Милосердие выше справедливости (с)
Название: Релиз собственника
Авторы: Laora; изначальная идея Rai Lamento и Noel_Savel
Бета: Red Fir
Размер: миди, 4398 слов
Канон: Togainu no Chi
Категория: слэш
Жанр: повседневность, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Профессиональный фотограф встречает модель, которая знает о нем больше, чем требуется.
Примечание/Предупреждения: модерн-AU, OOC
читать дальше
Рин приоткрыл глаза.
Яркий свет заставил зажмуриться — похоже, давно за полдень. Кто бы мог подумать.
Вставать не хотелось совершенно. Просыпаться с каждым утром становилось все тяжелее и тяжелее, в чем Рин винил не себя, как, возможно, следовало бы, а своих нанимателей, не особо озабоченных здоровьем профессионального фотографа. Фотосессии устраивали порой посреди ночи, совершенно не считаясь с правом Рина на личную жизнь… или нормальный график.
Вот и вчера Рин до позднего вечера торчал в студии, делая фотосессию для модного женского журнала. Остаток ночи он потратил, отбирая удачные снимки. Их было не так уж и мало; с каждым прожитым годом Рин все больше убеждался в том, что хорош.
Не сказать, чтобы ему от этого легче жилось.
Рин перевернулся на другой бок, собираясь досмотреть сон о суровой школьной учительнице, которая внезапно прониклась конкретно к нему неземной страстью. Вернее, к ней — в этом сне Рин был девушкой. Ему часто снились такие бредовые сны; Рин не только не удивлялся им, но, напротив, смотрел с интересом большим, чем новые фильмы в кинотеатрах. В фильмах он в силу профдеформации замечал в основном работу оператора.
Сны Рина с этой точки зрения были сделаны мастерски. В них он черпал новые идеи: странные углы, преломления света, замысловатое освещение…
Навязчивый звук не дал Рину вернуться в послеобеденные грезы. Неужели будильник? Вроде бы он вчера отключал смартфон…
Не будильник. И нет, не отключал.
Вслепую нашарив смартфон, обнаружившийся на подушке, Рин прижал его к уху:
— Хай.
— Рин, — от присюсюкивающего голоса Арбитро оставалось только страдальчески поморщиться, — ты где, дорогуша? Встречу с новой моделью пропускаешь, нехорошо, ай! А ведь с менеджером этой модели заранее уговорено, ему только твои снимки по нраву…
Рин пробормотал нечто неопределенное.
Арбитро, глава фотоагентства «Вискио», умел не только действовать на нервы, но и подсовывать другим наиболее неприятную и тяжелую работу. Как Арбитро удавалось уговаривать всех, в том числе самого Рина, браться за самые дикие проекты, оставалось загадкой века. Впрочем, проекты Арбитро, нужно отдать ему должное, все как один приносили успех. Фотоагентство разрасталось; равных ему в стране практически не было. Начинающие фотографы заключали договоры с лучшими моделями, начинающие модели — с лучшими фотографами; деньги текли рекой.
— Через полчаса, — пообещал Рин, пытаясь отлепиться от кровати. Получалось хреново. До этого он не спал более суток и, как обычно, глушил кофе ведрами. Спину ломило; и это в неполные двадцать пять. Интересно, что дальше-то будет.
Ему еще ничего. А каково Шики? Того, небось, через несколько лет и вовсе из модельного бизнеса выкинут. Для модели быть старше тридцати — преступление, и так непонятно, как ухитрился задержаться надолго… Вот что значат правильные тренировки и своевременные косметические операции.
— Ты там спишь, что ли, Рин, душка? — тенор Арбитро сорвался на фальцет. Рин скривился. Он слишком любил музыку, чтобы выслушивать подобное. — Как можно, в такое-то время!
— Предупреждать надо, — буркнул Рин. Он полагал, что фотосессия с «новой моделью» произойдет ближе к ночи. Как раз бы успел выспаться. О точном времени Арбитро, по своему обыкновению, упомянуть забыл. А теперь туда же — сокрушается.
— Ох, Рин, тебя плохо слышно, — Арбитро нередко вел себя как дама в возрасте, только болонки на коленях для полной картины не хватало. — Поспеши, такие мальчики, как Акира, долго не ждут.
Акира… Рин нахмурился. Что-то очень знакомое. До этого Арбитро не называл «новую модель» по имени, и Рин полагал, что в лучшем свете нужно будет представить очередную худющую девицу, вымотанную куда более, чем он сам, но при этом счастливо улыбающуюся на камеру.
Начинающие девушки-модели, как Рин давно успел убедиться, были существами бесправными. Деньги зарабатывали в основном их менеджеры, сами девушки экономили на всем подряд, в особенности на пище. Строжайшая диета и постоянные усилия, призванные улучшить внешний вид… девушки даже умывались дорогущей минеральной водой. Тело для каждой из них было не более чем инструментом.
С парнями-моделями все обстояло совершенно иначе. С Шики… с Акирой.
Рин помнил Акиру.
Начинающий спортсмен, вроде бы гимнаст, Акира снялся по предложению компании «Лайн» в рекламе их продукции, после чего стал известен на всю страну.
— Побеждай вместе с «Лайн», — говорил Акира в рекламных роликах, потрясая банкой энергетика; в серых глазах читалось глубочайшее презрение ко всем, «Лайн» не испробовавшим. Это подействовало на народ, как красная тряпка на быка. Акира был воплощенным вызовом; «Лайн» разошелся в считанные дни, пришлось увеличить производство.
После этого Акирой заинтересовались модельные агентства. За свою непродолжительную карьеру он успел продвинуть серию для бритья (до этого неизвестная косметическая компания за какой-то месяц вышла в лидеры продаж), минералку (еще один внезапный лидер) и новую марку автомобилей.
Успех продукции, которую брался рекламировать Акира, был совершенно необъясним с логической точки зрения. Многие прогнозисты в отделах маркетинга хватались за голову: как же так? И товары не самые лучшие по показателям, и начинающий гимнаст их рекламировал, не какая-нибудь профессиональная модель. Да и стараний Акира прикладывал необходимый минимум. Актером этому парню явно стать было не суждено — недостаточно эмоций, все время одно и то же выражение лица, как у Джона Сноу в известном сериале.
Теперь, насколько помнил Рин, Акира взялся сотрудничать с модельными агентствами. Менеджер у него был свой, тоже непрофессиональный. Поговаривали, что Акира и этот менеджер, Кейске, — друзья детства.
Модель делает моделью не внешняя красота, — это Рин знал давно.
Аура.
Та особенная манера держаться, которую так трудно выработать.
У Акиры она была с рождения… И у Шики — тоже.
— Машина, — напомнил себе Рин, на одной силе воли добредая до ванной.
Душ был совершенной необходимостью.
Через десять минут верный скайлайн приветственно мигнул фарами: на технику, в отличие от людей, всегда можно было положиться.
***
Рин не допускал пренебрежительного отношения к работе. Он знал, что хорош, но знал и другое: на хорошего всегда найдется лучший, поэтому взятые на себя обязанности исполнял с редким рвением. Он мог долго разогреваться и валять дурака, но, когда нужно, мобилизовался мгновенно и выдавал лучшее, на что был способен.
Чего не водилось за Рином еще — так это громких скандалов, которыми славился мир шоу-бизнеса. Рин в этом мире волей-неволей вращался, хоть и видел его, к счастью, преимущественно через затвор камеры. Многие его коллеги пытались расширить себе обзор, интересуясь тем, что их совершенно не касалось, и допуская вольности вроде панибратского отношения к моделям.
Рин этим не грешил. Модели были для него чем-то изначально несовершенным, как неограненный алмаз, ценность которого еще не всякий и поймет. Задачей Рина было увидеть в «алмазах» бриллианты и показать на снимках вместо мутных неровных «камней» драгоценности, побывавшие в руках настоящего ювелира.
— Дело не только в ракурсе или освещении, — мог бы сказать Рин, спроси его кто-то о хороших фотографиях. — В том, как видит фотограф. И в его способности передать собственную точку зрения. Хорошая фотография не нуждается в комментариях: достаточно беглого взгляда на нее, чтобы все стало ясно.
