в книги, которые Шаман собирал в течение долгих лет. Шаман замечал, что его подопечный сильно интересовался магией, но не мешал ему. Пусть Ликс и Мейги, но никто не является воплощенным Добром или Злом, дело скорее во взглядах общества. Можно употреблять темную магию для Добра, мудрый Шаман верил в это, и его рука, готовая защитить Ликса от него самого, при этой мысли всякий раз останавливалась. Магия сама по себе не была злом, Шаман тоже в некотором роде использовал ее, когда снимал проклятия или исцелял болезни, насланные волшебством. Все во имя добра.

Годы не стояли на месте; Ликс становился все взрослее и подкованнее в науках. Он был невероятно умен, поглощал знания как губка и успел прочитать все до единой книги, которые Шаман давал ему. Правда, его магические способности до сих пор требовали правильного развития. Поначалу его чары часто срывались; происходило либо что-то из ряда вон, либо вообще ничего не случалось. Смотреть на него во время таких неудачных попыток было очень забавно, и Шаман искренне смеялся, позволяя радости за ученика прорываться наружу. Под влиянием Мейги за эти годы он стал более открытым. Во всем было хорошее, на все была своя причина. Он снова и снова узнавал это каждый день.

То, что Ликс не ушел из храма, имело огромное значение. Таким образом, Шаман мог принять участие в его развитии и вывести его на правильный путь, ведь он знал, как избежать крайностей и поспешных решений. Теперь он мог с чистой совестью отпустить Ликса, хотя и думать не хотел о моменте, когда тот решит уйти.

Вновь занимаясь магией, Мейги на сей раз упражнялся с водой, которая вибрировала в одной из его неподвижных рук, сама собой перетекая в другую. Шаман часто наблюдал за ним — не потому, что не доверял или считал необходимым вмешаться, а потому, что любовался этими прекрасными движениями, думая о своем. Какой позор, что родители оставили Ликса. Они сами не поняли, какую потерю понесли.

Мальчик вырос. Он сильно вытянулся, хотя все еще был ниже Шамана, но обладал прекрасным телосложением и потрясающей грацией. Длинные светлые волосы, заплетенные в косу, переброшенную через его плечи, только подчеркивали ее. Ликс отдавал предпочтение черной одежде. Шаман находил ее довольно однообразной, но, во всяком случае, она придавала его воспитаннику более угрожающий вид и служила своеобразным дополнительным способом защиты. Поэтому Шаман не возражал, позволяя Ликсу делать все, что тот хотел. Когда Мейги впервые последовал за ним и начал выполнять его работу, смешивая зелья и настойки, на губах серого кота появилась счастливая улыбка, — пусть воспитаннику пока и не хватало сосредоточенности. В ту ночь Шаман решил взять Ликса с собой, посмотреть на звезды, но не сказал ему ни слова.

Когда пришло время, Шаман отправился на поиски молодого Мейги и вынужден был рассмеяться, застав того уснувшим над книгой. Эти записи каждый раз захватывали Ликса с головой… Мог ли Шаман надеяться на такое пристальное его внимание? Осторожно вытянув пухлый том из рук Ликса, Шаман лизнул его в щеку, как раньше поступал с ним самим его собственный отец, когда хотел разбудить его. Когда он несколько раз повторил эту процедуру, янтарные глаза распахнулись и посмотрели на него вопросительно. Улыбаясь, Шаман потрепал Ликса по волосам и беззвучно велел следовать за ним. Ликса всегда увлекало новое, особенно связанное с магией или чем-то подобным, поэтому Шаман не сомневался, что тот пойдет за ним.

В такие ясные ночи, как эта, свет звезд был отчетливо виден и легко поддавался расшифровке, хотя подобным искусством Мейги не обладал. Шаман знал это, и все же взял его с собой — по определенной причине. Он хотел показать своему подопечному, сколько прекрасного в этом мире. Совсем не обязательно было погружаться в мрачные мысли, когда рядом находилась такая красота. Шаман пытался направить Ликса по нужной дороге, потому что в последнее время звезды заставляли его беспокоиться. Ликс был проклят идти по стопам своих предков, и с этим Шаман ничего не мог поделать… Во всяком случае, не сейчас. Было замечательно просто лежать этой ночью рядом на летней траве и созерцать звезды. Время от времени Шаман заговаривал, отвечая на те или иные вопросы своего подопечного, но это не так уж много для него значило. Он просто наслаждался подарком жизни — а именно этим ее отрезком, в котором больше не был одинок.

