Вверх по цепи и далее.

[chirals]

Название: Вверх по цепи и далее
Автор:  Red Fir
Бета:  Laora
Фандом: Togainu no Chi, Lamento - Beyond the Void, DRAMAtical Murder, Sweet Pool
Персонажи: Ликс, Шуи, человеческий Поэт; Шики, Акира, Зенья, Кристи, Аоба, Коджаку, Рен, Бени, упоминается Рай
Рейтинг: PG-13
Жанры: юмор, философия
Размер: мини
Краткое содержание: История Ликса и Шуи, которую никто не узнал.
Примечание автора: в наличии также кроссовер с русской классикой, Алисой и Темным дворецким.
Размещение: уточнять у автора/переводчика
Разрешение на размещение: получено

Иногда хвосты Шуи хотелось пересчитать.

Ликс всегда полагал, что скончался, оставив после себя пару сапог, восемь банок непонятной зеленой гадости и безутешную проститутку где-то в городе Рансен. Чья-то загадочная, полупрозрачная улыбка, то и дело появлявшаяся в листве, заставляла усомниться в собственной теории. Ликс вздохнул и царапнул цепь когтем.

…Цепь обвивала ствол и каждую из ветвей, но, сколько бы Ликс ни шел по ней, он неизменно возвращался на то же самое место. Фактически, здесь не было ничего, кроме цепи, этого дуба, отдаленного шума морского прибоя — и незнакомого двухтростникового, изредка приходящего из леса и глядящего на Ликса большими восторженными глазами. Пройтись по цепи для Ликса не составляло труда, но, кажется, именно это произвело на гостя неизгладимое впечатление.

Временами Ликс рассказывал ему истории — которые помнил сам или слышал от Шуи, — о монстрах в лесах Шисы, о демонах в облаках над селеньями, о морских фантомах и даже о Блуждающем Замке своего бывшего коллеги Пендрагона, но двухтростниковый приходил даже тогда, когда истории заканчивались, а Ликс молчал или не показывался вовсе.

Иногда в листве зажигались два зеленых глаза; Ликс догадывался, что их таинственный обладатель знаком ему слишком хорошо, но — как бы то ни было — длины его цепи никогда не хватало на сколь-нибудь решительные действия. «Да выходите уже, в конце концов», — буркнул Ликс в какой-то момент своего здесь пребывания — к тому времени он решил, что слушать чужие сказки всяко предпочтительнее, чем рассказывать свои.

Очевидно, сам Шуи обитал в каком-то другом месте, заглядывая сюда только в гости. Ликс не особенно интересовался подробностями, но со временем Шуи начал упоминать что-то о Гусеницах, Шляпах, Чаепитиях и девочке, которую угораздило сначала упасть в нору, а затем заблудиться в зеркале. От энтузиазмического приглашения на Чаепитие Ликс отказался, но и без того было ясно, что измерение подходило Шуи как нельзя лучше.

…Шуи всегда нравилось путешествовать — в том числе, между измерениями, — но Ликс никогда не сходил с цепи: то ли не хотел, то ли не мог. Настаивать Шуи уже не решался. Он помнил, как однажды утром нашел Ликса в оранжерее — тот пытался размножать мандрагоры. Дело не двигалось с места; Ликс был зол, мандрагоры — переполошены, зрелище — душераздирающе. Мандрагоры верещали, бросались врассыпную и размножаться категорически не хотели. Тогда Шуи впервые подумалось, что иногда Ликс (встрепанный, шипящий, с хворостиной в руке) может быть ужасающим.

Ликс сам предложил. Человеческий Поэт застрял на той самой строчке, где в облаках перед народом колдун тащил богатыря — а помогать ему и вновь вспоминать свой бой с Раем не хотелось совершенно. Ретироваться без потерь тогда не вышло: проклятый бандит успел уцепиться ему за косу, едва Ликса не удавив, и прежде чем того удалось стряхнуть, Ликсу пришлось протащить его на себе по воздуху едва ли не через пол-Рансена.

