[Red Fir]

…И еще свитпульного от KarinetSasuke:

+2

@темы: gif, Sweet Pool

---

Аватары Sweet Pool - Youji Sakiyama 120х120, 18 штук

[Mild]

Часть моего подарка к НГ)
Надеюсь что-нить приглянется)


еще + другие фандомы, кому интересно

@темы: аватары, Sweet Pool

---

В соавторстве с Mild

[Red Fir]

Настройки Эпиграф: <div align="center"><img src="http://gifok.net/images/2013/08/05/iEyu.png" border="0" /></div> Юзерпик: <img src="http://gifok.net/images/2013/08/08/PzOC7.jpg" border="0" /> Фон: Дизайн: блочный Навигационная панель: слева Шрифт: Заголовка: жирный-курсив, 16 Текста: обычный, 15 Гарнитура: Trebuchet MS Цвет текста: Заголовка: #dd0b03 Ссылки: #050505 Записи: #514d48 Оффтопика: #999 Цвет фона и границ: Фона записи: #fef0b8 Границы: #b5020d Аватары

Настройки Эпиграф: <div align="center"><img src="http://gifok.net/images/2013/08/05/2GZyN.png" border="0"></div> Юзерпик: <img src="http://gifok.net/images/2013/08/08/5sKqG.jpg" border="0" /> Фон: Дизайн: блочный Навигационная панель: слева Шрифт: Заголовка: жирный-курсив, 16 Текста: обычный, 15 Гарнитура: Georgia Цвет текста: Заголовка: #3a916b Ссылки: #1d4935 Записи: #2a2f32 Оффтопика: #999 Цвет фона и границ: Фона записи: #dff6ed Границы: #0c783e Аватары

@темы: аватары, дизайны, Lamento

---

[Laora]

Название: Концовка Разеля
Перевод:  Laora
Бета:  Red Fir
Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского (mushyaaaan, запрос отправлен)
Форма: перевод скрипта из игры
Канон: Lamento
Пейринг/Персонажи: Разель/Коноэ
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Размер: 2 736 слов
Краткое содержание: Коноэ поддается гневу и становится слугой Разеля
Примечания/Предупреждения: 1) эта концовка происходит в основном пути "Lamento", если при встрече с Разелем выбрать кнопку "Адское пламя"; 2) содержит кинк — асфиксиофилию

…— Понял.

Красное пламя исчезло вместе с Разелем. Треск огня стих, и теперь мистическую тишину нарушали только звуки учащенного дыхания Коноэ. Наверху больше ничего не было. Все закончилось? Коноэ понял, что неуютное чувство, напоминавшее прикосновения змеиных тел к животу, исчезло, а метки на руках и ногах больше не горят. Из глаз до сих пор текли слезы, из уголка рта сочилась слюна. Коноэ пребывал в жалком состоянии.

Раньше это вызвало бы у него жгучий стыд, но сейчас он чувствовал себя так, будто только что взобрался на гору. Потому Коноэ не заботило, как он выглядит. Дрожа, он упал на спину и обхватил себя за плечи. Затем посмотрел вниз и снял перчатку. Увиденное заставило его нахмуриться.

…Они исчезли. Те самые метки, которые подтверждали проклятие, исчезли. Кожа была чистой, будто черные узоры смыл дождь.

— Почему?..

Когда он пробормотал это, темноту внезапно расколол яркий свет. Ослепленный, Коноэ прикрыл глаза, — было больно смотреть. Завывания ветра казались то низкими, то высокими.

Наконец ветер утих, а свет постепенно смягчился. Желая узнать, что произошло, Коноэ открыл глаза. Но вокруг ничего не изменилось — все то же темное пространство. Коноэ был ошеломлен. Он не понимал, что случилось. Внезапно он ощутил позади чужое присутствие.

Он оглянулся. В воздухе дрожали языки красного пламени — яркий огонь взметнулся вверх. Когда пламя исчезло, на его месте появилась тень.

Это был Разель, демон гнева. Почему он вернулся?

Коноэ смотрел на Разеля, чувствуя себя все более растерянным.

— Какая жалость.

— …А?

— Похоже, ты сделал неправильный выбор.

Спокойные слова поразили его. Коноэ сдвинул брови:

— Неправильный выбор?

— Теперь ты не можешь вернуться.

— А?.. Что ты имеешь в виду?

— То, что сказал. Ты больше не сможешь вернуться в мир, которому принадлежал.

— …

Хотя Коноэ услышал эти слова, он не понял их значение. О чем говорил демон?

Разель медленно приближался. Не в силах подняться, Коноэ задрожал и начал отползать назад по невидимому полу. Он распушил хвост и настороженно прижал уши к голове.

— Не подходи. Почему ты…

— Из четырех чувств ты наименее устойчив к гневу. Ты подвержен ему.

— Но!..

Коноэ обнажил клыки и огрызнулся:

— Я не поддавался гневу!

— Неважно, что ты говоришь, это бесполезно. Чувства нельзя контролировать при помощи сознания.

Шаг за шагом, Разель медленно подходил ближе. Коноэ отчаянно пытался увеличить расстояние между ними. Но, как бы он ни спешил, ничего не помогало.

Разель был ужасен. Демон гнева…

Тем не менее, выражение его лица не менялось, застыв в неподвижности. Хотя Коноэ не чувствовал в намерениях демона и намека на насилие, страх нарастал. Что-то выскользнуло из-под ног Разеля. Влажное и блестящее, оно заскользило по полу: змея.

Красная змея отделилась от Разеля и поползла к Коноэ. Тот содрогнулся.

— …Нет…

Слова сами сорвались с дрожащих губ. Всего лишь увидев эту змею, он среагировал всем телом. Он помнил все. Боль, жар. Хоть ничего и не происходило, он вспомнил удушающее давление в трахее.

Поле его зрения сузилось, дыхание участилось. Змея с красной чешуей приблизилась и обвилась вокруг ноги — Коноэ испугался.

— А-а-а-а… М-м!

Он не смог удержаться от крика. Хотя прикосновения, как такового, и не было, волосы на его теле встали дыбом. Змея заскользила вверх по сведенному судорогой телу Коноэ и обвила его шею.

— …м-м!

…Горячо. Тот же жар, что и во сне, заставлял Коноэ терять рассудок.

— Нет… у-у, а-а-а!

Он боролся, пытаясь избавиться от змеи. Прежде чем Коноэ успел это осознать, Разель оказался у него за спиной. Его глаза изучали: взгляд был бесстрастным, но полыхавшее в нем пламя повергало в дрожь. Глаза демона светились несомненной жестокостью без намека на сострадание. Разель схватил Коноэ за горло, вокруг которого обвивалось змеиное тело.

— Угх…

Змея, зажатая между его рукой и горлом Коноэ, обессиленно изогнулась.

— Сдавайся. Больше некуда бежать.

Хотя тон его голоса не изменился, хвост Коноэ в страхе вздрогнул. Аура Разеля была не такой, как прежде. Гнев, который он теперь излучал, обжигал Коноэ, будто прикосновения змеиного языка. Коноэ смотрел на Разеля затуманившимся взглядом; хватка на горле сжималась сильнее, — дышать было невозможно.

Горячий язык осторожно прошелся по его глазному яблоку. Был ли это язык Разеля — или же обжигающий змеиный? Коноэ затрясся, стоило ему ощутить это влажное прикосновение. В месте, где язык коснулся глаза, зародилось незнакомое сильное чувство. Ярко-красное, гниющее, нечистое… Это был гнев.

— Обрати на меня всю свою бурлящую ярость. Позволь своему страху и отчаянью переплавиться в гнев. Ты… мой.

Услышав этот шепот, Коноэ погрузился в бездонную тьму.

* * *

Сколько же времени прошло с тех пор?

Шиса постепенно превращалась в руины — в этом мире хаоса свирепствовали тьма и зло. Никто не знал, в чем дело. Но история о легендарном маге, который владел силой тьмы, передавалась среди немногочисленных выживших из уст в уста.

Две луны слились в одну и окрасились в цвет крови. Только этого и ждавшие Мейги немедленно начали действовать. Рансен, самый процветающий город Шисы, был захвачен ими и превратился в город магии и разврата. Кошки, которые не знали, как себя защитить, прятались и каждый день проводили в страхе за свои жизни.

— …Хм.

Когда Разель наблюдал за Шисой, по его губам блуждала улыбка. В королевстве демона гнева сквозь мрак пробивалось красное пламя. Сидя на украшенном троне, он медленно поглаживал мягкие волосы того, кто стоял перед ним на коленях.

— …Ах… м-м…

Рядом с Разелем был другой демон, слуга, бывший когда-то котом. Держа член Разеля во рту, слуга стонал, с его губ стекала слюна. Он сосал с несомненным удовольствием, будто только этого и желал.

— …Эй, посмотри.

Разель позвал, и другой демон… Коноэ поднял голову. От его губ протянулась нитка слюны. Черные рога на его голове заменили уши, хвост стал негнущимся и блестящим. Вместо несгибаемой воли, которая светилась в них раньше, его глаза приобрели провокационное выражение. Хотя он был тонким и худым, ему нельзя было отказать в определенном темном шарме. На бледной, почти просвечивающей коже бедра виднелась метка демона гнева, вытатуированная на плоти.

— Разве они не были твоими друзьями?

Пламя взметнулось, и в нем можно было увидеть кошек, вовлеченных в кровопролитные сражения на Шисе. Действительно, двое из них казались знакомыми.

Белый кот и полосатый кот. Оба они утопали в крови, уничтожая снова и снова, будто обезумев.

— Или я ошибся?

— Нет… Но я уже забыл о них.

Он не мог вспомнить, да и не старался. Это не имело значения. Он больше ничего не чувствовал, кроме жара, пожиравшего его тело. Он чувствовал неукротимый гнев, царящий в Шисе.

Чувствуя легкое беспокойство, Коноэ положил руки Разелю на колени и умоляюще прижался носом к его подбородку. Когда Разель снова коснулся его волос, Коноэ невольно заурчал.

— Это урчание — память о том времени, когда ты был котом?

— Нет. Я заурчал, потому что захотел.

— Тебе идет.

— …Хорошо, если так.

Дав этот краткий ответ, Коноэ запечатлел на губах Разеля легкий поцелуй. Разель сжал его подбородок и углубил поцелуй. Их языки страстно переплелись, и Коноэ был этим доволен, хоть и желал большего.

— М-м… м-х… ах…

Изо рта на шею стекала слюна. Сидя на коленях Разеля, Коноэ широко раздвинул ноги, пока их языки исследовали рты друг друга. Он торопливо сбросил одежду, обернул одну руку вокруг члена Разеля и начал на него опускаться.

— Ах!.. М-м, ах, ах, м-м-м…

Хотя они делали это далеко не в первый раз, он все еще не мог не кричать, принимая в себя Разеля. Обжигающий жар и удовольствие наполняли его; блестящий черный хвост свободно двигался из стороны в сторону.

— …М… ах, м-м-м, ах…

Подняв голос в рваных криках, Коноэ зажмурился, чтобы лучше чувствовать ошеломительные ощущения внутри собственного тела. Но, хотя прошло уже достаточно времени, больше ничего не происходило. Когда он приоткрыл глаза, то увидел, что Разель смотрит на него с улыбкой. Его черный хвост требовательно вздрогнул. Это тоже было пережитком тех времен, когда Коноэ был котом. Но Разель не ответил.

Источник его удовольствия не двигался, болезненно погрузившись в его тело, и оставалось только беспомощно корчиться. В конце концов, Коноэ сжал плечо Разеля и сам начал двигать бедрами.

— …М… м-м, кх, ах… нгх!

Опустив свое тело при помощи коленей, он налег всем своим весом, нанизывая плоть на плоть. То, что ему приходилось делать это самому, было унизительно, и он чувствовал себя жалким. Если бы это был прежний Коноэ, он бы непременно отказался. Но у теперешнего него… у демона не было никаких ограничений. Он следовал любому своему желанию.

Только для этого и жили демоны.

Потому ему следовало сделать все возможное для собственного удовлетворения. Рукой, сжимавшей плечо Разеля, Коноэ притянул его ближе. Он не встретил сопротивления.

— Ра… зель… м-м… ах…

— Да?

Демон язвительно усмехнулся. Его рука дразняще сжала хвост Коноэ, а потом сильно дернула. Сладостное онемение, распространившееся по телу, заставило Коноэ задрожать. Разель приблизил лицо к груди Коноэ, заставляя того изогнуть спину, и его красный язык обвел один из твердых сосков.

С члена Коноэ стекали прозрачные капли, хотя к нему Разель не прикасался.

— Ах, …нгх, ах… кх, ах… м…

Тело Разеля было сухим, но оно излучало жар. Под этим горячим языком и влажной слюной Коноэ чувствовал, что тает. Когда Разель впервые снисходительно укусил его клыками, более острыми, чем кошачьи, Коноэ подумал, что будет разорван и поглощен.