Целая вечность прошла, пока они лежали вот так, бок о бок, в тот момент сблизившись больше, чем когда-либо. По-видимому, Ликс чувствовал тревогу, исходившую от Шамана, которую тот не считал нужным показывать. Он был хозяином своих мыслей, полностью отдавал себе отчет в том, что говорил и делал, и тем сильнее бросалось в глаза беспокойство, приходившее, когда его покидало самообладание. Но Мейги совершенно точно знал, как его успокоить, и в итоге серый кот просто наслаждался этой ночью. Они никогда не чувствовал себя ранее подобным образом и был уверен, что это взаимно… Это было неописуемо прекрасно — то, как соприкасались их тела и переплетались чувства. А еще Шаман никогда раньше не знал, сколь приятно доверить заботу о собственном хвосте кому-то другому. Он знал, что не забудет об этом.

В тот момент они разделяли один путь.

Прошло еще несколько лет, и тяга Ликса к знаниям стала лишь сильнее. Миновало достаточно времени, он усовершенствовал свои навыки и теперь должен был покинуть Шамана, чтобы оттачивать свое мастерство в соответствии с собственным интеллектом. Расставание нелегко далось обоим. Если Шаман скрывал это, то Ликс выглядел сильно опечаленным. Он пообещал учителю, что непременно вернется, как только достигнет того, что поставил себе за цель, и с того времени поселился в лесу, в уединении, необходимом для осуществления его проектов. Он не хотел тратить время зря, но вместе с тем не смог не дать это обещание, потому что на самом деле хотел остаться. Они разделяли один путь… хотя никто никого не удерживал.

В течение долгих лет после этого расставания Шаман по-прежнему наблюдал за звездами, и от него не ускользнул тот миг, когда к звезде Ликса приблизилась еще одна. Шамана обрадовало, что его друг не совсем одинок, возможно, потому он и не почувствовал опасность, хотя с самого начала не мог сказать, как поведет себя Мейги в экстренной ситуации. Если бы в тот день Шаман точно знал, что произойдет по вине того, другого рибика, он бы вмешался, но это было не в его власти. Их звезды были слишком прочно связаны, и он не знал теперь так много, как раньше, потому что все, что касалось его собственной судьбы, находилось под негласным запретом.

По ночам осознание этого пронзало его, как молния, когда он оглядывался в прошлое и чувствовал чужую невыносимую боль, чужое горе… Он бы с радостью пришел на помощь своему другу, но теперь не имел на это права. Шаман не выслеживал Ликса, не знал, где тот обосновался, и не мог ничего для него сделать. Только наблюдать… Это время пришло. Их дороги окончательно разошлись, Ликс вступал на другой путь, и Шаман больше не мог за ним следовать. Он хотел бы провести со своим другом немного больше времени, но такой уж была судьба.

Их судьба.

* * *

Боль стала только сильнее, когда один проклятый кот пришел к нему с просьбой о помощи, так как его проклял Мейги по имени Ликс. Светловолосый кот по имени Коноэ не понял этого, но из ясных зеленых глаз Шамана что-то исчезло. В тот момент он ничего не желал более страстно, чем обнять своего друга, как раньше, и любить, как раньше… Дела Ликса были плохи. Он стал злом, он вредил другим рибика и пытался их уничтожить.

Он ничего не сказал Коноэ, кроме того, что тот хотел узнать. Правда, и эту информацию он предоставил в несколько завуалированном виде — долгое одиночество не могло не сказаться и здесь. Выбитый из колеи, единственный рибика, когда-либо заботившийся о Ликсе, впервые почувствовал ненависть к судьбе-творцу. В первый раз за много лет он взялся за свирель, пытаясь привести мысли в порядок и все для себя уяснить. Не так-то просто было принять в данной ситуации утверждение о том, что и это — их судьба.
Он бы хотел изменить ее…

Он думал так и тогда, когда вновь сидел на поваленном стволе и смотрел на звезды. Они говорили, что Мейги умирает. Он наблюдал, как звезда Ликса медленно гасла и теряла силу, пока, наконец, не померкла совсем…

— Я не забуду тебя.