А потому, какое-то время недовольно повозившись на цепи, Ликс пожелал отправиться исследовать окрестности.
Шуи лишь улыбнулся — и коснулся пальцами струн.

…В первом измерении, куда они попали, шел дождь. Темную улицу окружали громады полуразрушенных зданий — кажется, это был город двухтростниковых. Догадка Ликса подтвердилась, не успели они сделать и пары шагов: из подворотни выпали двое представителей человеческого рода. Не отвлекаясь на внешние раздражители, они с явным удовольствием выдавали друг другу в бубен, давно побросав оружие и дерясь уже врукопашную. Шуи незамедлительно предположил, что у этих двоих, судя по всему, те же проблемы, что и у Ликсовых мандрагор. Ликс был склонен согласиться. Двухтростниковый поменьше, со светлой шерстью и голубыми глазами, и впрямь походил на взбешенную мандрагору — и, очевидно, тоже не хотел размножаться. Двухтростниковый побольше, с черной шерстью и глазами красными, с этой позицией оппонента был явно не согласен. Ликс предпочел бы обойти этот орущий и матерящийся клубок стороной и направиться дальше, посмотреть на город — первый двухтростниковый, не вникая в предназначенную ему пафосную тираду, как раз презрительно сплевывал куда-то под ноги второму, — но Шуи (о, чтоб его!) уже застенчиво дергал этого самого второго за рукав плаща.

Двухтростниковые обернулись, разом заткнувшись. После переглянулись. После тот, что был поменьше, икнул. Тот, что побольше, вытаращился, открыл было рот — но так и не успел ничего сказать: Шуи приветливо улыбнулся, повел пушистым ухом… а затем двухтростниковый оглушительно чихнул. А затем еще раз. И еще.

…Впоследствии он продолжал чихать до тех пор, пока Ликс не уволок Шуи отсюда прочь — слегка оживившись, первый двухтростниковый, назвавшись Акирой, пояснил на прощание:

— Кажется, у него на вас аллергия! — после чего внезапно улыбнулся и пригласил их заглядывать еще.

— Какое совпадение, — пробурчал Ликс и поспешил убраться прежде, чем Акира успеет попросить у них для полного счастья прядь волос — или хотя бы клок шерсти.

…Человеческий Поэт увлеченно строчил.
«…И тридцать витязей прекрасных…», — прочитал Ликс, перегнувшись через его плечо, — этого писать не надо, — строго заметил он, а затем процедил в сторону, так, чтобы Поэт не услышал:
— Зачем вы спели мне именно это?
— О, разве это был я? Это все город. Город поет свою песню, — с улыбкой ответствовали ему из листвы.

* * *

…Во втором измерении также было много двухтростниковых, но все они были поменьше. Ликс предположил, что это — человеческие дети; на этот раз они угодили в какое-то большое мрачное здание — видимо, оно предназначалось для того, чтобы дети не разбежались. Шуи тут же насторожился. Дети выглядели безобидными, но где-то рядом ощущалось присутствие чего-то, не имевшего отношения к человеческой или любой другой, известной Ликсу, органической природе.

— Эти люди другие. Их глаза обращены только внутрь самих себя. Они нас больше не видят, — шепнул Шуи.

— Я бы тоже предпочел вас не видеть, — заговорщически признался Ликс таким же шепотом, и получил в ответ тихий смех:

— Идемте; я хочу вам кое-что показать… Время почти пришло. Поторопимся.

Не пройдя и десятка шагов, Ликс свернул за угол и нос к носу столкнулся с Фири. Фири сидел на плече двухтростникового юноши, лицом своим напоминавшего человеческое понятие «лошадь», и вяло пережевывал его волосы. «Так, мол, и так, хозяин, — словно говорили его выпуклые, полуприкрытые глаза. — Живем, что поделать. А еда… Еда так себе».

