Гнев богов.

[chirals]

Название: Гнев богов
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: Минк, Серагаки Аоба, персонажи «Heroes of Might&Magic IV» (герои)
Категория: джен
Жанр: кроссовер с «Heroes of Might&Magic IV»; фэнтезийная повседневность
Размер: мини, 1164 слова
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: как-то Минк умирал в лесу, а мимо проходил священник Жизни

Крепости Жизни Минку никогда не нравились.

Паладины нравились ему еще меньше. К священникам он тем более теплых чувств не питал; они называли его предков «кровосмесителями», сетуя на многочисленные межрасовые браки. Как будто у предков Минка был выбор. Когда в твоей крепости не продохнуть от прекрасных эльфиек и не менее прекрасных фей, только святой не удержится. Или каменный.

Паладины и священники позиционировали себя как святые; а вот Минк был каменным. Так его в родной крепости и прозвали, еще в юности. С той поры многое случилось. Теперь на месте родной крепости Минка было пепелище, а знакомые с детства воины Природы томились в крепости вражеской — в одной из твердынь проклятых некромантов.

Минк сжал зубы.

Молоденький священник тут же убрал руку. Видно, решил, что причинил боль. Это было даже смешно, и рана была смешной — от такой не умирают. Не теряют сознание в дне хода от Крепости Жизни…

Жизнь. Не вражеская стихия. И с некромантами они воюют, вот только враг твоего врага — совсем не всегда твой друг.

Минк отлично это помнил. Бывало, Крепости Природы воевали между собой, что-то не поделив, бывало, находился завоеватель, решивший объединить несколько крепостей под одним флагом… У служителей Жизни дела обстояли не лучше.

Словом, друзьями они ему не были. И верить бы им Минк ни в какую не стал. Он бы ушел, не став общаться с молодым священником, если бы только держали ноги.

Истина заключалась в том, что ноги Минка не держали. И дело было не в некромансерше Дамале, которой он не так давно выпустил кишки. Темная эльфийка не успела задеть его и кончиком пальца; возможно, не ожидала боевой магии от встреченного в лесу бродяги. Минк и сам едва ли помнил, что владеет магией. Его учитель Бребар предпочитал создавать амулеты либо сражаться сталью против стали; «ненастоящий друид», шептались лучники.

Минк друидом не был. Не был он и лучником. Он был учеником своего учителя и не считал нужным зазубривать заклинания даже собственной стихии, не говоря уже о чужих.

От его слов Дамала пошатнулась, и он провернул нож у нее в сердце, продолжая говорить, вытягивая из темной эльфийки жизни вместе с тем ее подобием, которое хранило всех некромансеров, струилось в их потемневшей крови; свита Дамалы рассыпалась в прах после ее смерти. Некромансерша путешествовала налегке. Для Минка оставалось загадкой, почему она напала на него, непритязательного бродягу, может, посчитала разбойником?

Не напади она первой, он бы ее опередил. Минк ненавидел некромансеров.

Минк много кого ненавидел и много кому был готов вправить мозги, только все, с кем он оставался дольше нескольких дней, начиная с учителя Бребара и заканчивая быстроногой Ланьей, в итоге плохо кончали. Он знал, как это называется: Pagan Reign, Гнев богов.

Он знал, что проклят.

У него были свои воины — он освобождал их в крепостях, за которые сражался, сначала на стороне Хаоса, потом на стороне Порядка. Он не делал разницы между Порядком и Хаосом: карлики и хафлинги, орки и бандиты, маги, наги, джинны и титаны, медузы, ифриты и минотавры, — в его отряде было место всем.

А потом он заключил союз с Силой и узнал быстроногую Ланью — и вспомнил о том, что проклят.

Только было поздно.

Он единственный выжил после нападения некромансеров на крепость Силы; он видел мертвое тело Ланьи. Все повторялось — точно так же на руинах самой первой, родной своей крепости, он видел тело учителя Бребара.