Он всегда будет помнить о Ликсе.

Всегда.

…

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

Переводы скриптов.

[Laora]

Название: Первая NC-сцена Коджаку
Перевод:  Laora
Бета:  Red Fir
Язык оригинала: японский, первичный перевод
Форма: перевод скрипта из игры
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: Коджаку/Серагаки Аоба
Категория: слэш
Рейтинг: R
Размер: ~1100 символов
Краткое содержание: Коджаку пытается изнасиловать Аобу, но не достигает успеха

Он толкнул меня так, что я едва не упал. Не понимая, что происходит, я поднял голову… И увидел темный блеск глаз Коджаку. С его волос капала вода, тонкие струйки стекали по бледным щекам к подбородку.

— …Коджаку?

— …О чем ты думал?

— Что?

— О чем ты с ним говорил?

— С ним?.. Эй!

Коджаку схватил меня за плечи и навалился всем телом. Я попытался отступить, но не успел, и мы оба рухнули на кровать.

— Что ты… Эй, Коджаку!..

— О чем ты с ним…

— Коджаку?..

— С ним…

— С ним? …!

Коджаку обеими руками ухватился за мою водолазку. Что он имел в виду под «ним»?.. О ком он говорил?

И его глаза. Я не мог понять, куда смотрит Коджаку.

— Коджаку, эй… Ты в порядке?

— …!

Коджаку наклонил голову к моему плечу. В следующий момент я почувствовал резкую боль.

— А-ах!

Что?!.. Он только что… укусил меня за шею?!.. Сразу же после этого я почувствовал теплое прикосновение на том же самом месте.

— Ч-что ты делаешь?..

Он зализывал место укуса. Я слышал влажные звуки и тяжелое дыхание.

— Коджаку!.. Прекрати!..

Я попробовал вырваться из его хватки, но он держал крепко, продолжая облизывать мою шею там, где чуть ранее вонзились зубы. Почему… Что происходит?..

— Эй!..

Он рванул на мне водолазку, задрав ее. Почему? Что ты делаешь, Коджаку?!..

— …

Его язык приблизился к моему уху… Я понятия не имел, что с ним, но понимал: нужно что-то делать.

— Коджаку!.. О чем ты думаешь, мать твою! Я сказал, прекрати!..

Я начал сопротивляться по-настоящему. Все было всерьез.

— У…

— !

— М-м!..

Будто предупреждая, чтобы я остановился, Коджаку только крепче прижал меня к кровати. Он укусил меня за руку, и я вдруг понял, насколько он сильнее меня. Коджаку… Я посмотрел на него и осознал: он не слышит ничего из того, что я говорю. С ним что-то… случилось?

Будто бы это кто-то другой. Только похожий на Коджаку. Подумав об этом, я похолодел. Что же делать?!..

— …

Коджаку зарычал, запуская руки под мою водолазку.

— Эй!..

Его ладони проскользили по моей коже и замерли на груди. От этого прикосновения меня пробрал холодный пот.

— Отвали!.. Что за… Ух!..

Его слюна застывала на моей шее и ухе; я чувствовал жар его дыхания.

— А-а…

— Коджаку… Коджаку!!!

— …

— …У!..

Коджаку с пугающей силой противостоял всем попыткам освободиться, продолжая облизывать мое ухо. Все, что я слышал, — это мокрые звуки. Я больше не мог думать. Я попытался отвернуться, но почувствовал прикосновение, которого хотел меньше всего.

— …

Коджаку расстегнул мой ремень и проник рукой под белье. В следующее мгновение он уже сжимал мой член.

— Приду… рок… Отпус… ти, хватит!..

Захваченный врасплох, измученный бесплодными попытками вырваться, я ничего не мог поделать. Коджаку не собирался меня отпускать. Как до такого могло дойти? Как он… почему, Коджаку?

«Тебе следует быть осторожным. Ты слишком беспечен. Если ты не будешь настороже, кое-кто, кому ты доверяешь, может…

Попросту съесть тебя».

Я вспомнил слова мужчины в кимоно. Почему… Почему все так… Что случилось с Коджаку?!