— Говорил, не таскай мои книги без спроса, — пробормотал Ликс, поспешно выдергивая кончик косы из лапки уже ухватившей ее ящерицы. Впереди маячила заманчивая цель, — столы с поблескивавшими колбами и реактивами — и тормозить Ликсу не хотелось. В конце концов, цепь была у всех разная; если Фири предпочитал сидению на месте катание на чужом плече, Ликс не собирался его отговаривать.

…Над крышами летел ветер. Смазывал радость и горе, смех, слезы и звуки выстрелов; этот город тоже пел свою песню. Она завывала и ширилась, сливаясь с криками детей за окнами лаборатории. Не имело значения, умирали они или же оставались в живых; материя этого мира разрушалась, трескалась, расползалась уродливыми, живыми, кровоточащими лоскутами, где-то высоко-высоко сплетаясь в…

…— Скорлупа, — очень серьезно произнес Шуи. Ликс вздрогнул и обернулся. — Однажды из нее вышел Мир, прекрасный Мир. Но сначала ей пришлось треснуть.

— Прекратите, — огрызнулся Ликс. — Меня не интересуют подобные бредни. Что было там, над всем этим?..

Шуи фыркнул.

— На это вы прекрасно можете ответить и без меня. На самом верху стоит светильник с Мировым Знанием. Но кто знает. Может, его просто некому поставить под стол, — туманно отозвался Шуи, снова касаясь струн. Ликс нахмурился, но позволил потянуть себя за руку — и вновь увести в тень знакомых листьев.

* * *

…В жизни каждого прямоходящего существа рано или поздно наступает время разочарований.

Ликс всегда полагал, что сапоги — обувь, не пригодная для лазания по деревьям, а само лазание — занятие сомнительное и в высшей степени несолидное. Шуи был иного мнения и всякий раз искренне недоумевал, когда Ликс отказывался играть с ним в лесу. Всем активным видам отдыха Ликс предпочитал приятную беседу с чашкой-другой чая (и не очень-то любил вспоминать время, когда приходилось обходиться не только без чая, но и без сапог). Впрочем, в жизни Ликса все рано или поздно случалось впервые.

— Знаете, я ненавижу вас, — тихо и проникновенно сказал он.

Шуи горестно вздохнул и опустил уши. Приходилось сидеть на ветке крайне неудобного дерева в крайне неудобном положении (Ликс — вцепившись в ветку, Шуи — вцепившись в Ликса), и то и дело тревожно поглядывать вниз, на землю.

— Может, просто не будем обращать на него внимания? Ему надоест, и он сам уйдет… — предположил Шуи.

— Да что вы говорите! — ядовито ответствовал Ликс. По опыту он знал, что схема не работала.

Ветка под ними явственно хрустнула.

— Может, все-таки спустимся? — робко предложил Шуи. — Вдруг он… мирный?

Существо, поджидавшее их внизу, замерло, уставившись на ветку поблескивавшими глазами-бусинками и легонько помахав хвостом.

— Нет уж, — категорически отозвался Ликс.

С минуту назад он окончательно разочаровался в жизни, пытаясь испепелить решительно настроенного аборигена, загнавшего их с Шуи на дерево. Магия не причиняла тому ни малейшего вреда, словно существо обладало какой-то собственной, защищавшей его энергией, и теперь Ликс вяло обдумывал нечто, постепенно приближавшее его к теории электромагнитных полей.

Как он понял из разговоров двухтростниковых, зверь был механическим. Точно таких же механических зверей, заметил впоследствии он, в городе было довольно много… Как и механических двухтростниковых.

Кстати о двухтростниковых.

— Кажется, вон те идут к нам, — пробормотал Ликс.

Со стороны оживленной улицы к дереву направились двое. Шуи незамедлительно сказал, что волосы того, что поменьше, напоминают лазурное небо; Ликс довольно жестко заметил, что, по его мнению, волосы напоминают медный купорос, и закрыл тему.

— Рен, вот ты где! — тем временем воскликнул мальчишка, тащивший за руку своего темноволосого спутника на манер балласта. Балласт, то есть спутник, что-то мямлил и то и дело норовил запутаться в длинной, странного покроя одежде. — Что ты там увидел?..