Он понял, что его стыд исчез, и начал двигаться, испуская крики. Время от времени слышался звук учащенного дыхания или шорох одежды. Коноэ с силой опускал свое тело, глубже забирая в себя горячую плоть. Он запустил пальцы в густые алые волосы, сжимая голову того, кто дарил ему такое наслаждение.

— М… м-м-м, ах…

Разель окинул поддразнивающим взглядом грудь Коноэ, потом поймал его за подбородок и еще раз поцеловал в губы. Пробуя на вкус чужую слюну, они вгрызались в губы друг друга. Но, хотя удовольствие Коноэ усиливалось, что-то не вполне его устраивало. Он чувствовал, как Разель проникает в его тело, только этого было мало.

— …Недостаточно.

— Чего именно?

— Недостаточно злобы. Они должны больше драться. Мир нуждается в сражениях и гневе.

Когда Коноэ перестал двигаться и недовольно пробормотал это между поцелуями, из горла Разеля вырвался низкий смех.

— Долго ждать не придется.

— М-м, нгх…

Сказав это, Разель дразняще двинул бедрами — всего один раз. В ответ Коноэ заурчал.

— Сейчас в мире царят война и хаос. Эта сила исходит от злобы… Раньше ты тоже так думал, верно? Гнев становится силой.

— …Да.

Так и было. Гнев становился силой. Гнев давал силу сражаться. Когда он был котом, только эта мысль помогала ему выжить.

— Поэтому я изменил тебя, сделав демоном. Ты особенный. Я хотел всецело пожрать тебя, но то, как ты управляешь гневом и выражаешь его, уникально.

— …Меня не это волнует.

Желая раздуть жар, тлеющий в нем, Коноэ нетерпеливо качнулся всем телом. Он хотел достичь пика, хотел, чтобы их тела наполнили друг друга. Наблюдая за Шисой в языках пламени, Разель непринужденно улыбнулся.

— Не переживай. Всему свое время.

Ему даже не нужно было спрашивать.

— …Ах! …М-м-ах, гх, а-ах!..

Эти слова хлынули в него. Нечто объяло его тело, подобно всепожирающему пламени. Его обмякший член снова затвердел. Коноэ возбужденно выдохнул и снова приник к Разелю.

— М… Нгх, ах… м, хах...

Кожу жгло пламенем, полыхавшем внутри, — она стала до боли чувствительной. Разель сжал его член и начал поглаживать, и с губ Коноэ сорвался судорожный вздох. Он возобновил покачивания, чувствуя столько удовольствия, что, казалось, вот-вот взорвется.

— У тебя дрожат колени.

— …нгх.

Сказав это с умышленной насмешкой, Разель прикоснулся к тонкой ноге Коноэ. Поддразнивая, он вонзил коготь под коленную чашечку, будто желая вырвать ее. Неожиданно раздраженный этим, Коноэ закрыл глаза, чтобы отрешиться от постороннего вмешательства. Он сосредоточился на чувстве, которое вызывала плоть, вонзающаяся в его тело. Чувствуя, как с головки его члена стекает смазка, Коноэ пытался довести себя до экстаза.

Его тело обезумело от гнева, и он чувствовал, что освобождение близко. Дыхание Разеля не участилось, в нем вообще не было заметно никаких изменений. Но его толчки в Коноэ постепенно ускорялись. Зная, что он ощущает все гораздо сильнее, чем демон, Коноэ испытал сладкое чувство превосходства.

— …Нг… нгах, ...ах-м, ах…

Внезапно Разель положил одну руку на горло Коноэ. Его пальцы понемногу сжимались, сдавливая глотку. Но Коноэ не был особенно удивлен или расстроен. Он привык к подобной стимуляции; это повторялось снова и снова, когда он готов был кончить.

— А так тебе нравится… Коноэ?

— …М-м… м-х, ах…

Шепот Разеля прозвучал потворствующе. Дыхание Коноэ постепенно остановилось, и вместе с этим нарастало его волнение. Не имело значения, были его глаза открыты или закрыты, его зрение затуманилось, а в глубинах тела поднималось удовольствие.

Он чувствовал себя парализованным, сознание помрачилось, осталось только непостижимо приятное чувство боли, когда он двигал бедрами. Он не возражал бы, чтобы это продолжалось до самой его смерти — его устроил бы такой итог.

Его сознание и мысли окрасились в белый: какое-то мгновение он не мог ни о чем думать. Ему померещилась змея, обвивающая горло. В этот момент он и достиг предела.

— М-м… а, ах!.. М-м, ах, а-а-а-аххх...

Коноэ развратно закричал, содрогаясь и сильно прогибая спину. Сперма выплескивалась из его члена, пачкая живот и одежду Разеля.

— …М-м… кх, га… ах…

Рука, сжимавшая его горло, ослабила хватку, и он закашлялся, жадно ловя воздух. Его член вздрогнул еще несколько раз. Тяжело дыша, Коноэ снова вцепился в плечо Разеля. Ослабевшими руками он вытер слюну, стекавшую из уголков губ.

— Ты это настолько любишь? Я даже не прикасался к тебе там.

С этими словами Разель без колебаний сжал чувствительную плоть Коноэ.

— …нгх.

Тело Коноэ вздрогнуло. Он задержал дыхание, справляясь с болью. Разель подался вперед, провокационно на него посмотрев. Член Разеля до сих пор был погружен глубоко в тело Коноэ, все еще твердый.

— …Поторопись.

— Как пожелаешь.

— …

Коноэ смотрел на Разеля, чувствуя свое преимущество, — хотя он никогда бы в этом не признался. Он мог различить, как Разель едва заметно хмурится, когда они достигают оргазма. Когда Коноэ видел пусть даже такое обычное явление, его поглощало неодолимое чувство превосходства. Поэтому он и не продержался долго.

Он опять двинул бедрами — тело, привыкшее к сладостному удовольствию, слегка дрожало.

— М-м… м-м… ах…

В красном пламени, полыхавшем в темноте, дрожали зловеще-непристойные тени. Коноэ поддался искушению и был рад, что его поймали. Ничего не изменилось. Просто он нуждался в этом: на свой манер он был счастлив. Не уверенный ни в чем другом, он наслаждался безграничным удовольствием и не задумывался о последствиях.

Что с того, что Шиса падет, а все кошки погибнут? Он, наконец, был свободен — и больше ни в чем не нуждался.

@темы: переводы, Lamento, R – NC-21, игровые скрипты

---

Фанмикс.

[Laora]

Снова актуально

Подбор треков Laora, Red Fir, Noel_Savel, Rai Lamento; обложка Mild, Red Fir; перевод текстов песен Laora, бета Red Fir.

Название: Psycho Love
Форма: фанмикс
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: Шики/Акира
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 9 песен
Продолжительность и вес: 27:17 мин, 50,5 Мб, ссылка на скачивание



1. Joris de Man — Codehunters (remix by Ned)

2. Marilyn Manson — Sweet Dreams

2. Marilyn Manson — Sweet Dreams

Сладостные мечты

Sweet Dreams

Вот из чего сделаны сладостные мечты, И кто я, чтобы спорить? Даже в тридевятом королевстве Каждый хочет заполучить что-то. Кто-то хочет использовать тебя, Кто-то хочет быть использованным тобой. Кто-то хочет унизить тебя, Кто-то хочет быть униженным. Вот из чего сделаны сладостные мечты, Кто посмеет не согласиться? Даже в тридевятом королевстве Каждый хочет заполучить что-то. Кто-то хочет использовать тебя, Кто-то хочет быть использованным тобой. Кто-то хочет унизить тебя, Кто-то хочет быть униженным. Я хочу использовать тебя и унизить, Хочу узнать, что у тебя внутри. Продолжая двигаться, продолжая двигаться, Продолжая двигаться, продолжая двигаться. Продолжая двигаться, продолжая двигаться, Продолжая двигаться. Вот из чего сделаны сладостные мечты, И кто я, чтобы спорить? Даже в тридевятом королевстве Каждый хочет заполучить что-то. Кто-то хочет использовать тебя, Кто-то хочет быть использованным тобой. Кто-то хочет унизить тебя, Кто-то хочет быть униженным. Я хочу использовать тебя и унизить, Хочу узнать, что внутри. Я хочу использовать тебя и унизить, Хочу узнать, что у тебя внутри.

Sweet dreams are made of these Who am I to disagree? Travel the world and the seven seas Everybody's looking for something Some of them want to use you Some of them want to get used by you Some of them want to abuse you Some of them want to be abused Sweet dreams are made of these Who had a mind to disagree? Travel the world and the seven seas Everybody's looking for something Some of them want to use you Some of them want to get used by you Some of them want to abuse you Some of them want to be abused I wanna use you and abuse you I wanna know what's inside you Moving on, moving on Moving on, moving on Moving on, moving on Moving on Sweet dreams are made of these Who am I to disagree? Travel the world and the seven seas Everybody's looking for something Some of them want to use you Some of them want to get used by you Some of them want to abuse you Some of them want to be abused I'm gonna use you and abuse you I'm gonna know what's inside Gonna use you and abuse you I'm gonna know what's inside you

3. Thousand Foot Krutch — Step To Me

3. Thousand Foot Krutch — Step To Me

Приблизиться ко мне

Step To Me

Я знаю, как далеко ты можешь зайти, Я многому научился, и теперь я знаю: Ты больше не повалишь меня на пол. Я готов противостоять тебе до самого конца, И никогда не стану играть в твои игры. Приводи всю свою команду, всех своих друзей, Эй, надеюсь, ты хорошо слышишь. Преследуй меня, если хочешь меня, Но предупреждаю: Если ты опять приблизишься ко мне… Иногда я хотел бы уметь летать. Крепко обними меня этой ночью, Послушай, я устал жить во лжи. Много раз я пытался Устоять, но это только радовало тебя. Ты — мой ответ на вопрос «почему». (Почему) Я устал позволять тебе решать, Куда мне идти. Никогда больше тебе не поддамся. Ну же, посмотри на меня еще раз И скажи, что ты видишь. Страх пытается одолеть меня, Но не может приблизиться. Ты пытаешься контролировать меня, Но не можешь удержать. Я не принадлежу тебе, Если ты приблизишься ко мне… Я знаю, что это не я. Загляни в меня, Я устал от всего этого. Так устал от этих игр, Ничего не замечал, пока не превзошел тебя. Называй меня странным, Но меня не пугают твои слова. Теперь я контролирую ситуацию. Знаешь ли, Ты меня не поглотишь. И снова ты пытаешься контролировать меня, Но не можешь удержать. Я не принадлежу тебе. Если ты приблизишься ко мне…

I've been as far as you can go I've learned a lot and now I know You're never gonna get me on the floor again I'm prepared to take you to the end Never gonna play your games again Bring your whole team and all your friends But I hope your listenin' Haunt me if you want me But I'll warn you If you ever step to me I sometimes wish that I could fly Hold me tight in your arms tonight Sick of livin' inside a lie, alright I can't count the times I've tried Stand alone just to lift you high You're my answer to the question why (Why) I'm sick of letting you control The places that I go I'm never giving into you again Take, take another look at me And tell me what you see All of these cats tryin' to get under my skin But they can't step over me You try to control me But ya can't hold me You don't own me If you ever step to me I know it's not me Take a look inside me I'm sick of these ways So sick of these games Couldn't see it 'til I multiplied you Call me a freak But I don't hear the words you speak I'm takin' control Just lettin' you know That I won't get sucked in by you Again, you try to control me But ya can't hold me You don't own me If you ever step to me

4. Scissor Sisters — Sex And Violence

4. Scissor Sisters — Sex And Violence

Секс и насилие

Sex And Violence

М-да, только взгляните, что я натворил. Разбитый абажур и пепельницы, горящий пол, разобранная кровать. У тебя закрываются глаза, когда ты мечтаешь, мечтаешь о том, что я делаю Для тебя, разрушаю тебя, я с тобой до тех пор, пока не пожелаю отдохнуть, Но в одиночестве долго быть не могу, вот так, Мне не уйти от своих желаний. Секс и насилие. Неожиданно увидеть их рука об руку, а? Это одно и то же. Нежнейшие прикосновения, более глубокие, чем океан. Дай мне их быстрее, почувствуй это, почувствуй Секс и насилие. Кто заставит тебя кричать? (Секс и насилие) О, я был настоящим мужчиной, всегда победителем. Я был силен и независим, богат, так ухожен, убедителен. Ты шел домой в ту ночь, слишком хорош, чтобы быть призраком. Где ты живешь? Что ты мне дашь? С кем ты? И как ты доберешься домой? Кто-нибудь знает, где именно ты находишься? Вот так, Шаг за шагом, ты зашел слишком далеко, и Секс и насилие. Ударь меня в пылу страсти, такой яркий огонь, И это одно и то же. Сладостный вкус, никогда не оставлю тебя, Даже если тебе больно, вдохни это, вдохни Насилие, насилие.