Рин любил свою работу; к людям, которых он фотографировал, требовалось оставаться равнодушным. Рин уже знал, что личные отношения влияют на работу не лучшим образом; профессиональный взгляд затуманивается, и не можешь показать лучшее в модели на фотографии, потому что слепят глаза собственные чувства.
Именно поэтому Рин больше никогда не фотографировал Шики.
Это было единственное условие, которое Рин поставил перед Арбитро; в остальном он был готов практически на все. Фотографировать после бессонной ночи? Да запросто, особенно если модель интересная, такая, как Акира, прославившийся на рекламе «Лайна». За полчаса принять душ и добраться до студии? Нефиг делать.
На входе в офис стоял кофейный автомат. Поглядывая на наручные часы, — давний подарок Шики — Рин позволил себе задержаться на пару минут и разжиться пластиковым стаканчиком кофе. Потом он прошел к лифту и поднялся на нужный этаж.
За ресепшеном сидела Эмма и придирчиво изучала собственный маникюр. Ногти у нее были не такие уж длинные, но устрашающе острые, темно-красного цвета.
— Заменяю секретаршу, — ответила Эмма в ответ на недоуменный взгляд Рина и вернулась к изучению своих ногтей. На правой руке — левая у Эммы отсутствовала.
Рин подозревал, что расцарапать кое-кому лицо Эмме это не помешает. Вернувшейся секретарше, например. Или, как вариант, — Арбитро.
Эмма была президентом модельного агентства, с которым тесно сотрудничало фотоагентство Арбитро. Именно она в свое время посоветовала агентству Мотоми, в настоящее время — лучшего фотографа «Вискио». Эмма, Арбитро и Мотоми были давно знакомы. Вроде бы раньше они работали над совместным научным проектом, но по экономическим причинам проект признали несостоятельным. В итоге Эмма и Арбитро подались в шоу-бизнес, а Мотоми какое-то время промышлял журналистикой. Он был военным журналистом и фотографом, ездил в «горячие точки» и после устраивал выставки, провоцирующие акции «За мир». Рин был на нескольких выставках Мотоми и мог сказать, почему, побывав на них, люди устраивают демонстрации.
Мотоми обладал поразительной силой убеждения. У его работ была особая энергетика; они побуждали к действию. В отличие от него, Рин мог только представлять кого-то в выгодном свете.
Мотоми был революционером, вроде Гюго, о котором Рин читал, когда учился в школе; «Предисловие» к пьесе «Кромвель», запрещенной для постановки по политическим причинам, в свое время вызвало настоящую баталию между представителями старого и нового искусства. Во время постановки второй пьесы Гюго, «Эрнани», в театре началась настоящая революция, повлекшая за собой открытый протест против правления Бурбонов. Искусство смешивалось с политикой, это было неизбежно, когда речь заходила о настоящем искусстве.
Только вот деятелям искусства, вовлеченным в политику, всегда приходится несладко. Эмма знала это, потому и направила Мотоми в «Вискио». Теперь его снимки вызывали протесты с другой точки зрения: Мотоми начал снимать женщин, обладавших далеко не модельной внешностью, да еще и умудрялся пропихивать эти снимки в известные журналы. Возмущение прессы было просто неописуемо, на моделей Мотоми выливались тонны нечистот… а журналы с их фотографиями раскупались нарасхват. Неожиданно в борьбе за права «неформатных» моделей объявилась добрая половина женщин страны. Домохозяйки со сковородками и половниками выходили на улицы и предлагали лично переубедить всякого, кто сомневается в их праве выглядеть не как профессиональные модели.
Самое удивительное заключалось в том, что женщины, которых фотографировал Мотоми, были красивы. Со временем это признал даже Рин — как и то, что ему заснять их такими бы не удалось.
Модель делает моделью не красивая внешность, а аура. Мотоми умел чувствовать эту ауру у женщин, которые не выдавали на свои тела «релиз собственника», подписывая контракт, тем самым признавая себя фактически неодушевленными предметами. Мотоми фотографировал не внешний вид, он запечатлевал на своих снимках личность человека.
Индейцы верили, будто тот, кто рисует человека, крадет его душу. То же самое Рин мог сказать про фотографии Мотоми.
Сам Рин умел видеть личностей только в мужчинах-моделях. Потому и фотографировал их куда реже, чем женщин, должно быть.
Он знал, что хорош, но боялся стать еще лучше, боялся, что однажды его кругозор станет больше, и он не сможет с этим справиться, не сможет смотреть дальше на мир сквозь объектив. Когда-то ему придется отказаться от снов с невероятно яркими цветами и интересным преломлением света; ему придется высказать в фотографиях свою позицию, а не просто делать красивые картинки.
Рин думал, что не справится.
А Мотоми справлялся легко, играючи; как-то раз ему удалось уговорить на фотосет саму Эмму. Рин потом видел фотографии. До того фотосета он и не подозревал, насколько Эмма красива. Даже отсутствие руки ее не портило. Руку Эмма, по слухам, потеряла не то во время сорвавшегося эксперимента, не то после очередной ссоры с супругом — военным не самого низкого ранга.
Однажды Рин видел мужа Эммы. Мужчина неопределенного возраста, с виду не очень опрятный, со скучающим взглядом холодных глаз, в присутствии Эммы «Нано», как она сокращенно его называла, расцвел и заулыбался, как влюбленный мальчишка. Было совершенно непохоже, что этот любящий муж мог оторвать Эмме руку.
Словом, дело было темное, а Арбитро, Мотоми и сама Эмма на этот счет, естественно, молчали.
— Вы к нам по какому делу? — Рин подумал, что ради Эммы и задержаться не грех; до истечения оговоренной половины часа оставалось еще две минуты.
— Переговорить хочу кое с кем, — Эмма задумчиво прищурилась. — А тут никого. Нехорошо входить без приглашения.
— У меня есть приглашение, — сказал Рин. — Пропускаю вас вперед. Вы же к менеджеру Акиры?
О том, что Эмма положила на Акиру глаз, Рин знал давно. Модельное агентство «Энед» имело на парня, прославившего «Лайн», далеко идущие планы. Вот только Акира неизменно отказывался от сотрудничества, — во всяком случае, так утверждал его менеджер. Что не мешало Эмме преследовать Акиру с настойчивостью сексуального маньяка. Да еще и лично.
Рин, в общем-то, не вполне понимал такой интерес. На месте мужа Эммы он бы начал ревновать.
— Спасибо за предложение, — кивнула Эмма. — Но я все же дождусь секретаршу. Совсем Арбитро персонал распустил. А ведь говорила я ему: правильный отбор кадров — гарант слаженной совместной работы. Фотографы у него вечно опаздывают, вот как ты, маринуют моих бедняжек по несколько часов без особого толка…
Рин вежливо склонил голову и прошел к кабинету. Секретарше Арбитро он не завидовал.
Только в кабинете Арбитро Рин понял, что забыл избавиться от опустевшего пластикового стаканчика.
— Э-эм, — машинально оглянувшись в поисках корзины для мусора и не обнаружив таковой, Рин обратил взгляд к двум парням, занимавшим почетные места в креслах напротив Арбитро. — Здравствуйте.
С этими словами он убрал стаканчик за спину и обезоруживающе улыбнулся.
Парень с очень светлыми, почти серебристыми глазами коротко кивнул в ответ. Выражение лица Акиры — не узнать его было невозможно — при этом нисколько не изменилось, но в его взгляде Рину померещилась скрытая улыбка.
Второй, похоже, тот самый менеджер по имени Кейске, который друг детства, напротив, нахмурился.
— Вы опоздали.
— Ах, простите, — Рин развел руками, опять наткнулся взглядом на проклятый стаканчик и улыбнулся: — Кофе?
Кейске поморщился, а Акира неожиданно сказал:
— Не откажусь.
— Рин, передай Юкари, чтобы сварила кофе, — велел Арбитро.
Рин представил выражение лица Эммы, если ей предложить сварить кофе, и торопливо сказал:
— Я лучше сам. Я ведь предложил.
— Кофе можно выпить и позже, — Кейске продолжал хмуриться. — Я выбрал вас за высокое качество фотографий и…
— Знаете, — перебил его Рин неожиданно для себя самого, — вам стоило обратиться к Мотоми.