Я не знаю. Не понимаю. Я вообще… Ничего не знаю о Коджаку…

— …Ух.

В голове вспыхнула новая боль.

Голова…


…Уничтожь…

…Уничтожь…

Боль все усиливалась, и между ее приливами и отливами был слышен чей-то голос.

…Быстрее…

…Уничтожь…

…Нет, не хочу.

…Уничтожь его…

Нет. Никогда.

— …

— …Ах!

Коджаку начал с силой двигать рукой вверх-вниз. Это было приятно… но в то же время пугало меня больше, чем что-либо другое. Хватит… Я больше не хочу... Это уже слишком!..

— Нет, прекрати!

…Уничтожь…

…Уничтожь…

Я не хочу ничего уничтожать. Но я… Если так пойдет и дальше, я уничтожу. Если это продолжится. Но я не хочу. Почему… Я не хочу. Хватит…

…Уничтожь…

…Уничтожь его…

Хватит!..

— Остановись, Коджаку!..

У меня откуда-то взялись силы, чтобы закричать, и по неизвестной причине Коджаку на сей раз остановился. Но почему, ведь раньше он вообще не слышал… Я посмотрел в глаза Коджаку и понял, что теперь он меня узнает.

— …

Коджаку смотрел на меня сверху вниз, и в его взгляде нарастал ужас. Он видел, в каком я состоянии. Он открыл было рот и снова закрыл, будто пытался протолкнуть слова сквозь горло, но не мог этого сделать.

— …

Это выражение лица… Я поднял руку, теперь свободную.

— …!

Отвернувшись, я ударил Коджаку.

— …!

Удар был таким сильным, что отбросил его в сторону. Проклятье… Я не сумел сдержаться. Прости. Если бы я мог вовремя остановиться… Правая рука дрожала после удара, и я сжал ее запястье левой. Не знаю, почему я его ударил. Я был вне себя, и тело подействовало само… Я хотел извиниться. Но не мог. Он заслужил… это. Коджаку… Почему ты?.. Я хотел задать ему бесчисленное множество вопросов, но не смог произнести ни одного из них.

Я посмотрел на Коджаку, ожидая, что он что-то скажет. Хоть что-нибудь. Я хотел услышать его голос. Неважно, будет ли он зол или начнет упрекать меня. Сойдет что угодно, только бы он не молчал.

…Но, плотно сжав губы, Коджаку не сказал ни слова. Щека, по которой я его ударил, постепенно наливалась краснотой. Мучительное молчание затягивалось.

— …Почему… Почему?

Я задрожал и почти сорвался на крик.

— …Почему ты молчишь?!..

Отчаяние крепло во мне с каждой секундой. Что бы я ни делал, я не мог пробиться к нему. Я не мог понять. Не мог. Мы были…будто с разных планет.

Выражение лица Коджаку стало почти страдальческим; он закрыл глаза, а потом медленно отвернулся.

И вышел из комнаты, так ничего и не сказав.

Название: NC-сцена Рена
Перевод:  Laora
Бета:  Red Fir
Язык оригинала: японский, первичный перевод
Форма: перевод скрипта из игры
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: Рен/Серагаки Аоба
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: ~3700 символов
Краткое содержание: что происходит в подсознании Аобы после встречи с Сэем

— …! Рен?

— …

— Что не так?

— Я не знаю. Просто мне вдруг захотелось это сделать.

— Ха-ха, зачем?

Улыбаясь, я склонил голову Рену на плечо. Такой теплый… И вдруг я почувствовал, что я совсем один. Это тепло не могло спасти меня от одиночества.

— …Хотя ты и отдельная личность, ты можешь быть в человеческой форме только здесь, да?

— Да.

— …Я буду по тебе скучать.

— …

—Ты останешься моим Помощником. Так было всегда. Ничего не изменилось.

— Это замечательно, я…

— …Дело не в том, что мне не нравишься ты-Помощник. Но так жаль, что мы не можем сделать что-то подобное в настоящем мире…

— Аоба…

— Все в порядке. Извини, я сам не знаю, что несу.

Пробормотав это, я попытался отодвинуться от Рена. Я и правда сказал нечто очень странное. Я отлично это знал, потому что видел, как Рен воспринял мои слова.