Oh, I need a witness to see the mess I've made There's a broken lampshade, ashtrays, burnt floors, beds unmade Eyes sleeping if you are dream, dream of what I'm doing To you, undo you, I'm through with you until I need a round of Everytime I spend myself it never runs too low, woah I can't escape my need for Sex and violence Never meant you see them hand in hand One is with the other The softest touches, deeper than the ocean Give it to me faster, feel it, feel it Sex and violence Who is gonna make you cry? (Sex and violence) Oh, I was a real man stealing all the trade I was strong and self-made, well-paid, so groomed, persuasive You were walking home that night, too kind to be illusive Where do you live? What do you give? Who are you with? And how you getting home? Does everybody know right now exactly where you are? Woah Step inside's a step too far but Sex and violence Hit me with a lover, burns so bright And one is just the other Sweetest tastes, never gonna leave you Even when it hurts you, breathe it, breathe it Violence, violence

5. Jeffree Star — I'm In Love (With A Killer)

5. Jeffree Star — I'm In Love (With A Killer)

Я влюблен (в убийцу)

I'm In Love (With A Killer) /b>

Незначительные опасности меня не страшили... Соблазнен гипнотизирующим взглядом и поцелуем, за который можно умереть. Все, что ты делаешь, причиняет мне боль... Пытай меня своей улыбкой, зажги своим пламенем. Да, зажги его, это пламя внутри. Да, заведи меня, этой ночью твое тело — оружие. Ты разрезал меня, разрешал, пронзил мое сердце. Разве ты не знаешь, я теперь влюблен... ...в убийцу, и это сводит меня с ума. Мазохистский триллер, ты — мое пламенеющее желание. И все равно, буду ли я жив, Убийца, люби меня, пока я не умру. Я чувствую вкус крови всякий раз, когда мы целуемся... Тону в твоем взгляде, когда ты облизываешь губы. Лежа, я пытаюсь не дышать... Не могу дождаться, когда же ты залюбишь меня до смерти. Да, зажги его, это пламя внутри. Да, заведи меня, этой ночью твое тело — оружие. Ты разрезал меня, разрешал, пронзил мое сердце. Я безумно влюблен... ...в убийцу, и это сводит меня с ума. Мазохистский триллер, ты — мое пламенеющее желание. И все равно, буду ли я жив, Убийца, люби меня, пока я не умру. Убийца, Убийца, Убийца, Убийца. Можешь пронзить мое сердце миллион раз, Я буду слизывать кровь и улыбаться. Можешь пронзить мое сердце миллион раз, Ведь я знаю, что готов умереть… Я безумно влюблен... ...в убийцу, и это сводит меня с ума. Мазохистский триллер, ты — мое пламенеющее желание. И все равно, буду ли я жив, Убийца, люби меня, пока я не умру. Убийца, Убийца, Убийца, Убийца.

A little danger's never stopped me before... Seduced by hypnotic eyes and a kiss to die for Everything you do causes me pain... Torture me with a smile, burning me with your flame Yeah TURN IT UP, this f-f-f-fire inside Yeah TURN ME UP, your body's a weapon tonight You CUT ME UP, cut me up stab me straight through the heart Don't you know I'm in love... ...with a killer, it's driving me wild masochistic thriller, your my burning desire Don't care if I make it out alive K-k-killer, Love me til the day that I die I taste blood every time that we kiss... Get lost in your gaze when you're lickin your lips I'm lyin' here, I'm holdin' my breath... Can't wait for you to love me to death Yeah TURN IT UP, this f-f-f-fire inside Yeah TURN ME UP, your body's a weapon tonight You CUT ME UP, cut me up stab me straight through the heart I'm madly in love... ...with a killer, it's driving me wild masochistic thriller, your my burning desire Don't care if I make it out alive K-k-killer, Love me til the day that I die K-k-killer K-k-killer K-k-killer K-k-killer You can stab my heart a million times I'll still lick up the blood and smile You can stab my heart a million times Cuz I know that I'm to ready die... I'm madly in love... ...with a killer, it's driving me wild masochistic thriller, your my burning desire Don't care if I make it out alive K-k-killer, Love me til the day that I die K-k-killer K-k-killer K-k-killer K-k-killer

6. Cinema Bizarre — My Obsession

6. Cinema Bizarre — My Obsession

Моя одержимость

My Obsession

Если хочешь, чтобы я слышал, шепчи Если хочешь, чтобы я бежал — просто иди. Спрячь своё имя в шнуровке и коже. Я тебя слышу — Нет нужды говорить. Давай сделаем тысячу ошибок, Ведь мы никогда не научимся... Ты — моя одержимость, Мой идол, моя религия, Моё смущение, моя исповедь, Единственное, что я хочу сегодня ночью. Ты — моя одержимость, Вопрос и ответ. Ты, ты, ты, Мой фетиш. Ты можешь пытать меня своими поцелуями Заковывать в золотые цепь, Покинуть меня, когда я буду молить о помощи Правильно или нет — Это просто ролевая игра Давай сделаем тысячу ошибок — Мы никогда не научимся... Ты — моя одержимость, Мой идол, моя религия, Моё смущение, моя исповедь, Единственное, что я хочу сегодня ночью. Ты — моя одержимость, Вопрос и ответ. Ты, ты, ты, Мой фетиш. Приди ко мне сегодня ночью... Ты — моя одержимость, Мой идол, моя религия Моё смущение, моя исповедь, Единственное, что я хочу сегодня ночью. Ты — моя одержимость, Вопрос и ответ. Ты, ты, ты, Мой фетиш.

If you want me to listen whisper If you want me to run just walk Wrap your name in lace and leather I can hear you You don't need to talk Let us make a thousand mistakes Cause we will never learn You're my obsession My fetish, my religion My confusion, my confession The one I want tonight You're my obsession The question and conclusion You are, you are, you are My fetish you are You can kiss me with your torture Tie me up to golden chains Leave me beggin' undercover Wrong or right It's all a role play Let us make a thousand mistakes We will never learn You're my obsession My fetish, my religion My confusion, my confession The one I want tonight You're my obsession The question and conclusion You are, you are, you are My fetish you are Come to me tonight You're my obsession My fetish, my religion My confusion, my confession The one I want tonight You're my obsession The question and conclusion You are, you are, you are My fetish you are

7. Simon Curtis — Super Psycho Love

7. Simon Curtis — Super Psycho Love

Абсолютно сумасшедшая любовь

Super Psycho Love

С недавних пор кое-что безумно меня заводит. Удивительно, как ты заставляешь меня Бороться за свое внимание. Звонки тебе пробуждают подозрения, Письма от тебя и секс с тобой — Не такие уж разные вещи. Флиртую с тобой, ты на седьмом небе от счастья, Скажи, почему я чувствую себя ненужным? Если ты не хотел моего возвращения, К чему так себя вести? Это удивляет меня, Я ведь знаю, чего ты хочешь. А, и если ты не желаешь Ничего серьезного со мной, Тогда почему даешь мне больше? Определенно, ты этого хочешь. Говори, что хочешь меня, каждый день. Что хочешь меня любым, Что я тебе нужен. Это абсолютно сумасшедшая любовь. Прицелься, нажми на курок, Почувствуй, как усиливается боль. Сойди с ума от горького чувства. Кошмарная, абсолютно сумасшедшая любовь. Отведи меня в темный угол, Где нас никто не увидит, Расскажи, как я привораживаю тебя. Я люблю тебя и презираю, А на людях ты меня игнорируешь. Томные взгляды, адресованные не мне — Как я должен с этим справляться? Все не так, как я думал. Если ты не хочешь меня отпускать, Прошу, дай знать об этом. Ты не уйдешь, оставив меня в дураках. Говори, что хочешь меня, каждый день. Что хочешь меня любым, Что я тебе нужен. Это абсолютно сумасшедшая любовь. Прицелься, нажми на курок, Почувствуй, как усиливается боль. Сойди с ума от горького чувства. Кошмарная, абсолютно сумасшедшая любовь. Скажи, что хочешь меня, Скажи, что я тебе нужен. Медленно вырви мое сердце, И наблюдай, как я истекаю кровью. Ты хочешь меня, Я тебе нужен, Ты будешь со мной. Я знаю, что ты тоже меня хочешь, Я думаю, что ты тоже меня хочешь, Прошу, скажи, что ты тоже меня хочешь, Ведь ты собираешься сказать. Говори, что хочешь меня, каждый день. Что хочешь меня любым, Что я тебе нужен. Это абсолютно сумасшедшая любовь. Прицелься, нажми на курок, Почувствуй, как усиливается боль, Сойди с ума от горького чувства. Кошмарная, абсолютно сумасшедшая любовь.

Something lately drives me crazy Has to do with how you make me Struggle to get your attention Calling you brings aprehension Texts from you and sex from you Are things that are not so uncommon Flirt with you you're all about it Tell me why I feel unwanted? Damn, if you didn't want me back Why'd you have to act like that? It's confusing to the core 'Cause I know you want it Oh, and if you don't wanna be Something substantial with me Then why do you give me more? Babe I know you want it Say that you want me every day That you want me every way That you need me Got me trippin' super psycho love Aim, pull the trigger Feel the pain getting bigger Go insane from the bitter feeling Trippin' super psycho love Pull me off to darkened corners Where all other eyes avoid us Tell me how I mesmerize you I love you and despise you Back to the crowd where you ignore me Bedroom eyes to those before me How am I supposed to handle Lit the fuse and missed the candle Damn, if you wanna let me go Baby please just let me know You're not gonna get away with leading me on Say that you want me every day That you want me every way That you need me Got me trippin' super psycho love Aim, pull the trigger Feel the pain getting bigger Go insane from the bitter feeling Trippin' super psycho love Say you want me Say you need me Tear my heart out slow And bleed me You want me You need me You're gonna be with me I know you want me too I think you want me too Please say you want me too Because you're going to Say that you want me every day That you want me every way That you need me Got me trippin' super psycho love Aim, pull the trigger Feel the pain getting bigger Go insane from the bitter feeling Trippin' super psycho love

8. All That Remains — Before The Damned

8. All That Remains — Before The Damned

Перед проклятыми

Before The Damned

Пускай они славят пустого, Преклоняются перед проклятыми, Идут прямо во тьму. Забудьте уроки прошлого, Грешники не сомневаются. Никакого раскаяния для восставших мертвецов, Скройте их лица от света, Позвольте прошлому жить вновь. Мы начнем Перемену времен. Мы не забыты, Мы сами за себя в ответе. Павшие пожирают павших, Пусть они радуются и этому. Празднуй с монстром прошлого, Вкуси плод нездоровой воли. Мы можем собраться вместе, Изгнать мертвых, Уничтожить их, Сделать истину своим поводырем.

Let them hail the hollow one Bow before the damned Forge ahead into the night Forget the lessons of the past No remorse for the sinner No repent for the waking dead Hide their faces from the light Let the past live again We will set in motion Changing of the times We have not forgotten We control our lives Fallen feed on fallen now Let the wretched have their fill Feast not with the beast of old Taste the fruit of ill will We can band together now Cast the dead from our site Let them fall to massacre Let the truth be our guide

9. The Crow — City of Angels — I´ll Wait For You

@темы: переводы, фанмиксы, G – PG-13, Togainu no Chi

---

Додзинси.

[Laora]

Название: Overflow Перевод:  Laora Бета/Эдитор:  и этот, блять, занят? Оригинал: KOUSAKA Akiho "Overflow" Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского Разрешение на перевод: запрос отправлен Форма: додзинси Канон: Lamento Пейринг/Персонажи: Рай/Коноэ Категория: слэш Количество страниц: 43 Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: сиквел к пути Рая Читать онлайн Скачать архив | 11,4 МБ

Название: Истории о тебе Перевод:  Laora Бета/Эдитор:  и этот, блять, занят? Оригинал: h*f "Kimi ni makowaru monogatari" Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского Разрешение на перевод: получено Форма: додзинси Канон: DRAMAtical Murder Пейринг/Персонажи: Клиа/Аоба Категория: слэш Количество страниц: 32 Рейтинг: PG Краткое содержание: у Клиа и Аобы есть свои слабости Читать онлайн Скачать архив | 8,4 МБ

Название: Abyss Перевод:  Laora Бета/Эдитор:  и этот, блять, занят? Оригинал: Yamaki "Abyss" Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского Разрешение на перевод: получено Форма: додзинси Канон: Togainu no Chi Пейринг/Персонажи: Кейске/Акира Категория: слэш Количество страниц: 13 Рейтинг: PG Краткое содержание: Кейске осознает свою одержимость Акирой Читать онлайн Скачать архив | 3,9 МБ

@темы: переводы, DRAMAtical Murder, G – PG-13, Lamento, Togainu no Chi, додзинси

---

[Red Fir]

Нашлось еще симпатичного (автор KarinetSasuke):

+6

@темы: gif, Lamento

---

;)

[Laora]

Название: Тысяча бумажных журавликов
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: Коджаку
Категория: джен
Жанр: драма
Размер: драббл, 310 слов
Рейтинг: PG
Краткое содержание: В Японии есть легенда, согласно которой человек, сложивший тысячу бумажных журавликов, может загадать желание, и оно обязательно сбудется.