— Рин! — голос Арбитро звучал негодующе.
— Я не так-то часто снимаю мужчин.
— В самом деле? — вежливо удивился Акира.
Рин прикусил язык, осознав, насколько двусмысленно прозвучала его фраза.
— Я больше заинтересован в съемках моделей женского пола, — Рин прошел вперед и оглянулся в поисках свободного кресла. Такового поблизости не обнаружилось; Акира медленно встал из своего и отошел к окну. Оперся спиной о высокий подоконник; у него были драные джинсы и очень плавные, приятные глазу движения.
Такому больше подойдет динамика, а не статика, подумал Рин, окидывая Акиру профессиональным взглядом. Неудивительно, что рекламные ролики получились удачными… С фотографиями вряд ли так выйдет. Не у него, во всяком случае.
— Присаживайтесь, — предложил Акира. — Все равно ничерта не понимаю в контрактах, — добавил он равнодушно.
— Акира! — В голосе Кейске прозвучало почти отчаяние, но Акира и глазом не моргнул. Рин поймал себя на мысли: интересно, какие между этими двумя отношения. Друзья детства… непрофессиональный менеджер и непрофессиональная же модель. Причем на работе модель определенно играет первую скрипку.
Кажется, Рин начинал понимать, почему Эмма так хотела заполучить Акиру. Он и впрямь был воплощенным вызовом.
От любезного предложения Акиры Рин отказываться не стал. Он удобно устроился в кресле, еще хранящем тепло чужого тела, и сходу поинтересовался:
— Итак, что именно вы хотите? Тематика съемки?
— Вы же не снимаете мужчин, — прокомментировал Акира сбоку.
— А вы не разбираетесь в контрактах, — возразил Рин. — Ваша работа начнется, когда мы договоримся. Если договоримся.
Судя по выражению лица Кейске, лично ему договариваться резко расхотелось. Выражение лица Арбитро говорило о том, что быть Рину битым, но Рин не боялся. Пусть Арбитро сначала после встречи с Эммой выживет.
Лица Акиры Рин не видел. Зато Кейске видел очень хорошо; какое-то время он глазел на своего модельного друга, потом обреченно вздохнул.
— Фотосессия на море. Серфинг, например… фото со сноубордом.
Рин повертел стаканчик из-под кофе в руках.
— Журнал?
— «Вестник Тошимы», — ответил ему Акира.
Рин обернулся:
— Ваше решение?
— Да, — не стал скрывать Акира.
У него был интересный взгляд. Рин не знал, сумеет ли передать его на фотографии. Да, динамика определенно подошла бы лучше статики… Акира обратился не по адресу.
— Почему вы хотите работать именно со мной? — Приходилось смотреть на Акиру сверху вниз. Ощущение это Рину не нравилось; он поднялся, оказался выше Акиры и мысленно облегченно вздохнул. — Это ведь тоже был ваш выбор?
— Мне нравятся ваши снимки, — просто сказал Акира. — Те, которые с Шики.
Рин уронил стаканчик из-под кофе в кресло.
— Я не стану с вами работать.
— Рин, душка, — в сладком голосе Арбитро зазвучали опасные нотки.
— Этих снимков нет в общем доступе. Где вы их нашли? — И Арбитро, и Кейске остались далеко в стороне. Сейчас Рин видел только Акиру.
— Он мне сам их показал, — не стал скрывать Акира. Он смотрел по-прежнему спокойно, с едва уловимой симпатией, и Рину безумно захотелось съездить этой модели по физиономии. Да посильнее, чтобы в ближайшее время Акире было не до фотосъемок.
Шики, в отличие от Рина, снимал парней. Только в другом смысле.
Шики с ними сожительствовал.
***
— Сессия для баскетбольной акции? — уточнил Рин. — Да. Да, спасибо.
Он отнял смартфон от уха и нажал кнопку отбоя. Последняя встреча с Шики состоялась больше трех месяцев назад; самое время увидеться снова. И в который раз высказать Шики все, что Рин о нем думал.
Нужный павильон Рин отыскал быстро.
Шики, как всегда, выглядел потрясающе. Спортивная форма смотрелась на нем куда как лучше, чем на профессиональных баскетболистах; волосы пребывали в художественном беспорядке, а взгляд, по обыкновению, был устремлен в объектив.
Рин прислонился спиной к стене. Его тут все знали, поэтому никто ни слова не сказал; какое-то время Рин молча смотрел на брата.
— Перерыв пятнадцать минут! — объявил фотограф. Рин вздрогнул; он, как водится, потерял счет времени.
Шики направился к нему сам; Рину не пришлось отлепляться от стены. Он сразу понял, что брат его заметил. Во время обычных фотосъемок Шики прикладывал куда меньше усилий.
— Вот и встретились, — прокомментировал Рин, уклоняясь от попытки Шики его обнять. Последний ослепительно улыбнулся:
— Сговорчивым тебя по-прежнему не назвать.
— Кому понравится, когда к нему засылают посыльных? — отпарировал Рин.
Улыбка Шики несколько померкла:
— Ты про Акиру? Это было его решение. Я здесь ни при чем.
— Можно подумать, у кого-то рядом с тобой могут быть собственные решения, — едко заметил Рин. — Ты подавляешь всех, с кем оказываешься рядом. И тем более — тех, с кем спишь.
— Ты решаешь сам, — ответил Шики коротко. — Потому, возможно, и жалеешь нередко о своих решениях.
— Я никогда не жалею, — Рин все же позволил фамильярно приобнять себя за плечи.
— Я не спал с Акирой. У нас была совместная фотосъемка.
— Во время которой ты ни с того ни с сего решил показать ему мои фотографии? Ври дальше.
— Он о тебе спрашивал.
— Обо мне… что? — Рин от удивления даже отодвинуться не успел; Шики прижал губы к его уху:
— О том, какие нас связывают отношения.
— Ну конечно, — этот шепот послал волну мурашек по телу, и Рин немедленно отстранился. Шики не стал его удерживать, но улыбался торжествующе:
— Видно, у него есть знакомые среди журналистов. Одну фотографию он показал мне сам, — Шики мечтательно прищурился, — ту, на перилах моста. Помнишь?
Как не помнить. Тогда был ветреный весенний день; на мосту им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга, а потом Шики запрыгнул на перила — легко, будто красуясь, и сказал, что по перилам перейдет весь мост. Он хорошо шел, только один раз пошатнулся опасно; обернулся, засмеялся, как в детстве…
Рину удалось заснять этот момент: смеющийся Шики на перилах моста, еще не до конца восстановивший равновесие.
Были и другие фотографии. Раньше Рин часто делал снимки Шики; первый профессиональный фотоаппарат ему тоже подарил брат.
— Откуда она у него?
— Понятия не имею, — Шики с нескрываемым сожалением отодвинулся. — Но, возможно, у него есть и другие. Я показал ему далеко не все сделанные тобой снимки… только те, что были на смартфоне. Те, — голос Шики упал до торжественного шепота, — которые не стыдно показывать в приличном обществе. Он был очень впечатлен.
— Какого…
— Мне всегда приятно поговорить о младшем братике с понимающим человеком. Кстати, если у него есть другие снимки, — задумчиво продолжил Шики, — возможно, он примется тебя шантажировать. Моей репутации уже ничто не повредит, но ты же вроде прославился как фотограф, не замешанный ни в едином скандале?.. Будет неприятно, если он потребует большую сумму. А то и расплатиться натурой предложит, — Шики понимающе улыбнулся.
— Иди ты…
— Только скажи, — перебил Шики, — и я найду на него управу. Правда, для этого тебе придется заплатить мне, — он сделал ударение на последнем слове. — Не волнуйся, денег я с тебя не возьму.
Рин с чувством послал Шики далеко и надолго; окружающие начали оборачиваться. Шики рассмеялся в ответ.
Приблизительно так последние несколько лет заканчивались все их встречи.
***
Фотосессию назначили на семь утра.
Разумеется, Рин при всем желании не мог отвертеться от сотрудничества с Акирой. Тот настаивал и удивительным образом сумел перетянуть на свою сторону всех, от Арбитро с Эммой до последнего ассистента. Когда Рин прибыл на пляж, с некоторым запозданием и привычным стаканчиком кофе из встреченного по дороге автомата, работа уже кипела вовсю. Вокруг Акиры суетился имиджмейкер по имени Такеру, выражая не то восхищение, не то негодование. По мнению Рина, выглядел Акира как обычно: воплощенный вызов. Ничего, окунется в воду — присмиреет. Наверное.