— Ну, нам пора…

—…!

— Рен?..

Когда я хотел отстраниться, Рен обнял меня. Его теплое дыхание коснулось моего уха, когда он сжал меня в почти болезненном объятии.

— …Подожди.

— …

— Я хочу побыть с тобой вот так еще немного.

— …Хорошо.

— Знаю, я не должен этого говорить, но… Я хочу… прикоснуться к тебе еще. Это — то, что я чувствую.

Услышав это, я почувствовал себя удивленным… и счастливым.

Я никогда не думал услышать от Рена нечто подобное… Он и правда значил для меня очень много, — если не все. Я обнял его в ответ и спрятал лицо у него на груди.

— …Я тоже хочу прикоснуться к тебе.

— …Аоба!

Рен обнял меня еще крепче, чем раньше, и в результате мы потеряли равновесие.

— Р-Рен, погоди, ты обнимаешь меня… У-ах!

Я упал на него сверху.

— Прости, ты цел?

— Ха-ха, ну и напугал ты меня!

Упасть на Рена было совершенно не больно.

— Аоба.

Рен уткнулся лицом мне в шею, и мне показалось, что мое сердце пропустило удар.

— Что?

— …Не могу поверить, что могу вот так прикасаться к тебе.

Рен притянул меня ближе, зарываясь лицом в мое плечо.

Казалось, что он пытается запомнить мой запах. Я осторожно погладил его по голове. Кстати… Ясное дело, всему причиной изначальные установки, и это неплохо, что Рен шире меня в плечах… И выше… М-да, по правде, это немного раздражает.

— Почему ты больше, чем я?

Я потрепал Рена по волосам, и он поднял голову.

— Ничего не поделаешь. Установки.

— Знаю. Все равно несправедливо.

— Ты меня ненавидишь за это?

— Не-а.

— …

Мы уставились друг на друга, не говоря ни слова. Его взгляд был нежным, глаза по цвету напоминали янтарь. Такие же, как были у Рена-Помощника. Глаза того, кто всегда был рядом.

— Аоба…

Его дыхание согрело мою щеку, когда он позвал меня по имени. Моргнув, он придвинулся ближе… Наши губы встретились.

— …!

По моему телу прошла волна дрожи. Я подумал, что делаю нечто невообразимое. Ну, Рен ведь тоже «я», и… Но на самом деле я не чувствовал неприятия.

— М-м…

— …

Рен укусил меня за нижнюю губу, а потом лизнул ее, не встретив сопротивления.

Я слегка приоткрыл рот, впуская его язык. Соприкосновение языков было нежным и теплым.

— М… Ах…

—Ух!..

Это было похоже на электрический разряд, прошедший вдоль позвоночника; вот что я почувствовал, когда наши языки переплелись. Я пытался сглатывать слюну, но она продолжала капать из моего рта и рта Рена. Время от времени Рен начинал с силой сосать мой язык или кусать его.

— М-м… У-м… Ух…

— М!..

Пока мы целовались, Рен закатал на мне водолазку и коснулся груди. Было щекотно… он пытался быть осторожным, и я просто не смог не засмеяться.

— М-м, ха-ха-ха!

— …Аоба?

Он прервался и заглянул мне в глаза. Я пытался справиться со смехом, но не мог, пока его руки касались кожи.

— Извини… Ха-ха!

— Что-то не так?

— Нет-нет. Извини. Все хорошо.

— …

Рен посмотрел на меня с некоторым беспокойством и лизнул меня в губы. Это развеселило меня: я вспомнил, как он делал так, когда был еще щенком.

— Ты и правда не изменился.

— Ничего не поделать. Я много лет провел в теле собаки.

Рен сказал это не без волнения. Я почти мог видеть, как он опускает уши, и прижался губами к его подбородку.

— Не в этом дело. Просто ты действительно мой Рен.

— …Аоба.

Его руки возобновили движение.

Он касался меня даже осторожнее, чем раньше, одними кончиками пальцев.

— …!

Я задержал дыхание. Все еще слишком щекотно. Когда Рен дотронулся до моих сосков, ощущение изменилось. Я почувствовал, что краснею. Тем временем свободной рукой Рен проворно расстегнул мой ремень.