Рен пошевелил хвостом, снова уставился на Ликса и задиристо тявкнул.

Ликс вздрогнул, прижал уши и покрепче вцепился в ветку.

— Падаем на счет три, — севшим голосом решился он. — Вон тот здоровый, может быть, нас поймает. От неожиданности. Шуи, вы там че… Шуи!

Ликс слишком поздно заметил, как странно изменился взгляд его спутника — как не заметил и маленькой красной птицы, только что вспорхнувшей на плечо одного из двухтростниковых… Далее Ликсу было не до наблюдений.

Он не помнил, как приземлился и успел схватить Шуи за шиворот, но помнил, что не бежал так ни разу за всю свою сознательную жизнь. Проклиная то птицу, то Шуи, то каблуки на сапогах, Ликс петлял по улицам не менее получаса — пока не очутился на самом краю города, а двухтростниковый, оказавшийся вооруженным хозяином несостоявшейся добычи Шуи, не отпал где-то по дороге. Оказалось, что балласт, несмотря на неудобную одежду, был способен бегать очень и очень быстро. Спасаться от него на двух ногах было катастрофически неудобно, но в руках у Ликса был шарф, на другом конце которого болтался Шуи.

— Чего ради вы бросились за той птицей?! Вы прекрасно знали, что она несъедобна! — кричал Ликс — вернуть их обратно запыхавшийся санга был пока что не в состоянии:

— Но мне… хотелось убедиться… что я смогу ее достать…

— Достать, Шуи, вы можете кого угодно!

— Но…

Впрочем, серая, угрюмая окраина города, никак не вязавшаяся с тем районом, откуда им удалось удрать, была не тем местом, где хотелось выслушивать — да и давать — объяснения.

— Идемте, — веско оборвал Ликс.

Шуи вздохнул и потерся ухом ему о плечо. От нежности повеяло полузабытым страхом.
Когда-то давно, в одном из измерений Ликс все-таки убил Шуи.

Этот город не пел; он издавал звук, но уши Ликса были неспособны его различить.

* * *

…С моря наплывал полупрозрачный туман, но небо на горизонте было зеленым и ясным. Где-то там, у самой воды, начинали зажигаться маяки вечерних звезд.

— Вы были правы, — вздохнул Шуи.

Его собственное измерение едва ли было таким, каким казалось. Под Шляпой обнаружились рога, а девочка из старой, старой Ан-гли-и оказалась вовсе не девочкой — да и вряд ли догадывалась, что уже давным-давно умерла. Демон-под-Шляпой был странным, не имевшим никакого отношения к знакомой четверке, трубка раскуривалась заново, а Чаепития продолжались… Впрочем, какое, в сущности, Шуи было до них дело?

— Чего вы хотели? — нахмурился Ликс. Затем не без удивления посмотрел в чашку и отставил ее подальше — чай был преотвратным. — Сказать мне, что мир изменяется, и даже двухтростниковые — совсем не такие, как в прежние времена? Что неизбежный конец не всегда означает завершение пути и иногда это — просто начало чего-то нового, другого витка — одной и той же спирали? Я не верю в ваши сказки.

— Но вы всегда их любили, — глаза Шуи смеялись.

— Я ненавижу сказки, — категорически отрезал Ликс. — И в особенности менестрелей, которые всю жизнь поют одни и те же фальшивые ноты.

— Конечно, — Шуи кивнул. — Вам больше по душе реторты. Круглые, плоские или вытянутые, и желательно пустые внутри. В этом единственная сложность: нынче все мои сказки жестоки, а вы слишком добрый, чтобы оставить все как есть и подсунуть свою цепь кому-нибудь другому.

— Подите прочь, — решительно заключил Ликс. — Мне надоели ваши песни. Завтра я спою вам свою.

— Пожалуй, с этого и следовало начинать. — Ликс вскочил на ноги, но было слишком поздно.

Улыбка Шуи, по обыкновению, пропала последней.