— Опаздываете, — Акира заметил появление фотографа первым и поприветствовал его через весь пляж. Ассистенты, имиджмейкер и прочая братия обернулась как по команде, уставившись на Рина.
— Знаю-знаю, я растяпа, — Рин захлопнул дверцу машины и отпил еще глоток из пластикового стакана, — но без кофе я труп. Вам нужны фотографии от зомби?
Легкомысленность удавалась на удивление легко; Акира настраивал на определенный лад.
— Я вижу, тут все готово, — добавил Рин, окидывая модель внимательным взглядом. — Бери доску и марш в воду.
Он допил кофе и поставил стакан на пластмассовый столик неподалеку, остро ощущая нехватку урны. Или мусорной корзины.
— Там ужасно холодно, господин фотограф, — ровным голосом сообщил Акира, складывая руки на груди. И даже губы надул, как молоденькая девушка-модель, уверенная в собственной неотразимости. Потом добавил другим голосом, скрипучим: — А почему у тебя руки такие синие?.. Ах, да ведь я замерзла!
Рин моргнул. Ассистенты соображали немного быстрее него; на пляже послышался смех, после чего Акира, все такой же невозмутимый, подхватил доску и направился к морю.
— Это он… пошутил сейчас? — недоверчиво уточнил Рин у имиджмейкера. Тот охотно кивнул:
— Не правда ли, превосходное чувство юмора…
«Ужасное», — подумал Рин, но вслух комментировать не стал. Да и ассистентам своеобразная шутка Акиры, похоже, понравилась.
Прерывать съемку пришлось каждые пятнадцать минут, чтобы Акира успел согреться. Вода сейчас была далеко не самая теплая; они продолжали три часа, сменив несколько фотоаппаратов и добрый десяток полотенец, когда Рин наконец объявил перерыв на час.
— Можешь вылезать, русалка.
Акира посмотрел на Рина не без иронии, но на берег вышел — и не замедлил завернуться в широкое полотенце, поданное ассистентом.
Коротко поблагодарив, Акира повернулся к морю. Рин тоже бросил короткий взгляд в ту сторону; на воде играли блики солнца. Утро уже было в самом разгаре, еще немного — и съемку нужно будет сворачивать. Совсем другое освещение.
— Где твой менеджер? — спросил Рин, дождавшись, пока они останутся в сравнительном одиночестве.
— Я подумал, что он помешает.
Голос Акиры звучал совершенно невозмутимо; Рин приподнял брови:
— Вот как. Хотел поговорить без свидетелей?
— Как и вы, — официальная манера речи ему не подходила, но Акира упорно придерживался именно такого тона. Отстраненная, чуть насмешливая вежливость. — У вас с Шики разные фамилии, но он называет вас братом. Так между вами было принято?
— Нет, — Рин покачал головой. — Мы действительно братья. Сводные.
— Сводные…
— После смерти родителей Шики остался моим единственным родственником. Он раскрыл мой потенциал, — Рин растерянно взглянул на фотоаппарат, — научил меня всему, что я знаю. Я благодарен Шики.
— Это ему следует быть благодарным вам.
— Что?.. — удивился Рин. Эта простая фраза, произнесенная серьезным тоном, поставила его в тупик.
— Он куда лучше на ваших фотографиях, чем в жизни. Все дело в мастерстве фотографа, — Акира обернулся. Он смотрел на Рина прямо, уже безо всякой иронии. — Вы облагородили его. Заметили в нем лучшее. В ваших других фотографиях этого нет. Вы будто боитесь… раскрыться.
Рин поморщился. Не было похоже, что Акира собирается его шантажировать.
— Тебе-то какое до этого дело?
— Только из-за вашей фотографии я решил стать моделью.
Рин промолчал. У него не было слов.
— Кейске встречался с одной девушкой… недолго. Она забыла у него книгу. Вроде бы Гюго, — Акира нахмурился, вспоминая. — Я хотел посмотреть книгу, а из нее выпал снимок. Смеющийся Шики на перилах моста… это была ваша фотография. Мне в то время было сложно, я ушел из дома, жил у Кейске… пытался понять, чего хочу. Мне не нравилось быть гимнастом, но больше я ничего не умел. А потом я увидел ваш снимок. Я смотрел на него весь вечер. Кейске вернулся с работы и рассказал мне, кто на снимке. Он узнал Шики, потому что просматривал каталоги «Энед»… из чистого интереса. Тогда я понял, что хочу быть моделью.
— Как Шики? — уточнил Рин.
— Как Шики. Такой, каким он был на вашей фотографии. Признаться, в жизни он производит куда более отталкивающее впечатление, — Акира поморщился.
Рин был с ним совершенно согласен.
— Во время общей фотосессии, которая произошла не так давно, я узнал у него о вас. Другие ваши снимки Шики не менее восхитительны… в отличие от ваших современных работ. Они хороши, но не более того, — Акира посмотрел на Рина, — вас будто что-то сдерживает. Что это? Я хотел бы узнать.
Рин прикрыл глаза.
«Ты скрываешь свою истинную силу, — бывало, говорил Мотоми, — не потому, что боишься с ней не справиться. Ты будто отдал ее кому-то».
Это была правда. По той же причине у Рина не существовало личной жизни: она осталась для Шики. В прошлом.
Рин начал жить отдельно несколько лет назад, после того, как, вернувшись из школы чуть раньше, обнаружил в унитазе шесть использованных презервативов. Ему не нужно было заходить в спальню, чтобы обнаружить там Шики и его очередного парня. Или девушку — в сексуальных связях Шики был не особенно разборчив. Иногда Рину казалось, что Шики спит со всеми, кого хоть сколько-нибудь знает; иногда ему казалось: Шики поступает так, чтобы не причинить своим знакомым непоправимый вред. Подобным образом Шики сублимировал, выплескивал разрушительную энергию, которой в нем накапливалось немало.
Рин знал это и мирился с таким положением вещей уже несколько лет; только год назад, когда ему исполнилось восемнадцать, все изменилось.
Или, во всяком случае, Рину так казалось.
Какое-то время Рин не видел никого, кроме Шики. И Шики будто забыл обо всем мире ради него; они стали ближе, чем когда-либо. Рин был счастлив. Он фотографировал Шики больше, чем обычно, и Шики улыбался на этих фотографиях так, как не улыбался никому; снимок за снимком, драгоценные, драгоценные воспоминания…
У Рина этих фото не осталось. У Шики — остались; он даже в смартфоне их с собой таскал и раздаривал случайным любовницам, как оказалось.
Шики пытался вернуть Рина домой. Убеждал, уговаривал, даже соблазнял.
Но Рин оставался непреклонным: он слишком поздно влюбился в первый раз, чтобы делать детские глупости. Его глупости были серьезными, с размахом: если уж уходить — так навсегда. Тем более что подрабатывать он начал еще во время учебы, не вполне легально, конечно.
Фотографии Мотоми запечатлевали прежде всего не внешний вид человека, а его личность; именно поэтому Рин год за годом отказывался от предложений сфотографировать его. Он не хотел знать о себе больше, чем нужно.
— Нам нужно встретиться не в рабочее время. На том самом мосту, например, — Рин распахнул глаза и непринужденно улыбнулся. — Ты когда-нибудь держал в руках фотоаппарат?
— Приходилось, — осторожно ответил Акира.
— Вот и прекрасно. Мне давно хотелось пройтись по перилам.
В ответ Акира неожиданно улыбнулся — впервые на памяти Рина.
У него была приятная улыбка.
***
Этой ночью Рину снился заброшенный город с пустующими небоскребами, с крыш которых так здорово смотреть на звезды.
Где-то внизу была опасность, но Рин не обращал на нее внимания: он смотрел на звезды и чувствовал под пальцами чью-то теплую ладонь.
В первый раз за последние несколько лет Рин был почти счастлив.