— М-м! А-а-ах!

Было слишком поздно его останавливать, и он приспустил мои джинсы. Его рука коснулась члена. Я разорвал поцелуй.

— …А, эй, подожди!

— Нет.

— Эй, Рен… Ах!

Я не договорил, но Рен вытащил мой член из трусов. К щекам прилила кровь, когда я понял, что он уже начал твердеть.

Это смущало, — то, как я опирался на Рена, полностью открытый. И… слишком уж быстро забилось мое сердце, стоило ему сказать «нет» мне на ухо.

— Рен!.. Эта поза немного…!

Я не успел договорить; собственные стоны отдавались в ушах. Целуя меня, Рен начал поглаживать мой член.

— У!..

По спине прошла волна удовольствия, и я понял, что скоро она накроет меня с головой. Рен прерывал поцелуи только для того, чтобы лизнуть меня в щеку или подбородок, движения его руки становились все быстрее и сильнее. Мое дыхание стало неровным и рваным, я дрожал.

— А… А-а… М!

Во время поцелуя я чувствовал сладостную горечь, разливающуюся в груди. Мне совсем не нравились звуки, которые я издавал, но я ничего не мог с этим поделать.

— Аоба…

Рен опять лизнул меня в губы самым кончиком языка. Опустив взгляд, я увидел, что он трет головку. Его пальцы были мокрыми от смазки… а потом...

— Аоба… Здесь такой… теплый.

— …! Не неси чепу… Ах!..

Я попробовал оттолкнуть его, но он только ускорил движения.

— У-ах… Иди… от… Рен!

Я был каменно-твердым, в шаге от грани.

— Стой… Я сказал, не…

Я пытался остановить его, но ничего не мог сделать. По моему члену стекали прозрачные капли смазки. Я понял, что скоро кончу.

— Ух, а, Рен, сто… ах… С-стой!

— …Нет.

— …Э?

— Извини.

Когда он сказал это, последние мысли, оставшиеся в моей голове, приказали долго жить. А после…

— А-а-ах!..

Рен сжал мочку моего уха в зубах, а затем его язык скользнул внутрь. Я задрожал: влажные звуки отдавались в барабанных перепонках. Я попытался отстраниться, но Рен обнял меня, двигая рукой все быстрее.

— Рен… Ах… Рен!..

Он, наконец, убрал руку и, пока я пытался отдышаться, начал ее облизывать.

— …!

Его клыки выдавались из-под верхней губы. Это выглядело настолько по-звериному, что у меня перехватило дыхание.

Облизнув пальцы, Рен опустил руки, касаясь моего наполовину обнаженного тела.

— Аоба, прости. Я не смог остановиться. Я хотел… почувствовать тебя.

— …

— Не знаю, как я жил, когда не мог сделать этого.

Я никогда не слышал… чтобы у Рена был такой голос.

Я испытывал счастье, узнав о его чувствах… но происходящее и правда было очень странным. Всегда спокойный и уравновешенный, сейчас Рен, похоже, испытывал бурю эмоций. И это, на мой взгляд, было… невероятно милым. Рен — часть меня. Поэтому все казалось настолько странным... Но я не мог отказаться от этого. Ни от чувств Рена ко мне, ни от своих собственных чувств. Я испытывал и то, и другое. Ведь он был мной.

— …Удивительно, правда?

— Что?

Я погладил Рена по щеке, пытаясь убрать с его лица встревоженное выражение.

— Ты — это я, мы — в моей голове… Хотя ты уже не я. И это удивительно.

— …Тебе не нравится?

— Наоборот.

Я провел рукой от его щеки к шее.

— Можешь делать все, что тебе хочется… Все, что пожелаешь.

Когда я сказал это, в горле Рена зародился звук, напоминающий рычание.

— Аоба!..

— М-м!..

Возобновив поцелуй, Рен очень быстро избавил меня от трусов. Он прервал поцелуй только для того, чтобы просунуть пальцы в рот, смачивая их в слюне. Когда они стали достаточно влажными, Рен переместил руку вниз.

— У… Ах!..

Я сжался, когда он медленно ввел в меня один палец.

— Ах, а… Ах…

Рен добавил еще один палец и начал осторожные движения. Боли почти не было. Может, потому, что Рен — часть меня… Похоже, он чувствовал меня с самого начала, возможно, даже лучше, чем я сам.