…Бумага не поддавалась.

Она сминалась, складываясь как угодно, только не так, как было нужно; руки, которыми Коджаку всегда дорожил, подводили его, пальцы оказывались недостаточно ловкими, и чуда не происходило.

Чудес не бывает. Именно это читалось во взглядах окружающих. Все они, и врач, которого от Коджаку заслонила Таэ-сан, и медсестры, и даже сама Таэ-сан, — ее, измотанную, Коджаку сменил два часа назад, — все считали так.

До утра, не дольше. До утра, ведь чудес не бывает.

Коджаку никогда не умел складывать бумажных журавликов. Но слова, которые мать сказала ему в детстве, запомнились накрепко — ничем не вытравить, как татуировку на спине.

Как веру в чудо.

Первое чудо, чью природу он сумел распознать, было недобрым.

А самым первым чудом, случившимся в его жизни, Коджаку мог назвать знакомство с Аобой.

Бумага шуршала под невероятно неуклюжими пальцами, совсем не для того предназначенными. У каждого своя дхарма, — это говорила не мать и не Аоба, а человек, которому Коджаку не хотел бы верить.

Кто-то рожден, чтобы исцелять.

Кто-то — чтобы убивать.

Если лекарь возьмется за оружие, он нарушит свою дхарму и понесет наказание.

Если убийца захочет поверить в чудо…

Здесь, в реанимационной палате, где Коджаку, вообще-то, не полагалось находиться, среди приборов жизнеобеспечения и стерильно-сверкающей чистоты, вера в чудеса казалась нелепой. Чудес не бывает, сказал бы сам Аоба, по обыкновению чуть искривив губы. Только повседневность.

Он уже говорил нечто подобное, встречая Коджаку на улице, — разумеется, совершенно случайно. Каждый раз тому хотелось ответить: как же, не бывает, а эти прекрасные женщины вокруг меня, настоящие воплощения соблазна? Как же, а твои гримасы при виде этих прекрасных женщин со мной рядом — разве не чудо?

Чудеса случаются каждый день, хотя не всякий может их заметить. И понять: вот оно, чудо.

Чудеса… возможны только благодаря чьей-то жертве.

Готовые журавлики выстраивались на полу слева. Коджаку добавил к ним еще одного, избегая смотреть: белая подушка, посеревшее лицо, бескровные губы, яркие синие волосы.

До утра оставалось все меньше времени.

@темы: DRAMAtical Murder, G – PG-13, фанфикшн

---

[Red Fir]

За создание дизайнов отдельное спасибо  Mild

Настройки Эпиграф: <div align="center"><img src="http://gifok.net/images/2013/07/26/dY8yF.png" border="0"></div> Юзерпик: <img src="http://gifok.net/images/2013/07/26/Pwinu.jpg" border="0" /> Фон: Дизайн: блочный Навигационная панель: слева Шрифт: Заголовка: жирный-курсив, 17 Текста: обычный, 15 Гарнитура: Times New Roman Цвет текста: Заголовка: #e4aa6c Ссылки: #f4cd8f Записи: #a6a6a6 Оффтопика: #5c5c5c Цвет фона и границ: Фона записи: #242424 Границы: #f7c696 Аватары

Настройки Эпиграф: <div align="center"><img src="http://gifok.net/images/2013/07/26/Zr8vL.png" border="0" /></div> Юзерпик: <img src="http://gifok.net/images/2013/07/26/Pwinu.jpg" border="0" /> Фон: Дизайн: блочный Навигационная панель: слева Шрифт: Заголовка: жирный-курсив, 17 Текста: обычный, 15 Гарнитура: Georgia Цвет текста: Заголовка: #100a04 Ссылки: #636363 Записи: #0b0b0b Оффтопика: #8b6455 Цвет фона и границ: Границы: #151413 Аватары

@темы: аватары, дизайны, Togainu no Chi

---

[Red Fir]

Название: Вещи, о которых молчат
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: aphelion_orion "Things Not Spoken" (запрос на перевод отправлен)
Размер: миди, 4 061 слово
Канон: Lamento
Персонажи: Ликс/Шуи, Шуи/Мэй
Категория: джен (с намеком на слэш и гет)
Жанр: драма, романтика, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ликс не имел ни малейшего намерения становиться частью семьи Шуи, но его никто не спрашивал.

«Кто идет?
Кто идет между нашими стволами?
Перелезает через наши корни?
Песнь поющий кот!
Жизнь дающий кот!»

Неизменный фоновый шепот деревьев внезапно превратился в возбужденное бормотание, отвлекшее Ликса от свитков, развернутых перед ним. Ему даже не нужно было внимательно слушать, чтобы понять причину подобного волнения — была только одна вещь помимо дождя, делавшая древний лес настолько радостным, и даже сам он не мог сдержать счастья, непрошено поднимавшегося в нем.

Шуи шел.

Ликс поднялся с рабочего кресла, направляясь к печи. Тлеющие угольки ожили от щелчка его пальцев, когда он вынес из кабинета маленький чайник, поставив его на огонь.

Чай. После прогулки Шуи, должно быть, захочет пить.

Он слушал рассеянно, поскольку как раз наливал в чайник воду, когда деревья забормотали более приглушенно, сообщая друг другу, что Шуи движется быстро и, похоже, находится в приподнятом настроении.

«О? Что это?
Что это?
Другой рибика? Как странно!
Как странно!»

Голоса вновь стали громче, пребывая в замешательстве из-за присутствия другой кошки, и хотя любопытные описания деревьев ничего не значили для него, Ликс знал: с Шуи могло идти только одно существо. Он на мгновение закрыл глаза, абстрагируясь от зеленого шепота.

Вот оно. То, чего ты боялся, наконец случилось.

Ликс предполагал, что не должен удивляться тому обстоятельству, что Шуи пойдет вразрез всем его пожеланиям — в конце концов, похоже, именно это и было основной особенностью, определяющей их отношения. Шуи вторгся в его жизнь, несмотря на тщательно выстроенный фронт холодности и равнодушия, и с тех пор отлично научился игнорировать все протесты Ликса, независимо от того, к чему они имели отношение.

Итак, это не было чем-то действительно экстраординарным, так что Шуи бодро игнорировал более чем недовольные ответы Ликса всякий раз, когда речь заходила о том, чтобы привести с собой в гости еще и жену; Ликс просто надеялся — однако слабо, — что хотя бы раз в жизни Шуи не будет столь убежден, будто знает, что будет лучше для Ликса.

Но объяснять Шуи, почему он не хотел встречаться с ней, и что он фактически предпочел бы и вовсе никогда о ней не слышать, было совершенно бесполезно. Ликс едва ли был в состоянии объяснить самому себе, почему ему так сильно не нравилась та часть жизни Шуи, которая существовала вне этого леса, часть, которая встречалась с другими рибика помимо него, жила вдали от него и заботилась не о нем. Ему бы очень хотелось ввести себя в заблуждение, предполагая, что этой части не существовало и вовсе, что он был для Шуи тем же, что и Шуи для него — единственным, достаточным, — но Шуи нравилось напоминать ему, что это не так. И каждый день, каждый час, что он вынужден был слушать Шуи, расхваливающего свою жену, его негодование к той части все возрастало, и вместе с ним — негодование к тому, кто был для Шуи настолько важен.

Было странно узнать, что Шуи разговаривал с женой о нем, Ликсе, достаточно долго и достаточно радостно, чтобы она начала игнорировать все те голоса, называвшие его катастрофой и предвестником гибели, обладатели которых предпочли бы сжечь его на костре.

Ликс задавался вопросом, возмущал ли он ее в той же степени, в которой сама она возмущала его.

Не льсти себе. Ты никогда не будешь для нее такой же угрозой, какой она является для тебя, и ты это знаешь.

Эта мысль жалила.

Он понятия не имел, о чем думал Шуи и чего он собирался добиться этой встречей. Он был поставлен перед тем фактом, что Шуи нравится обращаться с ним как с брошенным животным, нуждающимся в заботе и любви, и даже укрепился в мысли, что постоянные прикосновения и уход не были неприятными, по крайней мере, до тех пор, пока Шуи не начинал шуметь и отвлекать его. Но эта сумасшедшая затея включить Ликса в свою небольшую счастливую семью была явно лишней — абсолютно безумной и обреченной на провал.

Сейчас Ликс и вовсе предпочел бы запереть дверь и притвориться, что его здесь нет. Его не интересовала встреча с женой Шуи, которая точно показала бы, насколько безнадежно и глупо с его стороны было что-то чувствовать к женатому мужчине.

О, прекрати тосковать, как девица из романа. Тебе придется иметь дело с ситуацией, с которой ты никогда раньше не сталкивался. Перенеси боль, и через некоторое время она перестанет казаться такой ужасной. Кто знает, возможно, однажды ты и вовсе перестанешь что-либо чувствовать.

Сжав пальцами переносицу, Ликс решил: ему необходимо хоть что-то, что отвлекло бы его от неминуемого. Что-либо, что заглушило бы тихий голос, который продолжал говорить ему, насколько легче была бы его жизнь, если бы он никогда не встречал Шуи.

* * *

В какой-то момент он, должно быть, полностью погрузился в расстановку своих бутылок и банок с зельями по основным компонентам, дате и эффекту, поскольку от удивления едва не выронил колбу с гниловатой на вид темной жидкостью (белладонна, цикл пятый, лечение слепоты, вызванной ядом), когда услышал стук в дверь.

Ликс осторожно поставил бутылку на полку, прежде чем вымыть руки и медленно направиться к двери. Он знал, что это было довольно смешно, поскольку то, что ждало его с другой стороны, несомненно, будет все еще там, как бы медленно он ни шел.

— Ликс!

Не успела дверь отвориться, как Шуи едва не задушил его в атаке, наполовину состоявшей из объятий, наполовину — из удара головой, и заставившей его покачнуться в попытке удержать на себе чужой вес. Обычно Ликс был снисходителен к тому, что Шуи вечно ласково трется и обнюхивает его, но сейчас он остро ощущал присутствие другого гостя, стоящего в нескольких шагах отсюда и наблюдающего за ними, так что Шуи попытался оставить ему хоть какое-то количество достоинства, насколько это вообще было возможно.

Через несколько секунд Шуи, кажется, понял, что пытался обнимать кого-то одеревенелого, как доска, и медленно отпустил его. Он вопросительно посмотрел на Ликса, а затем обернулся и бегом направился обратно к жене, таща ее туда, где стоял хозяин дома.

— Видишь, Мэй? Если он начинает вести себя, как сейчас, значит, мы как раз вовремя, — говорил Шуи, заговорщически склонившись к жене, но голосом достаточно громким, чтобы Ликс мог услышать каждое слово.

— Ах, ты… — ответила молодая рибика с любовью и раздражением, но продолжать не стала, поскольку они уже остановились перед Ликсом.

— Так, хм, — сказал Шуи, откашливаясь и потирая шею в некотором затруднении. — Полагаю, традиционное представление было бы лучше, даже при том, что вы отчасти... хорошо. Ликс, это Мэй; Мэй, это Ликс… очевидно.

— Так хорошо наконец-то встретить вас, — сказала Мэй, ослепительно улыбаясь. — Шуи рассказывал о вас много замечательных вещей.

Ее глаза были потрясающего янтарного оттенка, теплые и ясные, без малейшего намека на неприязнь. Это приводило в замешательство — настолько она напоминала Шуи в этот момент, который сам при их первой встрече выглядел точно так же, бесхитростно и дружелюбно.

Часть его изумления, должно быть, отразилась на лице, поскольку Мэй нервно хихикнула, смущенная его пристальным взглядом.

— Я говорил тебе, что он нуждается в твоих особых талантах, — ясно улыбаясь, сказал Шуи, когда Ликс смерил его неодобрительным взглядом. — Мы подумали, что было бы прекрасно похитить вас на денек и повеселиться.

Мэй цыкнула на него, прежде чем вновь повернуться к Ликсу.

— Никто не будет вас похищать, — успокаивающе сказала она. — Мы только хотели пригласить вас с собой на пикник. Но... если вы заняты...

— Не говори так, Мэй. Если ты дашь ему возможность отказаться, то, конечно, он скажет «нет», — предупредил Шуи с рассеянным выражением на лице.

— Но... он мог бы быть занят, а мы пришли без приглашения...

— Ликс всегда занят, — отмахнулся Шуи. — А теперь бери корзину, а я попытаюсь подкупить его идти с нами.

И он извлек из-за спины большую плетеную корзину таким жестом, как будто доставал секретное оружие. Мэй немедленно выхватила ее из его рук, прижимая к груди, будто защищалась.

— Подкупить? Мои пироги не будут принимать участия в твоих махинациях!

Ликс мог только таращиться на эту парочку с все возрастающим замешательством, в то время как они продолжали игнорировать его, препираясь между собой. Он был абсолютно уверен, что они все еще говорили на одном с ним языке, но он понятия не имел, о чем именно. Он всегда старался не думать о том, что будет представлять из себя Шуи в компании своей жены и как он будет вести себя рядом с ней, но Ликс вынужден был признать: он никогда не подозревал, что оба они будут выглядеть настолько... странными.