Авторы: Laora; изначальная идея Rai Lamento и Noel_Savel
Бета: Red Fir
Размер: миди, 4398 слов
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/персонажи:
Рин,
Арбитро,
Эмма,
Мотоми,
Нано,
Кейске;
в прошлом
Шики/
Рин,
в проекции
Рин/
Акира
Категория: слэш
Жанр: повседневность, драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Профессиональный фотограф встречает модель, которая знает о нем больше, чем требуется.
Примечание/Предупреждения: модерн-AU, OOC
читать дальше
Рин приоткрыл глаза.
Яркий свет заставил зажмуриться — похоже, давно за полдень. Кто бы мог подумать.
Вставать не хотелось совершенно. Просыпаться с каждым утром становилось все тяжелее и тяжелее, в чем Рин винил не себя, как, возможно, следовало бы, а своих нанимателей, не особо озабоченных здоровьем профессионального фотографа. Фотосессии устраивали порой посреди ночи, совершенно не считаясь с правом Рина на личную жизнь… или нормальный график.
Вот и вчера Рин до позднего вечера торчал в студии, делая фотосессию для модного женского журнала. Остаток ночи он потратил, отбирая удачные снимки. Их было не так уж и мало; с каждым прожитым годом Рин все больше убеждался в том, что хорош.
Не сказать, чтобы ему от этого легче жилось.
Рин перевернулся на другой бок, собираясь досмотреть сон о суровой школьной учительнице, которая внезапно прониклась конкретно к нему неземной страстью. Вернее, к ней — в этом сне Рин был девушкой. Ему часто снились такие бредовые сны; Рин не только не удивлялся им, но, напротив, смотрел с интересом большим, чем новые фильмы в кинотеатрах. В фильмах он в силу профдеформации замечал в основном работу оператора.
Сны Рина с этой точки зрения были сделаны мастерски. В них он черпал новые идеи: странные углы, преломления света, замысловатое освещение…
Навязчивый звук не дал Рину вернуться в послеобеденные грезы. Неужели будильник? Вроде бы он вчера отключал смартфон…
Не будильник. И нет, не отключал.
Вслепую нашарив смартфон, обнаружившийся на подушке, Рин прижал его к уху:
— Хай.
— Рин, — от присюсюкивающего голоса Арбитро оставалось только страдальчески поморщиться, — ты где, дорогуша? Встречу с новой моделью пропускаешь, нехорошо, ай! А ведь с менеджером этой модели заранее уговорено, ему только твои снимки по нраву…
Рин пробормотал нечто неопределенное.
Арбитро, глава фотоагентства «Вискио», умел не только действовать на нервы, но и подсовывать другим наиболее неприятную и тяжелую работу. Как Арбитро удавалось уговаривать всех, в том числе самого Рина, браться за самые дикие проекты, оставалось загадкой века. Впрочем, проекты Арбитро, нужно отдать ему должное, все как один приносили успех. Фотоагентство разрасталось; равных ему в стране практически не было. Начинающие фотографы заключали договоры с лучшими моделями, начинающие модели — с лучшими фотографами; деньги текли рекой.
— Через полчаса, — пообещал Рин, пытаясь отлепиться от кровати. Получалось хреново. До этого он не спал более суток и, как обычно, глушил кофе ведрами. Спину ломило; и это в неполные двадцать пять. Интересно, что дальше-то будет.
Ему еще ничего. А каково Шики? Того, небось, через несколько лет и вовсе из модельного бизнеса выкинут. Для модели быть старше тридцати — преступление, и так непонятно, как ухитрился задержаться надолго… Вот что значат правильные тренировки и своевременные косметические операции.
— Ты там спишь, что ли, Рин, душка? — тенор Арбитро сорвался на фальцет. Рин скривился. Он слишком любил музыку, чтобы выслушивать подобное. — Как можно, в такое-то время!
— Предупреждать надо, — буркнул Рин. Он полагал, что фотосессия с «новой моделью» произойдет ближе к ночи. Как раз бы успел выспаться. О точном времени Арбитро, по своему обыкновению, упомянуть забыл. А теперь туда же — сокрушается.
— Ох, Рин, тебя плохо слышно, — Арбитро нередко вел себя как дама в возрасте, только болонки на коленях для полной картины не хватало. — Поспеши, такие мальчики, как Акира, долго не ждут.
Акира… Рин нахмурился. Что-то очень знакомое. До этого Арбитро не называл «новую модель» по имени, и Рин полагал, что в лучшем свете нужно будет представить очередную худющую девицу, вымотанную куда более, чем он сам, но при этом счастливо улыбающуюся на камеру.
Начинающие девушки-модели, как Рин давно успел убедиться, были существами бесправными. Деньги зарабатывали в основном их менеджеры, сами девушки экономили на всем подряд, в особенности на пище. Строжайшая диета и постоянные усилия, призванные улучшить внешний вид… девушки даже умывались дорогущей минеральной водой. Тело для каждой из них было не более чем инструментом.
С парнями-моделями все обстояло совершенно иначе. С Шики… с Акирой.
Рин помнил Акиру.
Начинающий спортсмен, вроде бы гимнаст, Акира снялся по предложению компании «Лайн» в рекламе их продукции, после чего стал известен на всю страну.
— Побеждай вместе с «Лайн», — говорил Акира в рекламных роликах, потрясая банкой энергетика; в серых глазах читалось глубочайшее презрение ко всем, «Лайн» не испробовавшим. Это подействовало на народ, как красная тряпка на быка. Акира был воплощенным вызовом; «Лайн» разошелся в считанные дни, пришлось увеличить производство.
После этого Акирой заинтересовались модельные агентства. За свою непродолжительную карьеру он успел продвинуть серию для бритья (до этого неизвестная косметическая компания за какой-то месяц вышла в лидеры продаж), минералку (еще один внезапный лидер) и новую марку автомобилей.
Успех продукции, которую брался рекламировать Акира, был совершенно необъясним с логической точки зрения. Многие прогнозисты в отделах маркетинга хватались за голову: как же так? И товары не самые лучшие по показателям, и начинающий гимнаст их рекламировал, не какая-нибудь профессиональная модель. Да и стараний Акира прикладывал необходимый минимум. Актером этому парню явно стать было не суждено — недостаточно эмоций, все время одно и то же выражение лица, как у Джона Сноу в известном сериале.
Теперь, насколько помнил Рин, Акира взялся сотрудничать с модельными агентствами. Менеджер у него был свой, тоже непрофессиональный. Поговаривали, что Акира и этот менеджер, Кейске, — друзья детства.
Модель делает моделью не внешняя красота, — это Рин знал давно.
Аура.
Та особенная манера держаться, которую так трудно выработать.
У Акиры она была с рождения… И у Шики — тоже.
— Машина, — напомнил себе Рин, на одной силе воли добредая до ванной.
Душ был совершенной необходимостью.
Через десять минут верный скайлайн приветственно мигнул фарами: на технику, в отличие от людей, всегда можно было положиться.
***
Рин не допускал пренебрежительного отношения к работе. Он знал, что хорош, но знал и другое: на хорошего всегда найдется лучший, поэтому взятые на себя обязанности исполнял с редким рвением. Он мог долго разогреваться и валять дурака, но, когда нужно, мобилизовался мгновенно и выдавал лучшее, на что был способен.
Чего не водилось за Рином еще — так это громких скандалов, которыми славился мир шоу-бизнеса. Рин в этом мире волей-неволей вращался, хоть и видел его, к счастью, преимущественно через затвор камеры. Многие его коллеги пытались расширить себе обзор, интересуясь тем, что их совершенно не касалось, и допуская вольности вроде панибратского отношения к моделям.
Рин этим не грешил. Модели были для него чем-то изначально несовершенным, как неограненный алмаз, ценность которого еще не всякий и поймет. Задачей Рина было увидеть в «алмазах» бриллианты и показать на снимках вместо мутных неровных «камней» драгоценности, побывавшие в руках настоящего ювелира.
— Дело не только в ракурсе или освещении, — мог бы сказать Рин, спроси его кто-то о хороших фотографиях. — В том, как видит фотограф. И в его способности передать собственную точку зрения. Хорошая фотография не нуждается в комментариях: достаточно беглого взгляда на нее, чтобы все стало ясно.