Его отряд погиб. Воины Силы были мертвы, от главы крепости Бофмога до полуджинна Йога, взявшегося в последнее время перешучиваться с пригожей Даремит, ненавидящей скуку, единственной женщиной-джинном в отряде Минка. Дело шло к браку; за два дня до осады Даремит пришла к Минку и, смущаясь, чего он никогда не видел за ней ранее, просила его вести ее к жениху. Дескать, кому, как не ему, он же ей — вроде отца, командир…

Даремит была старше Минка раза этак в два — джинны жили дольше людей, а Минк был чистокровным человеком, — но рядом с ним и впрямь казалась синекожей девчонкой. Он рыкнул на нее; в ответ Даремит призналась, что уже заручилась поддержкой быстроногой Ланьи, и тут Минку пришлось сдаться.

Ланья была верным товарищем. Светловолосая и бесшабашная, она казалась живым противоречием тому, что Минк привык видеть в женщинах. Девы Природы всегда порывались обмануть; преимущественно темнокожие, или с чересчур узкими глазами, или с остроконечными ушами, они улыбались по-эльфийски и обещали сладость без конца — в обмен на сложенное у их ног оружие.

Ланья ничего не обещала. Она говорила, что думала, нещадно осмеивала мужчин и сама никогда не отложила бы прилаженный за спину боевой топор. Пользоваться им Ланье приходилось не так уж редко. Она была лучшим гонцом среди воинов Силы (за это ее и прозвали быстроногой), а гонец — работа не из легких. После распитой на двоих чаши Ланья, смеясь, рассказывала Минку, как окружили один раз паладины: отдай им сообщение, на словах передай, значит. И все из себя надутые, благородные, на белых лошадях.

Ланья смеялась еще пуще, рассказывая, какой оказалась паладинская кровь: красной, как «людская», и вовсе не голубой.

Минк слушал молча. Он не испытывал особой любви к воинам Жизни. Узкоглазый Дерден, друид из родной Крепости Природы, был когда-то с Жизнью. Он был монахом, но потом перешел на сторону Природы. «В природе все взаимосвязано, — говорил Дерден, — жизнь и смерть».

В реальности Жизнь и Смерть были лютыми врагами, а у Минка не имелось причин испытывать любовь ни к одним, ни к другим. Воины Жизни пытались убить быстроногую Ланью; воинам Смерти ее убить удалось. А он остался в живых, словно в насмешку, и, во второй раз выбравшись из-под развалин крепости, которую мог бы назвать своим домом, двинулся дальше.

Куда — он и сам не знал.

У него не осталось никаких жизненных целей. Он не мог назвать таковой месть, дело смерти, не жизни; он думал только о том, как дожить до завтра, и скитался, не то ища Смерть, не то ее избегая.

До тех пор, пока не упал в этом лесу и не понял: не встанет.

— Тише, — священник из ближайшей крепости обращался с ним как с раненым животным. Это было унизительно. Дамала и ранить-то как следует его не успела, так, оцарапала костяшкой на навершии посоха перед тем, как сдохнуть…

Он ее знал, Дамалу. Он знал почти всех известных воинов некромансеров — в лицо или морду, или череп, или полуразложившиеся останки, у кого что.

Он пытался узнать о них все, что мог… чтобы уничтожить.

Он не был ранен Дамалой.

Он умирал от истощения, скорее душевного, чем физического, и не понимал, зачем жить.

— Я отнесу тебя в крепость, — подумав, заключил молодой священник. — Там найдутся люди, более сведущие в исцелении.

— Нет, — попытался сказать Минк, но с губ не сорвалось ни звука.

Священник склонился над ним, и Минк не стал повторять. Просто покачал головой.

— Ты здесь умрешь, — беспечно отозвался священник. Он немного шепелявил. Обычный парень, обычный голос; какого его понесло воевать за Жизнь? От Жизни ничего хорошего ждать не приходится. — Я не могу взять на себя такой грех.

С этими словами непрошеный спаситель откинул фиолетовый с позолотой капюшон.

Священник был чуть старше, чем показалось Минку; возле глаз проступали намеки на морщины, сами глаза, карие, были насмешливо прищурены.

Но первым делом привлекали взгляд волосы насыщенного синего цвета — в Природе таких ярких красок нет.

Только у Жизни.

Увидев эти волосы, Минк подумал почему-то: возможно, единственный раз ему достался не гнев богов, а их благословение.