Шуи отказался от попытки убедить ее отдать корзину и вместо этого украдкой подошел к Ликсу, глядя на него большими жалобными глазами.

— Ликс, соглашайтесь. Вы получите пирог, если пойдете с нами. Восхитительный куимовый пирог! Мэй делала его специально для вас. А это долгие часы каторжного труда!

Та пожала плечами, смущенная очередным пристальным взглядом Ликса.

— Ну, Шуи сказал, что вы никогда не ели хороших домашних десертов, так что... Я просто не могла этого так оставить.

— Вам надо было видеть ее, — дразняще заметил Шуи. — Ее было не удержать.

— Существование без пирога — безрадостное существование, — вздохнула Мэй, поглаживая корзину.

Ликс тоже мысленно вздохнул. Очевидно, это могло продолжаться еще долгие часы, в течение которых Шуи будет упрашивать и умасливать его до тех пор, пока у него не останется иного выбора, кроме как принять свою судьбу. Менее болезненным было бы согласиться сейчас, пока все еще выглядело таким образом, как будто у него был выбор, и пока на него еще не уставились глаза с мягким взглядом, полным такой надежды, как будто все счастье в жизни Шуи зависело от одного только его согласия.

Нет необходимости выглядеть больным от любви идиотом в присутствии его жены.

— ... Прекрасно.

Две пары глаз уставились на него, быстро заморгав.

— Что?.. — переспросил Шуи.

— Я сказал, «прекрасно», — фыркнул Ликс, делая шаг наружу и дергая за собой дверь, закрывая ее. Шуи улыбался ему открыто и радостно, и он быстро отвел глаза. — А теперь идемте, пока я не пожалел об этом.

— Замечательно, — просияв, согласилась Мэй. — Тогда можете нас вести.

— Куда?

— К хорошему месту для пикника, конечно же.

Ликс нахмурился.

— Я не знаю. Я никогда не устраивал… пикников.

На мгновение на ее лице отразилось замешательство, сменившееся сочувствием, и Ликс почувствовал иррациональное желание стереть его с этого лица. Он не мог сказать наверняка, почему он ненавидел тот взгляд — потому что она жалела его, или потому, что это был тот же самый взгляд, каким обычно смотрел на него Шуи всякий раз, когда Ликсу приходилось признаваться в чем-то, чего он прежде никогда не делал… И он не был уверен, что хочет разобраться в этом подробнее.

А потому его взгляд сменился улыбкой, почти граничащей со свирепостью.

— Ну хорошо, тогда просто идите вперед. Я скажу вам, когда найду то, что мы ищем.

С легким ощущением нереальности происходящего, Ликс задавался вопросом, во что он позволил втянуть себя на этот раз.

* * *

Тривиальные вещи делали Шуи счастливым. Чашка горячего чая, согревающая руки, солнечный зайчик на крыльце, односложное рычание в ответ на его бесконечные истории и неистощимые вопросы. Тогда его лицо освещалось улыбкой, пока не начинало казаться, что весь он светится как снаружи, так и изнутри, как будто теплота, счастье и какие-то другие, неведомые эмоции пронизывают его насквозь. Перед лицом такой большой радости Ликс не мог избавиться от ощущения, что сам он косноязычен и глуп, смущенный и напуганный тем, что чувствует в себе голод — более сильный, чем что-либо, что он когда-либо знал. Возможно, именно поэтому он никогда не пытался представить, что произошло бы, если бы он дал Шуи повод быть счастливым — настоящий повод, а не что-то столь же бессмысленное, как фарфоровая чашка горячего чая.

Теперь Шуи казался определенно сияющим, улыбающийся, смеющийся, периодически говорящий стихами, как он умел, пока Мэй то и дело пихала его, отвечая на все его выходки с невозмутимым смехом.

Ликс оставался с каменным лицом, ничем не выдавая беспорядка в собственной голове. Ранило то, что ему все равно следовало знать, что делало Шуи по-настоящему счастливым. Это причиняло боль, поскольку он знал, что никогда не мог бы стать таким, как эта девочка, и никогда не будет в состоянии реагировать так, как она. Шуи нуждался в этом; Шуи нуждался в других рибика, которые знали, как улыбаться и как смеяться вместе с ним, — нуждался в любви, чтобы быть действительно красивым.

Я задушил бы его.

Он был выдернут из собственных размышлений, когда Мэй внезапно вынырнула откуда-то сбоку, с противоположной от Шуи стороны.

— Помогите, он хочет похитить мою корзину! — вскрикнула она, обвиняюще тыча в Шуи, сделавшего в ответ на это большие невинные глаза.

Ликс моргнул.

«...Что?»

— Я не делал ничего подобного! Я просто хотел быть настоящим мужчиной и нести тяжести вместо моей дамы.

— Ха! Знаю я, что ты сделал бы с моим пирогом, дай я тебе хотя бы шанс, — усмехнулась Мэй.

Уши Шуи поникли.

— С твоим пирогом? Я думал, что это наш пирог!

— Это именно мой пирог, и я решаю, кто его ест. Если бы я дала его тебе, бедному Ликсу не досталось бы ни кусочка. — Выражение ее лица смягчилось. — Но не переживай. Я люблю тебя, даже несмотря на то, что ты жадный.

Застенчиво улыбаясь, Шуи потянулся и потер шею, взглянув на нее еще нежнее, чем когда-либо до этого.

Ликс не мог избавиться от чувства, что эта беседа была совершенно не о пирогах, но прежде, чем он смог даже начать расшифровывать ее, тот взгляд исчез из глаз Шуи, как будто его никогда и не было.

Справа от него Мэй покачала головой, расправляя плечи.

— Все же... — продолжила она, блеснув глазами, — ... корзину ты не получишь. Ликс, я назначаю вас защитником пирога!

И прежде, чем Ликс успел хотя бы подумать о протесте, она ухватила его за руку и послала Шуи торжествующий взгляд.

Ликс неуверенно взглянул на нее, задаваясь вопросом, не встряхнуть ли рукой, чтобы заставить ее отпустить его, и не станет ли он выглядеть после этого еще более нелепым, чем сейчас.

«Что?..»

Он начинал ненавидеть это чувство бесконечного замешательства, связанного со всеми вещами, которые имели отношение к Шуи.

* * *

«Прекрасное место», по словам Мэй, оказалось освещенной солнцем поляной среди деревьев, на противоположной стороне которой в траве извивался небольшой ручеек. Она отправилась расстилать одеяло и раскладывать еду, и не позволила Шуи помочь ей. Ликс же был просто благодарен, что она отпустила его руку. Он все еще чувствовал себя так, как будто несколько потерял связь с действительностью, словно его протащило через вихревое торнадо.

Это заставляло его нервничать и немного вызывало головокружение, но проведя лучшую часть утра под руководством Мэй, он больше не мог по-настоящему презирать ее. В его представлении жена Шуи всегда была существом разрушительной красоты и изящества, но не этой игривой девочкой, которая не постеснялась тащить куда-то «предвестника разрушения», обвившись вокруг его руки.

Тем не менее, в этом был смысл, не так ли? В этом и был смысл, почему Шуи решил быть с таким теплым, веселым существом. Это заставляло Ликса задаваться вопросом, что Шуи видел в нем самом.

Мягкое прикосновение к плечу вывело его из раздумий.

— Эй, — мягко произнес Шуи. — Вы все еще с нами?

—... Да, — ответил Ликс, не обращая внимания на его руку.

На какое-то мгновение Шуи прикрыл глаза, прежде чем покачать головой.

— Хорошо. Вам вредно так много думать. — Он улыбнулся. — И я эгоистичен. Мне больше нравится, когда вы здесь, со мной.

Ликс тоже предпочел бы это, если бы Шуи не стоял так близко или не смотрел на него так тепло. Такие слова, как эти, смущали его, а подобные улыбки заставляли воображать вещи, на которые он действительно не имел права.

— Эй, вы оба! Еда стынет! — позвала Мэй, махая им с одеяла.

— Вы слышали даму? Идемте, — сказал Шуи, прерывая зрительный контакт и спеша к ней.

Хоть и медленнее, Ликс последовал за ним, пытаясь успокоить эту отвратительную, вновь поднимающуюся в нем тягу.

* * *

Очевидно, главные особенности пирога заключались в том, что он был теплым и очень, очень сладким.

Теперь казалось логичным, почему Шуи так сильно хотел его, — это блюдо словно говорило о комфорте и любящем окружении. Ликс не знал, почему он связывал выпечку с чем-то, что было немного большим, чем абстрактное понятие в его голове, но он уже давным-давно понял, что все вещи, связанные с Шуи, порождают в нем странные мысли и позывы.

Он нашел, что в куимовом пироге ему нравится и мимолетная сладость, и приглушающий ее слегка кисловатый привкус фруктов. Это также напоминало ему о Шуи, но обдумать эту мысль помешало продолжение его же сумасшедших выходок.

— Мэй, у тебя весь язык синий!

— О, помолчи. Как будто твой лучше.

Раздался смех, а затем Шуи с озорным блеском в глазах заглянул ему в лицо.

— А у вас язык тоже синий, Ликс?

— Пф-ф. Это не ваше дело.

— Ликс не ел пирога с черникой, — сказала Мэй, и уши Шуи поникли.

— Очень жаль.

Ликс едва смог подавить вздох. Он давным-давно пришел к заключению, что Шуи был безусловно безумен, но в последнее время становилось все труднее оставаться к этому безразличным. Всего этого было слишком много; когда Шуи говорил с ним, Ликс не мог его полностью понять, когда Шуи смотрел на него, в его глазах отражались эмоции, которых Ликс не мог идентифицировать. Это выводило из равновесия, потому что сердце каждый раз предательски вздрагивало, надеясь на что-то, чего просто не могло произойти.

— Ликс, что случилось?

Шуи смотрел на него, и его насмешливость постепенно сменялась беспокойством. Мэй также наблюдала за ним, но он не знал, как интерпретировать ее взгляд. Этого было достаточно, чтобы заставить его насторожиться.

— Ничего.

— Вы снова хмуритесь.

— Прошу прощения, — сказал Ликс без особого сожаления.

Шуи улыбнулся.

— Не извиняйтесь. Мне только не нравится, когда вы вот так засыпаете на ходу. Это означает, что вы думаете о чем-то страшном.

Ликс не ответил.

— Давайте, я спою для вас что-нибудь? — предложил Шуи, таща лютню к себе на колени. — Это заставит вас остаться с нами?

— Вы можете попробовать.

Этого, казалось, было достаточно для Шуи, потому что он радостно улыбнулся и начал перебирать струны.

Вскоре вокруг него начали закручиваться мягкие бело-зеленые усики энергии, — его силы просыпались почти непрошенными, когда он пел, растворившись в музыке. Мэй закрыла глаза, чтобы лучше слышать, и даже лес казался необычайно тихим, как будто деревья напрягали слух, чтобы услышать эту песню. Ликс, в свою очередь, сидел очень тихо, наблюдая за Шуи и слушая, позволяя чужому голосу заполнить свой разум.

Было странно, что у источника всех его проблем была также власть отогнать их, распутывая хаос в его душе до тех пор, пока на сердце не оставалось ничего, кроме таинственной, спокойной удовлетворенности.

* * *

Поскольку день подходил к концу, Мэй начала неохотно собирать опустевшие тарелки и перепаковывать оставшуюся еду. Она вручила стопку тарелок и мисок Шуи, который отправился вымыть их в близлежащем ручье.

Ликс все еще был немного потерян в песне, его разум словно дрейфовал без особой цели, не касаясь ничего важного, так что он был абсолютно не готов к тому, что Мэй внезапно повернется к нему.

— Почему вы такой грустный? Он любит вас, очень.

Мгновение он только и мог делать, что смотреть на нее, — внезапность ее слов заставила его переспросить:

— Прошу прощения?..

Должно быть, это было ошибкой. Она не могла говорить о том, о чем он подумал.

Мэй смотрела на него серьезно, но в ее глазах не было ни следа презрения или гнева. Она казалась почти сочувствующей.

— И вы любите его, разве нет?.. Почему вы так стараетесь убить это чувство?

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — натянуто отозвался он — ему совершенно не нравился ее понимающий взгляд.

Но Мэй проигнорировала его ответ.

— Он сотворил бы для вас чудо.

— Ты сошла с ума, женщина? — зашипел Ликс, стараясь держать под контролем все возрастающий гнев. — Что, черт возьми, ты пытаешься сделать?!

Она рассмеялась, коротко и остро, убирая с лица прядь волос.

— Вы знаете, я действительно не уверена, — призналась она. — Но... Вы очень напоминаете мне меня. То, какой я была.

—... Что?!

— Вы знаете, — сказала Мэй, поворачиваясь, чтобы понаблюдать за Шуи, который как раз стоял на коленях у ручья, не обращая внимания на их беседу, — что мы поженились не потому, что сами так решили?