Рин любил свою работу; к людям, которых он фотографировал, требовалось оставаться равнодушным. Рин уже знал, что личные отношения влияют на работу не лучшим образом; профессиональный взгляд затуманивается, и не можешь показать лучшее в модели на фотографии, потому что слепят глаза собственные чувства.
Именно поэтому Рин больше никогда не фотографировал Шики.
Это было единственное условие, которое Рин поставил перед Арбитро; в остальном он был готов практически на все. Фотографировать после бессонной ночи? Да запросто, особенно если модель интересная, такая, как Акира, прославившийся на рекламе «Лайна». За полчаса принять душ и добраться до студии? Нефиг делать.
На входе в офис стоял кофейный автомат. Поглядывая на наручные часы, — давний подарок Шики — Рин позволил себе задержаться на пару минут и разжиться пластиковым стаканчиком кофе. Потом он прошел к лифту и поднялся на нужный этаж.
За ресепшеном сидела Эмма и придирчиво изучала собственный маникюр. Ногти у нее были не такие уж длинные, но устрашающе острые, темно-красного цвета.
— Заменяю секретаршу, — ответила Эмма в ответ на недоуменный взгляд Рина и вернулась к изучению своих ногтей. На правой руке — левая у Эммы отсутствовала.
Рин подозревал, что расцарапать кое-кому лицо Эмме это не помешает. Вернувшейся секретарше, например. Или, как вариант, — Арбитро.
Эмма была президентом модельного агентства, с которым тесно сотрудничало фотоагентство Арбитро. Именно она в свое время посоветовала агентству Мотоми, в настоящее время — лучшего фотографа «Вискио». Эмма, Арбитро и Мотоми были давно знакомы. Вроде бы раньше они работали над совместным научным проектом, но по экономическим причинам проект признали несостоятельным. В итоге Эмма и Арбитро подались в шоу-бизнес, а Мотоми какое-то время промышлял журналистикой. Он был военным журналистом и фотографом, ездил в «горячие точки» и после устраивал выставки, провоцирующие акции «За мир». Рин был на нескольких выставках Мотоми и мог сказать, почему, побывав на них, люди устраивают демонстрации.
Мотоми обладал поразительной силой убеждения. У его работ была особая энергетика; они побуждали к действию. В отличие от него, Рин мог только представлять кого-то в выгодном свете.
Мотоми был революционером, вроде Гюго, о котором Рин читал, когда учился в школе; «Предисловие» к пьесе «Кромвель», запрещенной для постановки по политическим причинам, в свое время вызвало настоящую баталию между представителями старого и нового искусства. Во время постановки второй пьесы Гюго, «Эрнани», в театре началась настоящая революция, повлекшая за собой открытый протест против правления Бурбонов. Искусство смешивалось с политикой, это было неизбежно, когда речь заходила о настоящем искусстве.
Только вот деятелям искусства, вовлеченным в политику, всегда приходится несладко. Эмма знала это, потому и направила Мотоми в «Вискио». Теперь его снимки вызывали протесты с другой точки зрения: Мотоми начал снимать женщин, обладавших далеко не модельной внешностью, да еще и умудрялся пропихивать эти снимки в известные журналы. Возмущение прессы было просто неописуемо, на моделей Мотоми выливались тонны нечистот… а журналы с их фотографиями раскупались нарасхват. Неожиданно в борьбе за права «неформатных» моделей объявилась добрая половина женщин страны. Домохозяйки со сковородками и половниками выходили на улицы и предлагали лично переубедить всякого, кто сомневается в их праве выглядеть не как профессиональные модели.
Самое удивительное заключалось в том, что женщины, которых фотографировал Мотоми, были красивы. Со временем это признал даже Рин — как и то, что ему заснять их такими бы не удалось.
Модель делает моделью не красивая внешность, а аура. Мотоми умел чувствовать эту ауру у женщин, которые не выдавали на свои тела «релиз собственника», подписывая контракт, тем самым признавая себя фактически неодушевленными предметами. Мотоми фотографировал не внешний вид, он запечатлевал на своих снимках личность человека.
Индейцы верили, будто тот, кто рисует человека, крадет его душу. То же самое Рин мог сказать про фотографии Мотоми.
Сам Рин умел видеть личностей только в мужчинах-моделях. Потому и фотографировал их куда реже, чем женщин, должно быть.
Он знал, что хорош, но боялся стать еще лучше, боялся, что однажды его кругозор станет больше, и он не сможет с этим справиться, не сможет смотреть дальше на мир сквозь объектив. Когда-то ему придется отказаться от снов с невероятно яркими цветами и интересным преломлением света; ему придется высказать в фотографиях свою позицию, а не просто делать красивые картинки.
Рин думал, что не справится.
А Мотоми справлялся легко, играючи; как-то раз ему удалось уговорить на фотосет саму Эмму. Рин потом видел фотографии. До того фотосета он и не подозревал, насколько Эмма красива. Даже отсутствие руки ее не портило. Руку Эмма, по слухам, потеряла не то во время сорвавшегося эксперимента, не то после очередной ссоры с супругом — военным не самого низкого ранга.
Однажды Рин видел мужа Эммы. Мужчина неопределенного возраста, с виду не очень опрятный, со скучающим взглядом холодных глаз, в присутствии Эммы «Нано», как она сокращенно его называла, расцвел и заулыбался, как влюбленный мальчишка. Было совершенно непохоже, что этот любящий муж мог оторвать Эмме руку.
Словом, дело было темное, а Арбитро, Мотоми и сама Эмма на этот счет, естественно, молчали.
— Вы к нам по какому делу? — Рин подумал, что ради Эммы и задержаться не грех; до истечения оговоренной половины часа оставалось еще две минуты.
— Переговорить хочу кое с кем, — Эмма задумчиво прищурилась. — А тут никого. Нехорошо входить без приглашения.
— У меня есть приглашение, — сказал Рин. — Пропускаю вас вперед. Вы же к менеджеру Акиры?
О том, что Эмма положила на Акиру глаз, Рин знал давно. Модельное агентство «Энед» имело на парня, прославившего «Лайн», далеко идущие планы. Вот только Акира неизменно отказывался от сотрудничества, — во всяком случае, так утверждал его менеджер. Что не мешало Эмме преследовать Акиру с настойчивостью сексуального маньяка. Да еще и лично.
Рин, в общем-то, не вполне понимал такой интерес. На месте мужа Эммы он бы начал ревновать.
— Спасибо за предложение, — кивнула Эмма. — Но я все же дождусь секретаршу. Совсем Арбитро персонал распустил. А ведь говорила я ему: правильный отбор кадров — гарант слаженной совместной работы. Фотографы у него вечно опаздывают, вот как ты, маринуют моих бедняжек по несколько часов без особого толка…
Рин вежливо склонил голову и прошел к кабинету. Секретарше Арбитро он не завидовал.
Только в кабинете Арбитро Рин понял, что забыл избавиться от опустевшего пластикового стаканчика.
— Э-эм, — машинально оглянувшись в поисках корзины для мусора и не обнаружив таковой, Рин обратил взгляд к двум парням, занимавшим почетные места в креслах напротив Арбитро. — Здравствуйте.
С этими словами он убрал стаканчик за спину и обезоруживающе улыбнулся.
Парень с очень светлыми, почти серебристыми глазами коротко кивнул в ответ. Выражение лица Акиры — не узнать его было невозможно — при этом нисколько не изменилось, но в его взгляде Рину померещилась скрытая улыбка.
Второй, похоже, тот самый менеджер по имени Кейске, который друг детства, напротив, нахмурился.
— Вы опоздали.
— Ах, простите, — Рин развел руками, опять наткнулся взглядом на проклятый стаканчик и улыбнулся: — Кофе?
Кейске поморщился, а Акира неожиданно сказал:
— Не откажусь.
— Рин, передай Юкари, чтобы сварила кофе, — велел Арбитро.
Рин представил выражение лица Эммы, если ей предложить сварить кофе, и торопливо сказал:
— Я лучше сам. Я ведь предложил.
— Кофе можно выпить и позже, — Кейске продолжал хмуриться. — Я выбрал вас за высокое качество фотографий и…
— Знаете, — перебил его Рин неожиданно для себя самого, — вам стоило обратиться к Мотоми.