— А-ах… Х-ха…

И постепенно… то, что он делал, становилось приятным.

— М-м… ах…

Когда в моем голосе появились мучительно-сладостные интонации, Рен вытащил пальцы.

— …!

…Этого было недостаточно. Поймав себя на подобной мысли, я смутился и почувствовал, что Рен позади меня шевельнулся. Приподняв одну мою ногу, он прижал к моему заднему проходу нечто более массивное, чем пальцы. Я знал, что это, но не стал возражать. Я был готов к боли, зная, что он намного, намного больше меня.

— …

Я ничего не смог сказать, когда посмотрел в его глаза. Он отчаянно хотел меня… Рен лизнул мою шею сзади, и, отвлекшись, я даже не понял, в какой момент он начал понемногу в меня проталкиваться.

— У-ах, ах-х!..

Его член будто раскрывал меня изнутри. Было тяжело дышать. Ничего невыносимого… но было больно.

— У-у… ух!

— Аоба… Ты в порядке? Больно?

— …

Пытаясь расслабиться, я помотал головой из стороны в сторону. Рен отрывисто дышал, пока не вошел полностью. Потом он остановился, его дыхание выровнялось. Он весь был внутри. А затем…

— А, ах! …Ах, Рен!..

Он начал двигаться, и я не смог удержаться от вскрика.

— А-а-ах, это!.. Ах!

Каждое его движение вызывало новый стон. Я пытался сдержаться, но не мог.

— Аоба…

— М-м… У-ух…

Рен позвал меня по имени, ни на мгновение не прекращая толчков. Сначала они вызывали только боль, но теперь по телу распространялось приятное онемение. Как я и думал, Рен знал, что мне нравится…

— …?!

Странное чувство настигло, когда я был уже готов поддаться удовольствию. Я был тем, кого берут, но одновременно… чувствовал себя так, будто беру сам. Что это за чувство?

Может… Может, это потому, что я и Рен — одно целое?

— У, ах… Ах-х!..

Покалывающее удовольствие привело к тому, что мой член снова затвердел.

Рен раздвинул мои ноги и принялся его поглаживать.

— Рен!..Ах, ах-х… М-м, ах!..

Я стонал, а в груди зарождалось тепло. Совсем не то, которое я чувствовал нижней половиной тела. Если мы и правда чувствуем одно и то же… В таком случае, возможно, это было чувство Рена. То, что он испытал, когда я назвал его по имени. Значит, то удовольствие, которое я чувствую, испытывает и он?

— А-а-а-а-ах, ха, а-х-х!

Я понял, что не могу думать. Рен входил в меня снова и снова. Он знал все мои чувствительные места, и мне казалось, что я растаю от удовольствия.

— М-м-м!

Рен высунул язык и лизнул мой подбородок. Когда я открыл рот, он поцеловал меня.

— Ха-а… М-м… Ах…

— …У-м, Аоба…

Я слушал, что он говорит в перерывах между поцелуями.

— Аоба… Аоба… Аоба, Аоба.

— Рен!..

С каждым разом его голос становился все более хриплым. Слушать это было тяжело, и я поцеловал Рена.

Сейчас мы делились чувствами. Я давал ему понять, как люблю его. Как он любит меня. И все. Я хотел обнять его так крепко, как мог.

— …Рен.

— …

— …Всегда… вместе.

Рен замер на мгновение, а после улыбнулся.

— …Да.

Он поцеловал меня, наши языки переплелись. Он продолжал толкаться в меня, перед глазами все плыло, — мне казалось, что и я сам куда-то уплываю.

— М-м… Ах!

Особенно глубокий толчок.

Не знаю, что случилось, но мои мысли смешались окончательно. Рен отрывисто дышал, я слышал его громкие стоны. Он проникал в меня со всей силой, его губы скользнули ниже, клыки впились мне в подбородок. Языком он слизывал слюну, которая стекала из уголков моего рта.

— Ах, ум… М-м!

— …!

Рен сильнее сжал пальцы вокруг моего члена, не прекращая движений. Это было больше, чем я мог вынести, на глаза навернулись слезы.