Ликс моргнул. Из историй Шуи он никогда не предполагал чего-то меньшего, чем взаимную любовь.

Заметив его удивленный взгляд, Мэй кивнула.

— Ах, да. Шуи был очень влиятелен и популярен среди духовенства. Но он был слишком… свободомыслящим. Так что они решили, что могли бы связать его благодарностью, дав ему богатую, благородную жену... Меня.

Она сделала паузу, по-видимому, вспоминая.

— Я тогда даже не была еще взрослой. Марионетка собственного отца. Он сказал мне выходить замуж, так что я, конечно, должна была повиноваться. Я все еще помню тот день, когда они представили меня Шуи, всю разряженную, как кукла. Но под всем этим, мне было страшно. Я так боялась, что всю жизнь буду рабски связана с кем-то, кого даже никогда раньше не видела... Я думала, что буду... навсегда одинокой.

А затем она улыбнулась.

— Я никогда не предполагала... такой теплоты. Он любил меня даже при том, что я предназначалась, чтобы быть символом. Он смеялся и пел для меня, и смотрел на меня так, как будто был счастлив со мной. Он помог мне начать улыбаться. — Она снова сделала паузу, коснувшись рукой места над сердцем. — Легко влюбиться в него, разве нет?

Ликс продолжал молчать, не зная, что сказать на все это.

Мэй наклонилась, вынуждая его смотреть ей прямо в глаза.

— Просто... пообещайте мне, что вы будете думать о том, что делаете. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то сам выбрал для себя подобное одиночество. Вы могли бы быть счастливым. Шуи умеет делать других счастливыми. Вы только должны позволить ему.

Ликс все еще не нашел, что ему отвечать, и был благодарен, что на этом Мэй оставила его. Слишком много откровений для одного раза.

* * *

Обратно шли в тишине, в абсолютную противоположность той прогулке, которую они совершили утром.

Ликс действительно предпочитал молчание: ему было, что обдумать. Он все еще понятия не имел, что нашло на эту девчонку. Из всех рибика именно жена Шуи предлагала ему фактически... что?

Она заставила все это звучать так, как ему бы хотелось.

Он понятия не имел, что из этого следует, и больше не был уверен ни в чем, кроме того, что Мэй была еще более безумной, чем Шуи. И конечно, он также понятия не имел, что со всем этим делать.

Наконец, Шуи подошел к нему ближе, прерывая его попытки разобраться в ситуации.

— Я надеюсь, мы не слишком напугали вас, — сказал он, и хотя эти слова предназначались для того, чтобы подразнить, его тон был добр.

Ликсу понадобилось около минуты, чтобы обдумать ответ.

— Было... неплохо, — сказал, наконец, он, и с удивлением обнаружил, что это и имел в виду.

Уши Шуи оживленно дернулись.

— Правда? Вы имеете в виду, что мы сможем когда-нибудь снова сделать нечто подобное?

— Полагаю.

И снова — эта яркая, счастливая улыбка, как будто он только что подарил Шуи мир своим единственным ответом.

Ликс почти отвел глаза по привычке, но внезапно нашел, что не хочет этого делать.

Она сказала, что это будет моим решением. Если я захочу…

И он продолжал смотреть, все еще смущенный и нерешительный, но уже не боящийся того, что его собственные глаза предадут его.

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

Два драббла.

[Laora]

Юморной и серьезный

Название: Безумные идеи
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: Lamento
Пейринг/Персонажи: Ликс/Шуи
Категория: преслэш
Жанр: флафф
Размер: драббл, 628 слов
Рейтинг: PG

Иногда у Ликса возникало подозрение, что ни на что, кроме безумных идей с совершенно провальным воплощением, Шуи не способен.

Только ему могло прийти в голову попытаться заплетать чужие волосы. Ликс, в принципе, не возражал: подобным образом он мог сэкономить время и успеть усвоить больше полезной информации из раздобытой недавно книги.

Если бы Шуи еще не напевал себе под нос и время от времени пребольно не дергал Ликса за волосы…

Конечный итог его работы оказался более чем ужасным. Увидев себя в зеркале, Ликс зашипел и прижал уши к голове. В таком растрепанном состоянии его волосы пребывали впервые. А еще «коса», называется.

Переведя гневный взгляд на Шуи, Ликс вынужден был смягчиться. Тот выглядел очень подавленным, одни опущенные уши и хвост чего стоили. Надо признать, таким расстроенным Шуи бывал крайне редко. Даже когда его пытались съесть лесные монстры, он сохранял присутствие духа… насколько это было возможным.

Решив, что показать проще, чем объяснить, Ликс едва ли не силой усадил Шуи в кресло и взялся за привычное дело. Заплетать чужие волосы оказалось много легче, чем свои, да и обзор был лучше. Правда, на какой-то стадии Ликс начал задумываться о необычайно приятном запахе этих рыжих волос и меха, и о том, как соблазнительно выглядят уши, одним из которых примолкший Шуи время от времени дергал, и о том, каковы они на вку…

Тут, к счастью, прическа была закончена. Ликс отошел в сторону и вновь принялся за чтение, предоставив Шуи вволю восхищаться, глазея на себя в единственное зеркало. Вообще-то, куда чаще Ликс использовал это зеркало для проведения магических опытов, чем для созерцания чьих-либо парикмахерских изысков, но все когда-то бывает впервые.

Кажется, ему удалось по-настоящему поразить Шуи, потому что, налюбовавшись собой, тот смылся, даже позабыв попрощаться. Ликс на мгновение испытал подобие досады, потом заметил на столе совершенно неуместный там музыкальный инструмент, облегченно выдохнул и углубился в чтение.

Как он и ожидал, вскоре Шуи вернулся. С собой он тащил венок, сплетенный из лесных цветов (держался этот венок, как определил Ликс, на честном слове), и… камышинку.

Ликс не сразу понял, что именно Шуи собирается делать.

Через некоторое время ему все-таки удалось убедить Шуи, что венок в качестве благодарности никому не нужен, в особенности — черному магу, которого в таком виде даже монстры засмеют, и что он слишком взрослый, чтобы гоняться за камышинками.

Шуи задумчиво покивал, грустно вздохнул, но свою затею оставил. Ликс предпочел бы, чтобы тут он и убрался, но этого Шуи, естественно, делать не стал. У него была паршивая привычка уходить только тогда, когда Ликс хотел, чтобы он остался… хотя постойте, когда Ликс этого хотел?

Следующей сумасшедшей идеей Шуи стало чтение. Ликс искренне сомневался, умеет ли тот читать, но Шуи начал утверждать, что он санга, а все санга читать умеют, и улыбался при этом так… в общем, отказать ему было решительно невозможно. С нелегким сердцем Ликс отдал ему книгу под названием «История растений». Ее он все равно давно выучил наизусть.

Непонятно зачем Шуи устроился читать на диване рядом и, согласно ожиданиям Ликса, в скором времени начал клевать носом. «Историю растений» никто не назвал бы легким чтивом.

Когда Шуи, очевидно заснув, облокотился на Ликса всем телом, последний вынужден был вздрогнуть. Мало того, Шуи еще и голову на плече Ликса устроил, будто их отношения подразумевали подобную фамильярность.

Приятный запах усилился. Ликс поймал себя на том, что принюхивается.

По-хорошему, следовало отстранить Шуи, а то и вовсе столкнуть с дивана, и вернуться к чтению, но он спал слишком сладко, искушение было слишком велико, и никто не должен был узнать… даже он сам смог бы потом обо всем забыть.

Хотя, если честно, Ликс об этом не задумывался. Наклонившись к Шуи, он едва уловимо коснулся теплого рыжего уха — сначала губами, потом и языком.

Вкус был даже лучше, чем он думал, но дальнейшие эксперименты ни к чему хорошему определенно не привели бы, поэтому Ликс слегка остранился…

И в следующее мгновение встретил теплый смеющийся взгляд ярко-зеленых глаз.

Название: Свои правила
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: Эмма, упоминается Нано/Эмма
Категория: джен, гет
Жанр: ангст
Размер: драббл, 226 слов
Рейтинг: PG
Примечание: единственная концовка в игре, которая заканчивается для Нано положительно — та, в которой в него влюбляется анти-Николь Акира

Эмма играет только по своим правилам.

Она верна себе от начала и до конца. Она претворяет в жизнь замысел, который может обеспечить будущее всему человечеству. Ради этого она готова пожертвовать всем, не то что какой-то там личной жизнью.

Так она думает, принимая участие в проекте «Николь»; так думает, улыбаясь невеселому парню, наиболее удачному образцу.

Тот момент, когда парень становится ее личной жизнью, Эмма упускает. Заботиться о нем, проводить исследования и жить с ним в те редкие дни, когда он возвращается со своей бесконечной войны — разные вещи.

Эмма не замечает, когда успела к нему привязаться и, тем более, когда он успел привязаться к ней. Она не помнит, кто сделал первый шаг, но, в любом случае, все было по взаимному согласию. Никто никого не принуждал и не обманывал. Не было никакого приказа свыше, и неважно, о чем шепчутся сотрудники.

Оставшись без руки, Эмма понимает, что напрасно так мало внимания уделяла слухам.

Тем не менее, она продолжает играть только по своим правилам.

Устроив небольшое представление специально для образца анти-Николь (совсем мальчишка, ничего общего с тем, первым), она начинает путь к своей цели. Вернуть все, как было, Эмма не может, зато в ее власти положить истории красивый конец. Любая история любви должна окончиться трагично, только тогда она станет красивой…

Если не перерастет в новую историю.

Но этого не случится — если только кто-то не сыграет по правилам Эммы вместе с ней.

@темы: G – PG-13, Lamento, Togainu no Chi, фанфикшн

---

Нечто прекрасное

[Red Fir]

Название: Нечто прекрасное
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: aphelion_orion "Something Beautiful" (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини, 2 059 слов
Канон: Lamento
Персонажи: Шуи/Ликс
Категория: преслэш (слэш)
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: Правда и красота не одно и то же — но кто скажет, чем они различны?

Основным отличием между жизнью Ликса до появления Шуи и жизнью после того, как Шуи стал ее неотъемлемой частью (со всеми своими улыбками, запахом, и всем прочим) был постоянный шум где-то рядом.
Раньше он был вызван, в лучшем случае, единичными, не беспокоящими и предсказуемыми явлениями — периодическое бульканье сжиженного пара в тигле, тихое капание производных элементов в мензурках, неизменное щелканье астрономических часов, жужжание звезд и лун, вращающихся вокруг Шисы… Устойчивость. Надежность.
Однако после всюду словно начинает распространяться акустический хаос — раздражающий не столько масштабом (сам Шуи сравнительно тихий), сколько частотой и разнообразием. И, конечно же, своей непредсказуемостью: то это тихий звук, с которым когти скребут мех и кожу (и Ликс даже точно знает, где именно, — за левым ухом Шуи — верный признак того, что тот задумался); то это удар хвоста по подушкам дивана (такое ощущение, что Шуи никогда не научится контролировать эту часть своего тела); то разноголосое бренчание струн, когда он настраивает лютню, то шелест ткани, когда он поднимается с места, сопровождаемый звуком его мягкой поступи и клацанием, когда Шуи приводит в движение шар-маятник, то скрип книг, выдвигаемых из их собственных мест на полках. И, конечно же, голос Шуи, сопровождающий все это, — с рифмами и песнями, со словами и без, с рассказами и вопросами, — и прочим ужасающим шумом.
Во время первого визита Шуи Ликс пытался заставить его быть тихим. Постоянный гул делал его нервным и раздражительным, неспособным сконцентрироваться на своей работе, и заставлял остро реагировать на присутствие в комнате другого рибика.

— Уйдите, — сказал он, но Шуи не послушался.
— Перестаньте, — сказал он, и Шуи послушно замер, так и не коснувшись пальцами струн, отчего те перестали дрожать и постепенно затихли.
Удовлетворенный, Ликс возвратился к своим исследованиям.
«Плинк-плинк-планк». Ликс развернулся, но гневная тирада так и не сорвалась с его губ, когда он нашел Шуи внимательно уставившимся на него; зеленые глаза мерцали с озорством, хвост метался из стороны в сторону. Озадаченный тем, что все это время Шуи, оказывается, дразнил его, Ликс вернулся к работе, раздраженно шипя.