— Рин! — голос Арбитро звучал негодующе.
— Я не так-то часто снимаю мужчин.
— В самом деле? — вежливо удивился Акира.
Рин прикусил язык, осознав, насколько двусмысленно прозвучала его фраза.
— Я больше заинтересован в съемках моделей женского пола, — Рин прошел вперед и оглянулся в поисках свободного кресла. Такового поблизости не обнаружилось; Акира медленно встал из своего и отошел к окну. Оперся спиной о высокий подоконник; у него были драные джинсы и очень плавные, приятные глазу движения.
Такому больше подойдет динамика, а не статика, подумал Рин, окидывая Акиру профессиональным взглядом. Неудивительно, что рекламные ролики получились удачными… С фотографиями вряд ли так выйдет. Не у него, во всяком случае.
— Присаживайтесь, — предложил Акира. — Все равно ничерта не понимаю в контрактах, — добавил он равнодушно.
— Акира! — В голосе Кейске прозвучало почти отчаяние, но Акира и глазом не моргнул. Рин поймал себя на мысли: интересно, какие между этими двумя отношения. Друзья детства… непрофессиональный менеджер и непрофессиональная же модель. Причем на работе модель определенно играет первую скрипку.
Кажется, Рин начинал понимать, почему Эмма так хотела заполучить Акиру. Он и впрямь был воплощенным вызовом.
От любезного предложения Акиры Рин отказываться не стал. Он удобно устроился в кресле, еще хранящем тепло чужого тела, и сходу поинтересовался:
— Итак, что именно вы хотите? Тематика съемки?
— Вы же не снимаете мужчин, — прокомментировал Акира сбоку.
— А вы не разбираетесь в контрактах, — возразил Рин. — Ваша работа начнется, когда мы договоримся. Если договоримся.
Судя по выражению лица Кейске, лично ему договариваться резко расхотелось. Выражение лица Арбитро говорило о том, что быть Рину битым, но Рин не боялся. Пусть Арбитро сначала после встречи с Эммой выживет.
Лица Акиры Рин не видел. Зато Кейске видел очень хорошо; какое-то время он глазел на своего модельного друга, потом обреченно вздохнул.
— Фотосессия на море. Серфинг, например… фото со сноубордом.
Рин повертел стаканчик из-под кофе в руках.
— Журнал?
— «Вестник Тошимы», — ответил ему Акира.
Рин обернулся:
— Ваше решение?
— Да, — не стал скрывать Акира.
У него был интересный взгляд. Рин не знал, сумеет ли передать его на фотографии. Да, динамика определенно подошла бы лучше статики… Акира обратился не по адресу.
— Почему вы хотите работать именно со мной? — Приходилось смотреть на Акиру сверху вниз. Ощущение это Рину не нравилось; он поднялся, оказался выше Акиры и мысленно облегченно вздохнул. — Это ведь тоже был ваш выбор?
— Мне нравятся ваши снимки, — просто сказал Акира. — Те, которые с Шики.
Рин уронил стаканчик из-под кофе в кресло.
— Я не стану с вами работать.
— Рин, душка, — в сладком голосе Арбитро зазвучали опасные нотки.
— Этих снимков нет в общем доступе. Где вы их нашли? — И Арбитро, и Кейске остались далеко в стороне. Сейчас Рин видел только Акиру.
— Он мне сам их показал, — не стал скрывать Акира. Он смотрел по-прежнему спокойно, с едва уловимой симпатией, и Рину безумно захотелось съездить этой модели по физиономии. Да посильнее, чтобы в ближайшее время Акире было не до фотосъемок.
Шики, в отличие от Рина, снимал парней. Только в другом смысле.
Шики с ними сожительствовал.
***
— Сессия для баскетбольной акции? — уточнил Рин. — Да. Да, спасибо.
Он отнял смартфон от уха и нажал кнопку отбоя. Последняя встреча с Шики состоялась больше трех месяцев назад; самое время увидеться снова. И в который раз высказать Шики все, что Рин о нем думал.
Нужный павильон Рин отыскал быстро.
Шики, как всегда, выглядел потрясающе. Спортивная форма смотрелась на нем куда как лучше, чем на профессиональных баскетболистах; волосы пребывали в художественном беспорядке, а взгляд, по обыкновению, был устремлен в объектив.
Рин прислонился спиной к стене. Его тут все знали, поэтому никто ни слова не сказал; какое-то время Рин молча смотрел на брата.
— Перерыв пятнадцать минут! — объявил фотограф. Рин вздрогнул; он, как водится, потерял счет времени.
Шики направился к нему сам; Рину не пришлось отлепляться от стены. Он сразу понял, что брат его заметил. Во время обычных фотосъемок Шики прикладывал куда меньше усилий.
— Вот и встретились, — прокомментировал Рин, уклоняясь от попытки Шики его обнять. Последний ослепительно улыбнулся:
— Сговорчивым тебя по-прежнему не назвать.
— Кому понравится, когда к нему засылают посыльных? — отпарировал Рин.
Улыбка Шики несколько померкла:
— Ты про Акиру? Это было его решение. Я здесь ни при чем.
— Можно подумать, у кого-то рядом с тобой могут быть собственные решения, — едко заметил Рин. — Ты подавляешь всех, с кем оказываешься рядом. И тем более — тех, с кем спишь.
— Ты решаешь сам, — ответил Шики коротко. — Потому, возможно, и жалеешь нередко о своих решениях.
— Я никогда не жалею, — Рин все же позволил фамильярно приобнять себя за плечи.
— Я не спал с Акирой. У нас была совместная фотосъемка.
— Во время которой ты ни с того ни с сего решил показать ему мои фотографии? Ври дальше.
— Он о тебе спрашивал.
— Обо мне… что? — Рин от удивления даже отодвинуться не успел; Шики прижал губы к его уху:
— О том, какие нас связывают отношения.
— Ну конечно, — этот шепот послал волну мурашек по телу, и Рин немедленно отстранился. Шики не стал его удерживать, но улыбался торжествующе:
— Видно, у него есть знакомые среди журналистов. Одну фотографию он показал мне сам, — Шики мечтательно прищурился, — ту, на перилах моста. Помнишь?
Как не помнить. Тогда был ветреный весенний день; на мосту им приходилось кричать, чтобы слышать друг друга, а потом Шики запрыгнул на перила — легко, будто красуясь, и сказал, что по перилам перейдет весь мост. Он хорошо шел, только один раз пошатнулся опасно; обернулся, засмеялся, как в детстве…
Рину удалось заснять этот момент: смеющийся Шики на перилах моста, еще не до конца восстановивший равновесие.
Были и другие фотографии. Раньше Рин часто делал снимки Шики; первый профессиональный фотоаппарат ему тоже подарил брат.
— Откуда она у него?
— Понятия не имею, — Шики с нескрываемым сожалением отодвинулся. — Но, возможно, у него есть и другие. Я показал ему далеко не все сделанные тобой снимки… только те, что были на смартфоне. Те, — голос Шики упал до торжественного шепота, — которые не стыдно показывать в приличном обществе. Он был очень впечатлен.
— Какого…
— Мне всегда приятно поговорить о младшем братике с понимающим человеком. Кстати, если у него есть другие снимки, — задумчиво продолжил Шики, — возможно, он примется тебя шантажировать. Моей репутации уже ничто не повредит, но ты же вроде прославился как фотограф, не замешанный ни в едином скандале?.. Будет неприятно, если он потребует большую сумму. А то и расплатиться натурой предложит, — Шики понимающе улыбнулся.
— Иди ты…
— Только скажи, — перебил Шики, — и я найду на него управу. Правда, для этого тебе придется заплатить мне, — он сделал ударение на последнем слове. — Не волнуйся, денег я с тебя не возьму.
Рин с чувством послал Шики далеко и надолго; окружающие начали оборачиваться. Шики рассмеялся в ответ.
Приблизительно так последние несколько лет заканчивались все их встречи.
***
Фотосессию назначили на семь утра.