— Ха, ах, Рен… Нет, ты… ах, ах!

— У-м…

Когда он лизнул меня в щеку, я почти закричал, и в тот же миг его толчки усилились.

— Ах, ах! Нет, Рен!..

— …!

— Ах, а-х-х-х-х-х!!!

Я почувствовал, что теряю себя… Удовольствие проникло в каждый уголок моего тела.

Я содрогнулся, выплескиваясь Рену в руку.

— У-ух… ах...

— Ах…

Он застонал, притягивая меня ближе за бедра.

— …!

Я почувствовал, как Рен дрожит внутри меня, а потом накатил влажный жар.

— А-а, а… а…

Мы с трудом дышали, не говоря ни слова. У меня не было сил, чтобы пошевельнуться.

— М-м…

Когда я облокотился на Рена, он вышел из меня. Я все еще чувствовал тепло там, где только что был его член.

— …Аоба.

Рен обнял меня сзади. Я закрыл глаза и накрыл его руки своими.

…Я чувствовал себя счастливым. Я смог быть с Реном вот так. Когда я вернусь в реальность, Рен останется со мной как Помощник. Ничего не изменится… Только я не смогу обнять его-человека, как сейчас. Он принимает эту форму лишь в Райм, на игровом поле. И вряд ли я буду опять использовать Scrap на себе самом. Просто чудо, что мне это уже удалось. Все потому, что я не хотел потерять Рена… Иначе чуда бы не случилось.

Я был рад, что смог обнять Рена, смог почувствовать его тепло и понять его чувства.

— …

— …Аоба.

— …А?

— Меня кое-что беспокоит.

— Что?

— У тебя есть привычка слишком много думать. Еще ты неважно контролируешь свои эмоции. И нередко полагаешься на других. А еще…

— …Ха-ха!

Понятия не имею, что заставило меня рассмеяться.

— …Что-то не так?

— Нет, извини. Просто думал о том, что сейчас произошло.

— …

— Ты неплохо меня знаешь, между прочим. Ну, это и не удивительно.

— Аоба…

— Ты был со мной столько, сколько я себя помню, Рен. Так что ты знаешь меня лучше всех. Лучше, чем кто-либо… Лучше, чем я сам себя знаю.

Рен молча прижался лбом к моему плечу. Я начал гладить его по голове. Особенное время, только для нас… В груди возникло странное чувство. Опять… одиночество. Я буду с Реном, даже когда мы вернемся в реальный мир. У нас с ним особенная связь. Мы никогда не расстанемся. Всегда будем вместе.

…Но только я так думал.

— …

— Аоба?

— …Это больно.

Мой голос срывался, в глазах появились слезы. Я закрыл их и попытался выровнять дыхание. Чувства переполняли меня. Я не мог сдержать слез.

Рен уткнулся носом мне в шею.

— …Извини, я сейчас… Просто подожди.

— Аоба.

— Просто я жадный… Я счастлив сейчас быть с тобой, но… Извини. Тебе неприятно, наверное, что я сказал, будто это больно…

— Аоба…

— Я… я люблю тебя, Рен.

— …!

— И всегда буду любить.

Наверное, только слезы удерживали меня здесь. Наверное, поэтому я и плакал.

Рен прикоснулся обеими руками к моим щекам, прижимая свой лоб к моему. Так, как я это всегда делал…

Нежное тепло между нами становилось невыносимым.

— Мы всегда будем вместе.

— …Да.

— Я всегда буду смотреть на тебя, Аоба. Всегда буду с тобой. Поэтому не плачь, Аоба.

— Рен…

Я поцеловал его. Рен лизнул меня в губы, потом собрал слезы с моих щек. Я хотел чувствовать его до последней секунды.

Я услышал звон колоколов далеко-далеко отсюда.

Наши тела начинали истаивать.

…Пора. Весь пейзаж: вечернее небо, песчаный пляж, волны, — дрожал и понемногу рассыпался.

— Аоба.

Рен протянул мне руку. Я протянул ему свою. А потом они начали исчезать, все еще соединенные.

Со звоном колоколов сон стал рассеиваться, пока не пропал совсем.

Очень быстро нас поглотил белый свет.

@темы: переводы, DRAMAtical Murder, R – NC-21, игровые скрипты