Он больше не пытается заставить Шуи вести себя тише и находит с немалой долей беспокойства, что теперь именно тишина заставляет его уши вздрагивать, напрягаясь в ожидании шума, производимого Шуи.
Также Ликс обнаружил, что столь же невозможно заставить Шуи оставаться на одном месте.
Когда он не сочиняет, наполовину погрузившись в собственную музыку, Шуи бродит по комнате, с неизменным любопытством изучая вещи, как ребенок в леденцовой лавке. Он продолжает тыкать в связки птичьих когтей, нюхать пучки трав и склянки с зельями, издавая странные горловые звуки всякий раз, когда сталкивается взглядом с глазами ящериц из банок или образцами останков монстров, взятых для изучения. Ликс находит, что не возражает против подобного тыкания в результаты своей работы, даже при том, что эти «исследования» обычно вызывают шквал вопросов — хоть Шуи и далек от всего этого, он — первый, кто нашел для его работы иное описание, нежели "ересь" и "черная магия", — таким образом, Ликс не возражает отвечать.
У Шуи очень своеобразный способ прикасаться к вещам; Ликс замечает, что сначала он дотрагивается самыми кончиками пальцев, скользя руками вдоль поверхности, пока, наконец, не заключает объект в ладони. Это выглядит странно, почти нежно, и Ликс списал бы это на осторожность или колебание, вызванное неизвестностью, если бы собственными глазами не видел, что Шуи почти в той же манере касается и привычных вещей, вроде одеял, чайных чашек и цветов. (Ликс замечает, что теперь снаружи почему-то растет очень много цветов, и он не знает, откуда они). Он находит, что это чрезвычайно отвлекает, — вид изящных пальцев Шуи, почти ласкающе скользящих по предметам — и он приходит в замешательство, когда понимает, что не возражает отвлекаться на это.
Конечно, бывают времена, когда он определенно раздосадован любознательностью Шуи.

— Эй, Ликс, что это?
Ликс повернулся на звук голоса и столкнулся взглядом с чудовищного размера зеленым глазом. Шуи отодвинул увеличительное стекло от лица, в недоумении рассматривая тонкую кристаллическую линзу.
— Лупа, — прорычал Ликс, раздраженный тем, что Шуи все же сумел напугать его своей выходкой.
— О! — сказал Шуи, переворачивая предмет в ладонях. — Что она делает?
— Объекты кажутся больше, позволяя подробнее изучить их.
Он предположил, что Шуи немедленно это проверит, и не ошибся.
Тем не менее, он был поражен тем, что роль предмета исследования выпала именно ему, — Шуи осторожно охватил ладонью одно черное ухо, держа рядом инструмент. Ликс сидел неподвижно, слишком удивленный, чтобы даже дергаться.
— Это так удивительно, — выдохнул Шуи. — Ликс, вы знали, что ваши уши не полностью черные? Здесь они скорее синие, а тут больше серые, а...
Наконец, Ликс стряхнул с себя оцепенение.
— Глупый! Уйдите! Вон!
Шуи просто отступил на другую половину комнаты, смеясь как непослушный ребенок, и потратил остальную часть дня, исследуя гостиную с лупой, но, к счастью для Ликса, избегая его ушей.

Ликс находит, что не возражает и против этого, — во всяком случае, если и возражает, то не столь сильно, как должен был. Это беспокоит его, беспокоит бесконечно, и он не может объяснить себе ни одной из причин.

* * *

— Звезды поют сегодня вечером, — спокойно замечает Шуи, обратив лицо к чернильному ночному небу.
— Хм? — Ликс выглядывает из-за телескопа, отрываясь от настройки фокуса в линзе, осложненной отсутствием фонаря.
Шуи ждет, глядя так, как будто слушает отдаленную музыку; на губах его возникает тонкая улыбка. Ликс не уверен в том, что именно он слышит, но он не испытывает ни малейшего желания выставлять себя в глупом виде, переспрашивая. Не похоже, что Шуи может поделиться опытом, даже если это и было чем-то наподобие эксперимента.
— Да, — подтверждает, наконец, Шуи, оборачиваясь, чтобы взглянуть на него. — Думаю, вскоре что-то произойдет.
Ликс фыркает.
— Конечно, что-то произойдет. Я ведь уже говорил вам.
— Верно, вы говорили, но одно дело услышать это от вас, и совсем другое — от них самих.
— Пфф, — похоже, Ликс обижен. — Вы что, думали, я сказал это, предполагая? Световое тело появится в небе, перемещаясь с запада на восток. Это не предсказание. Это произойдет, потому что я вычислил это.
— Действительно? Потому что вы вычислили это? — Шуи поворачивается, и даже в темноте Ликс может различить дразнящий блеск в его глазах.
— Прекратите перекручивать мои слова, вам, похоже, это очень нравится, — ворчит он. — Этот свет появляется каждые сто лет в определенный момент времени. И никто никогда даже не пытался узнать, почему. Рибика — действительно самое бестолковое и наименее интересное, что есть на этой земле.
Последняя фраза была лишней, и Ликс знает это, намереваясь задеть ею Шуи: все же тот рассматривает все это как приключение, игру, а не как научную возможность.
Однако улыбка Шуи не дрогнула.
— Есть более чем один способ задаться вопросом о сути вещей. Рибика всегда рассказывают множество историй обо всем, что они замечают. Я помню старую песню… о небесном страннике в бриллиантовом плаще, который путешествует, чтобы исследовать тайны звезд. Но он всегда возвращается со звезд, чтобы поцеловать свою любимую Шису, пока она спит.
Ликс издевательски улыбнулся.
— Мифы и суеверия. Это все, что дают подобные истории. Рибика скорее зароются в сказки по самые уши, чем откроют глаза, чтобы искать правду.
— Но все же — это красивая история. Даже если она не верна, разве, по крайней мере, она не означает, что кто-то задавался вопросом об этом свете и пытался объяснить его?
— Засахаренная фантазия не объяснение, — бросает Ликс, отворачиваясь, чтобы взглянуть в телескоп и продолжить его настраивать.
С минуту Шуи остается тихим. Когда он заговаривает снова, его голос, вдумчивый и очень мягкий, лишен привычных игривых оттенков.
— И все же… и все же я думаю, что рибика нуждаются в красоте в той же мере, в которой они нуждаются в правде. Я восхищаюсь тем, что вы пытаетесь сделать, Ликс, но если бы я вынужден был признать, что небесный странник — это только большой шар света и больше ничего, что он приходит и уходит без какого-либо смысла или причины… Вы, возможно, будете хуже думать обо мне после этого, но… мне было бы очень грустно.
Отложив инструменты, Ликс поворачивается, чтобы оценить ситуацию. Ему не нравится мягкий тон, из-за которого Шуи казался действительно опечаленным, когда говорил все это, но в то же время, было больно думать о том, насколько непрочным являлось их взаимопонимание. При всем его увлечении наукой, Шуи все еще был частью мира, в котором не осталось места для него, Ликса.
— Это не «без смысла или причины», — бормочет он, наконец, задвигая подальше понимание того, что его мелкая мстительность нажила ему проблему. — Все ведет себя согласно законам. В том числе тот свет.
— Все? — спрашивает Шуи несколько скептически. — Так, куда он прибывает из… куда он идет… что он здесь делает… все, что происходит — это только из-за какого-то закона?
— Точно.
Он не уверен, чего ожидает Шуи и что на это отвечать, но того, что говорит на это его собеседник, он не ждет совершенно:
— Кто так сказал?
— Что?
— Я имею в виду… кто создал тот закон? — спрашивает Шуи так, как будто знает, что упоминание в беседе богов и богинь будет тщетным.
— Я не знаю, — признается Ликс. — Я не знаю, но я узнаю.
К его удивлению, Шуи рассмеялся. Не насмешливо или недоверчиво, а мягким, простым смехом восхищения.
— Но если вы и узнаете… тогда, кто создал того, кто создал закон? И кто создал этого «кто»? И кто создал того «кто»? И почему?
Ликс рычит, с тоской понимая, что Шуи вновь обрел душевное равновесие и снова вступил в игру.
— Разве это ужасно? — спрашивает Шуи, возвращая пристальный взгляд к звездам. — Раз за разом задаваться вопросами, которые никогда не будут удовлетворены? Я иногда думаю… некоторые вещи должны оставаться тайной.
— Только вы можете так думать. Для меня подобное недопустимо.
— Я серьезно, Ликс. Я твердо уверен, что некоторые вещи невозможно объяснить, как бы вы ни пытались.
Уши Ликса прижимаются к голове, и он с трудом пытается подавить разъяренное шипение.
— Вот как.
— Нет, действительно, — говорит Шуи, еще раз взглянув на него, и на губах его начинает играть странная улыбка. — Ну, позвольте мне продемонстрировать.
— Что вы собираетесь…
Его протест обрывается, когда Шуи скользит ему за спину, а долей секунды спустя что-то теплое и влажное касается его левого уха.
Ликс вздрагивает.
— Идиот! Что вы делаете?!
— Доказываю мою теорию, — отвечает Шуи с явственно сквозящим в голосе весельем. Его язык вновь медленно и изучающе вылизывает чужое ухо, сглаживая черный мех и оставляя теплые, покалывающие следы.
Полностью смущенный, Ликс перестает вырываться, едва сдерживаясь, чтобы не замурлыкать. Он не может припомнить такого обращения к себе когда-либо прежде, и остро осознает, насколько смешным он, должно быть, выглядит, — строгим и неуклюжим, и все же осознающим тот факт, что он никогда бы не позволил такого неуважения к себе, если бы только не чувствовал себя так прекрасно.
— Разве вам не хорошо сейчас? — голос Шуи звучит едва ли громче шепота, повторяя его мысли. — Вы не можете объяснить, почему, но это так.
— Н-нервные окончания, — находится Ликс, и чувствует некоторое облегчение от того факта, что Шуи, по крайней мере, не комментирует его внезапный дефект речи.
— Это не объяснение, — возражает Шуи, зарываясь носом в его волосы, как великовозрастный котенок. — Разве хорошо не у вас на сердце? Я считаю, будет гораздо лучше, если вы на какое-то время оставите все ваши «почему» и немного отдохнете.
Ликс обнаруживает, что ему нечего на это сказать, и действенно отвлекается от попытки найти ответ, поскольку Шуи переключается на другое его ухо.

Выше них небесный странник прошел в тишине незамеченным, поскольку ученый выяснил, что нечто красивое также может быть правильным.

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

Аватары по Togainu no Chi - Kiriwar, Gunji 120х120, 44 шт

[Mild]

Надеюсь результат понравится)


еще

@темы: аватары, Togainu no Chi

---

Котопятница

[Red Fir]

Автор KarinetSasuke

@темы: gif, Lamento

---

Переводные драбблы :)

[Laora]

Название: Неловкий момент
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Оригинал: ancestralmask Awkward Moment
Разрешение на перевод: запрос отправлен
Размер: драббл, 162 слова
Канон: Lamento
Персонажи: Асато/Рай
Категория: слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рай просыпается после брачного сезона.

Утро после брачного сезона всегда выдается неловким. Проснувшись, Рай уяснил, что его голова лежит на плече Асато; что его хвост обернут вокруг обнаженных бедер Асато; и, наконец, что он понятия не имеет, как освободить ноги. Он бессознательно прижался к Асато — инстинктивно, не по собственной воле! — и был вознагражден тем, что Асато обнял его крепче.

Нужно было вставать. В таком положении они были уязвимы; кто угодно мог ворваться в лагерь и напасть на них, обнаженных и беззащитных. Монстры ладно, — особенно ужасно будет, если их обнаружит другой кот. Слухи непременно дойдут до Коноэ и Бардо прежде, чем Рай сможет объяснить, что все это лишь нелепое стечение обстоятельств. Он и Асато не…

Хвост Асато вздрогнул и обернулся вокруг их тел, параллельно хвосту Рая.

Не так уж важно, «не» они или не «не», прямо сейчас ему было тепло. Закрыв глаза, Рай решил, что предоставит честь нарушить эту идиллию Асато.

Название: От изменений к высотам
Переводчик:  Laora
Бета:  Red Fir
Оригинал: mushyaaaan
Разрешение на перевод: получено
Размер: драббл, 566 слов
Канон: Lamento
Персонажи: Асато/Рай
Категория: слэш
Жанр: повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Взаимоотношения Асато и Рая во всей красе.
Примечание: текст разбит на 10 однострочников

Изменение
Асато видит в лавках Рансена так много вещей, которые хочет, и так мало тех, которые может себе позволить; толпа вокруг становится более плотной, и Рай толкает его чуть грубее, чем ожидалось, советует смотреть, куда он идет, и подается назад, а когда у Асато появляется время проверить, он внезапно обнаруживает в кармане несколько новых монет.

Песня
Иногда Рай смотрит на Коноэ так, как никогда не смотрит на Асато, пристально наблюдая, как Коноэ подает еду голодным завсегдатаям гостиницы, и Асато отворачивается, чтобы никто не увидел, как он пристукивает большими пальцами и тихо мурлычет себе под нос песню, зная, что ее тепло никогда не достигнет адресата.

Имя
Отношения между Раем и Бардо теперь лучше, куда лучше, чем раньше, но чем дольше Асато остается подле них, тем сильнее начинает болеть его сердце, и, когда Рай вечером находит его запершимся в комнате, с хвостом, обернутым вокруг ног, кот из Киры серьезно смотрит на него, бормоча: «Ее звали Кая».

Полдень
В разгар лета воздух был достаточно душным, чтобы уморить даже мух, которые пристали к ним раньше, поэтому, когда наступила самая жара, они оба скрылись в тени, избавились от одежды и продолжили работать над дыханием.