Разумеется, Рин при всем желании не мог отвертеться от сотрудничества с Акирой. Тот настаивал и удивительным образом сумел перетянуть на свою сторону всех, от Арбитро с Эммой до последнего ассистента. Когда Рин прибыл на пляж, с некоторым запозданием и привычным стаканчиком кофе из встреченного по дороге автомата, работа уже кипела вовсю. Вокруг Акиры суетился имиджмейкер по имени Такеру, выражая не то восхищение, не то негодование. По мнению Рина, выглядел Акира как обычно: воплощенный вызов. Ничего, окунется в воду — присмиреет. Наверное.
— Опаздываете, — Акира заметил появление фотографа первым и поприветствовал его через весь пляж. Ассистенты, имиджмейкер и прочая братия обернулась как по команде, уставившись на Рина.
— Знаю-знаю, я растяпа, — Рин захлопнул дверцу машины и отпил еще глоток из пластикового стакана, — но без кофе я труп. Вам нужны фотографии от зомби?
Легкомысленность удавалась на удивление легко; Акира настраивал на определенный лад.
— Я вижу, тут все готово, — добавил Рин, окидывая модель внимательным взглядом. — Бери доску и марш в воду.
Он допил кофе и поставил стакан на пластмассовый столик неподалеку, остро ощущая нехватку урны. Или мусорной корзины.
— Там ужасно холодно, господин фотограф, — ровным голосом сообщил Акира, складывая руки на груди. И даже губы надул, как молоденькая девушка-модель, уверенная в собственной неотразимости. Потом добавил другим голосом, скрипучим: — А почему у тебя руки такие синие?.. Ах, да ведь я замерзла!
Рин моргнул. Ассистенты соображали немного быстрее него; на пляже послышался смех, после чего Акира, все такой же невозмутимый, подхватил доску и направился к морю.
— Это он… пошутил сейчас? — недоверчиво уточнил Рин у имиджмейкера. Тот охотно кивнул:
— Не правда ли, превосходное чувство юмора…
«Ужасное», — подумал Рин, но вслух комментировать не стал. Да и ассистентам своеобразная шутка Акиры, похоже, понравилась.
Прерывать съемку пришлось каждые пятнадцать минут, чтобы Акира успел согреться. Вода сейчас была далеко не самая теплая; они продолжали три часа, сменив несколько фотоаппаратов и добрый десяток полотенец, когда Рин наконец объявил перерыв на час.
— Можешь вылезать, русалка.
Акира посмотрел на Рина не без иронии, но на берег вышел — и не замедлил завернуться в широкое полотенце, поданное ассистентом.
Коротко поблагодарив, Акира повернулся к морю. Рин тоже бросил короткий взгляд в ту сторону; на воде играли блики солнца. Утро уже было в самом разгаре, еще немного — и съемку нужно будет сворачивать. Совсем другое освещение.
— Где твой менеджер? — спросил Рин, дождавшись, пока они останутся в сравнительном одиночестве.
— Я подумал, что он помешает.
Голос Акиры звучал совершенно невозмутимо; Рин приподнял брови:
— Вот как. Хотел поговорить без свидетелей?
— Как и вы, — официальная манера речи ему не подходила, но Акира упорно придерживался именно такого тона. Отстраненная, чуть насмешливая вежливость. — У вас с Шики разные фамилии, но он называет вас братом. Так между вами было принято?
— Нет, — Рин покачал головой. — Мы действительно братья. Сводные.
— Сводные…
— После смерти родителей Шики остался моим единственным родственником. Он раскрыл мой потенциал, — Рин растерянно взглянул на фотоаппарат, — научил меня всему, что я знаю. Я благодарен Шики.
— Это ему следует быть благодарным вам.
— Что?.. — удивился Рин. Эта простая фраза, произнесенная серьезным тоном, поставила его в тупик.
— Он куда лучше на ваших фотографиях, чем в жизни. Все дело в мастерстве фотографа, — Акира обернулся. Он смотрел на Рина прямо, уже безо всякой иронии. — Вы облагородили его. Заметили в нем лучшее. В ваших других фотографиях этого нет. Вы будто боитесь… раскрыться.
Рин поморщился. Не было похоже, что Акира собирается его шантажировать.
— Тебе-то какое до этого дело?
— Только из-за вашей фотографии я решил стать моделью.
Рин промолчал. У него не было слов.
— Кейске встречался с одной девушкой… недолго. Она забыла у него книгу. Вроде бы Гюго, — Акира нахмурился, вспоминая. — Я хотел посмотреть книгу, а из нее выпал снимок. Смеющийся Шики на перилах моста… это была ваша фотография. Мне в то время было сложно, я ушел из дома, жил у Кейске… пытался понять, чего хочу. Мне не нравилось быть гимнастом, но больше я ничего не умел. А потом я увидел ваш снимок. Я смотрел на него весь вечер. Кейске вернулся с работы и рассказал мне, кто на снимке. Он узнал Шики, потому что просматривал каталоги «Энед»… из чистого интереса. Тогда я понял, что хочу быть моделью.
— Как Шики? — уточнил Рин.
— Как Шики. Такой, каким он был на вашей фотографии. Признаться, в жизни он производит куда более отталкивающее впечатление, — Акира поморщился.
Рин был с ним совершенно согласен.
— Во время общей фотосессии, которая произошла не так давно, я узнал у него о вас. Другие ваши снимки Шики не менее восхитительны… в отличие от ваших современных работ. Они хороши, но не более того, — Акира посмотрел на Рина, — вас будто что-то сдерживает. Что это? Я хотел бы узнать.
Рин прикрыл глаза.
«Ты скрываешь свою истинную силу, — бывало, говорил Мотоми, — не потому, что боишься с ней не справиться. Ты будто отдал ее кому-то».
Это была правда. По той же причине у Рина не существовало личной жизни: она осталась для Шики. В прошлом.
Рин начал жить отдельно несколько лет назад, после того, как, вернувшись из школы чуть раньше, обнаружил в унитазе шесть использованных презервативов. Ему не нужно было заходить в спальню, чтобы обнаружить там Шики и его очередного парня. Или девушку — в сексуальных связях Шики был не особенно разборчив. Иногда Рину казалось, что Шики спит со всеми, кого хоть сколько-нибудь знает; иногда ему казалось: Шики поступает так, чтобы не причинить своим знакомым непоправимый вред. Подобным образом Шики сублимировал, выплескивал разрушительную энергию, которой в нем накапливалось немало.
Рин знал это и мирился с таким положением вещей уже несколько лет; только год назад, когда ему исполнилось восемнадцать, все изменилось.
Или, во всяком случае, Рину так казалось.
Какое-то время Рин не видел никого, кроме Шики. И Шики будто забыл обо всем мире ради него; они стали ближе, чем когда-либо. Рин был счастлив. Он фотографировал Шики больше, чем обычно, и Шики улыбался на этих фотографиях так, как не улыбался никому; снимок за снимком, драгоценные, драгоценные воспоминания…
У Рина этих фото не осталось. У Шики — остались; он даже в смартфоне их с собой таскал и раздаривал случайным любовницам, как оказалось.
Шики пытался вернуть Рина домой. Убеждал, уговаривал, даже соблазнял.
Но Рин оставался непреклонным: он слишком поздно влюбился в первый раз, чтобы делать детские глупости. Его глупости были серьезными, с размахом: если уж уходить — так навсегда. Тем более что подрабатывать он начал еще во время учебы, не вполне легально, конечно.
Фотографии Мотоми запечатлевали прежде всего не внешний вид человека, а его личность; именно поэтому Рин год за годом отказывался от предложений сфотографировать его. Он не хотел знать о себе больше, чем нужно.
— Нам нужно встретиться не в рабочее время. На том самом мосту, например, — Рин распахнул глаза и непринужденно улыбнулся. — Ты когда-нибудь держал в руках фотоаппарат?
— Приходилось, — осторожно ответил Акира.
— Вот и прекрасно. Мне давно хотелось пройтись по перилам.
В ответ Акира неожиданно улыбнулся — впервые на памяти Рина.
У него была приятная улыбка.
***
Этой ночью Рину снился заброшенный город с пустующими небоскребами, с крыш которых так здорово смотреть на звезды.
Где-то внизу была опасность, но Рин не обращал на нее внимания: он смотрел на звезды и чувствовал под пальцами чью-то теплую ладонь.
В первый раз за последние несколько лет Рин был почти счастлив.
@темы: G – PG-13, Togainu no Chi, фанфикшн