Воля
Асато пришел не вполне по собственной воле, — ему нужны были деньги, и награды за головы подходили ничуть не хуже любых других — но когда он понял, как мало знает, и после долгих уговоров сумел убедить Рая обернуться и потратить время на объяснения, то с готовностью последовал за ним.

Рефлекс
Неважно, какие именно слова подтолкнули их к этим действиям; хватка Асато на воротнике Рая ничуть не слабее той силы, с которой Рай вцепился ему в горло и волосы; Коноэ, раздраженный, но не удивленный, просит их остановиться до того, как они что-то сломают или кому-нибудь навредят, не слушая, как они оба настаивают: «Ты все неправильно понял».

Благословенные
Через несколько лет после падения Ликса Коноэ и Бардо освятили свои узы; когда Асато пришел к Раю и спросил, что это значит, Рай пожал плечами, ответив, будто это что-то для домохозяек, а потом огрызнулся и с силой дернул за черный хвост — после того, как у него спросили, не хотел ли он когда-нибудь стать домохозяйкой.

Конец
Множество раз им приходилось прощаться, без особой напыщенности или надрыва, потому что территория Киры опасна, или потому, что кот с юга никогда не привыкнет к северному холоду, но разлука никогда не означает, что все кончено; когда они встречаются снова, то прежде всего проверяют, не ранен ли один из них, чтобы убедиться, не наделал ли кто-нибудь глупостей, а потом, если на их коже нет кровавых следов, они проведут остаток ночи, со всей дури впиваясь друг в друга когтями.

Серый
Асато не вполне понимает, а Рай провозглашает, что и не хочет понимать, но Коноэ раз за разом пытается объяснить, что цвет, который, как он чувствует, исходит от них, — не проклятый черный и не божественный белый, а серый, теплый серый.

Высоты
Рай не из тех, кто станет взбираться вверх, разве что, по его мнению, этого все равно не избежать; поэтому, когда он взбирается в их комнату со ртом, сжатым так плотно, что в уголках губ вот-вот начнет пузыриться пена, Асато просто сидит и ждет, прислушиваясь, — даже если единственным звуком, который издаст белый кот, будет прорвавшийся низкий смех.

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

"Значение мелочей"

[Red Fir]

Название: Значение мелочей
Переводчик:  Red Fir
Бета:  Laora
Оригинал: aphelion_orion "The Meaning of Small Things" (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини, 2 717 слов
Канон: Lamento
Персонажи: Рай/Коноэ
Категория: слэш
Жанр: флафф, романтика, повседневность
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Рай и Коноэ на ярмарке в Рансене.
Примечание: ER (Established Relationship)

Он чуть склонил голову набок и наклонился, чтобы получше разглядеть хитрое изобретение, полускрытое лоскутом ткани. Подобными был завален весь прилавок: десятки их свисали сверху, собранные красочными пучками, как фрукты диковинных деревьев. Некоторые были деревянными, некоторые — сделанными из глины, пустыми или цельными; другие были изготовлены из металла, разрисованные, покрытые гравировкой или простые, без узора. Всякий раз, когда их задевал порыв ветра, они ударялись друг о друга, создавая какофонию из пронзительного звона, свиста и лязга.

Гирлянды полированных камней и морских ракушек были растянуты между шестами, иногда в определенном порядке, иногда вразнобой. Независимо от их расположения, у них, казалось, не было иной цели, кроме как, мигая, ярко расцвечивать толпу, повиснув маяками для детей и невнимательных кошек.

Он не мог сказать, чем именно эта вещь вызвала его любопытство; по сравнению с другими она казалась простой, почти грубой, ее крепления были вырезаны неровно, словно их рисовала не слишком умелая рука. Он медленно поднял палец, чтобы нажать на один из деревянных дисков, и тот ударился о металлические палочки с мягким перезвоном.

— Я могу вам помочь?

Голос вывел его из раздумий, продавец, возникший между товарами, улыбнулся ему, и Рай начал понимать, что был разыгран, завлеченный точно так же, как и стая галдящих детей, пытающихся допрыгнуть до наиболее низко висящих игрушек.

— Эй, эй, осторожнее с этим, — упрекнул продавец, осматриваясь вокруг, и дети взвизгнули, бросившись врассыпную. Он вернулся к Раю. — Моя маленькая дочь хотела опробовать на этом свои силы. Так что, это — первый, который она сделала. Вышло не очень хорошо, но звук довольно симпатичный. Хотите взять?

Понимая, что его пальцы все еще готовы снова ударить диск, Рай быстро отдернул руку, бросив на продавца короткий взгляд.

— Нет. Что бы я стал делать с подобной вещью?

Тот моргнул, озадаченный тоном, но все же решил, что не стоит отвечать на грубости сердитого шестифутового фехтовальщика.

— Развлекаешься?

Знакомый голос, знакомый запах — и из-за спины выскальзывает Коноэ, чьи глаза загораются при виде игрушек.

— Перезвоны ветра!

— Они слишком шумные.

Коноэ взглянул на него.

— Это — именно то, для чего они и сделаны. И, кажется, минуту назад они тебе нравились.

Когда блики на поверхности диска угасли, он просто улыбнулся.

— Это не преступление, знаешь ли. — Коноэ придвинулся поближе, прислушиваясь к перезвону ветра, которым заинтересовался Рай, издающему чистый, мягкий звук. — Какой прекрасный голос.

— Голос?

— Это то, что мы по обыкновению называли ими, голосами. Многие рибика вешали их над входом, возвращаясь домой, прежде... прежде. — Он покачал головой. — У этого — такой ясный звук…

Продавец усмехнулся.

— Да, да. Моя дочь еще не слишком хорошо обращается с инструментами, но у нее отличный слух. Не взяла бы себе ни одного из тех перезвонов, что дал ей папа.

— Это сделала ваша дочь? — спросил Коноэ — его пальцы играли с дисками, слегка поворачивая их.

Владелец лотка усмехнулся, как будто ждал этого вопроса, и Рай закатил глаз.

— Да, ей почти семь лет.

— Моя мама однажды сказала, что дети могут слышать то, что большинство взрослых не может, — глубокомысленно произнес Коноэ. — Она говорила, что я имел обыкновение следовать за ветром, утверждая, что могу услышать его пение. А я даже не помню. Разве не странно?

— Хм, моя маленькая Мина постоянно говорит, что ее куклы говорят с нею. Кто знает. Возможно, так и есть. — Он пожал плечами. — Возьмете его?

Коноэ с сожалением улыбнулся.

— Боюсь, у нас нет надлежащего места, чтобы его повесить. Извините, что заняли ваше время.

И он ухватил Рая за руку, утаскивая его от прилавка и увлекая в толпу Рансена. От неожиданности тот позволил утащить себя на несколько шагов вперед, удивленный чужой ладонью, скользнувшей по его собственной, и уверенным захватом пальцев. В конечном счете, он понял, что происходит, и остановился, вырывая руку и ощетиниваясь.

— Прекрати.

Коноэ обернулся.

— О. Если бы я продержал тебя там чуть подольше, то ты, наверное, прожег бы его киоск взглядом. Расслабься немного, он просто старался быть вежливым.

— Впихивая прохожим бесполезные вещи.

— Это его работа. — Коноэ покачал головой, едва сдерживая улыбку. — Кроме того, тебе они понравились, не спорь.

— Вовсе нет. Как я и сказал, они бесполезные и шумные.

— А какие вещи в жизни полезны? — философски спросил Коноэ. — Вот. Возьми это, например. Это полезно? — он протянул другую руку Раю, показывая то, что он нес все это время — две больших, липких булочки, обернутые в льняные салфетки, практически сочившиеся карамелью. Рай наморщил нос.

— Нет.

Пожимая плечами, Коноэ разделил две эти булочки и откусил от одной. В итоге на салфетке и пальцах оказалось еще больше карамели, так что ему пришлось потратить некоторое время, отчищая руку перед ответом.

— Ну и что? Я все равно хочу это съесть. А вот твоя. — Он снова подтолкнул другую булочку Раю. — Я даже подул на нее, так что она не горячая.

Услышав упоминание о собственной слабости, Рай зашипел, прижав к голове уши.

— Я никогда не просил впустую тратить деньги на бесполезную ерунду.

— Вижу, твой нос опять дергается. Вот. — Он вытер карамель одним пальцем и бесцеремонно засунул его Раю в рот. — Ты ужасный брюзга.

Карамель, сладкая, липкая и прилипающая к языку, явно была одной из тех вещей, наслаждаться которой мог только ребенок. Коноэ убрал руку, оставив во рту слабый привкус меда, и Рай без раздумий снова поймал его пальцы, наклоняясь, чтобы облизать их начисто.

Когда он вновь отстранился, Коноэ улыбался.

— Щекотно. Теперь булочку?

— Отлично. Я не трачу еды впустую.

— Конечно, нет.

— Глупый кот.

Они продолжали идти, и когда Рай видел, как Коноэ машет хвостом из стороны в сторону, его не покидало ощущение, что он проиграл.

— Перестань хмуриться, это превращается в привычку, — заметил Коноэ через некоторое время, прежде чем снова заняться едой.

— Замолчи, ты бухтишь как старик.

— Просто ты ненавидишь, когда Бардо прав.

— За день он успевает наговорить целую уйму вещей. Это не делает его правым.

Коноэ усмехнулся, и его уши оживленно дернулись, явно от удовольствия.

— Он говорил мне, что те булочки тебе нравятся. Сказал, что ты ел их все время, пока жил у него. Разве не правда? «Маленький наивный комочек пуха».

Рай едва не выплюнул откушенное.

— Я прибью этого ублюдка.

— Нет уж! — воскликнул Коноэ, быстро дернув его за руку прежде, чем тот успел дотянуться до меча и отправиться исполнять обещанное. — Это испортило бы отличный день.

На мгновение он задумался.

— Думаю, все родители так говорят. Довольно долгое время мама называла меня маленькой горошинкой, потому что я совсем не рос.

«Горошинка». Его разум выдал совершенно идиотический образ Коноэ с парой проросших листьев на макушке. Рай покачал головой, оценивая своего санга и пытаясь решить, насколько маленьким нужно было быть, чтобы удостоиться прозвища «горошинка». Еще более странным было то, что Коноэ, казалось, вовсе не возражал, хотя он, как правило, сразу же начинал протестовать на все замечания о собственном росте. Возможно, вся разница заключалась в том, что тогда подобное говорила его мать. Непрошеный, в памяти всплыл образ седой женщины, но как бы Рай ни пытался, он не мог представить себе, чтобы она называла его «горошинкой» тем твердым, холодным голосом, — не мог представить себе, чтобы она называла его как-либо вообще. В те редкие моменты, когда она окликала его, это был крик, а затем…

Он отрезал эту мысль, скрипнув зубами от укола в груди.

— ... Я не знаю.

Хвост Коноэ задел его, а затем изогнутый кончик, которого тот так стыдился, обвился вокруг его собственного хвоста. Рука, переплетенная с рукой Рая, мягко сжалась.

— Я знаю. Именно поэтому и говорю тебе, чтобы ты тоже знал.

Рай выпрямился, качая головой.

— Кроме того, тот парень едва ли тянет на родителя.

— Это, кажется, не имеет для него значения, — спокойно сказал Коноэ, прежде чем снова утащить их обоих дальше в толпу, предоставляя Раю самому разбираться со сказанным.

Многие натыкались на них: улица казалось совершенно забитой кошками, толпы которых перетекали от одного прилавка к другому; то и дело раздавались крики бегающих повсюду детей, размахивающих охапками цветов или корзинками с едой и громко вопящих всякий раз, когда они обнаруживали что-нибудь новое. То тут, то там что-либо внезапно вылетало из толпы, зависая в воздухе прежде, чем снова исчезнуть — уличные артисты жонглировали палками, шарами и бутылками. В конечном счете, Коноэ отпустил его руку, ускоряя шаг при виде большой деревянной платформы, возвышающейся над прилавками. Кошки с интересом сгрудились вокруг нее — рабочие прикрепляли к сцене шесты с флагами, реющими на весеннем ветру.

— Что там происходит?

Рай шел в своем обычном темпе, нагоняя напарника, балансировавшего на цыпочках в попытке прочитать надпись.

— Вероятно, соревнование.

— Соревнование?

Рай покосился на почти неразборчивые каракули на доске.

— Здесь каждый год проводят конкурс поэтов. Участники по очереди поднимаются на сцену и исполняют песню или же играют на каком-нибудь инструменте. Участие открытое, а победителя определяют по аплодисментам.

— Звучит забавно.

И Рай взглянул на него.

— Они все еще принимают желающих. Мог бы и попробовать.

— М?

Он ухмылялся.

— Уверен, ты бы выделялся среди этого кошачьего концерта. По крайней мере, немного.

Существовало много вещей, заставлявших Коноэ мило волноваться, но отпуск комментариев о пении был одним из самых простых способов понаблюдать, как он краснеет и ежится. Рай никогда не видел санга, так упиравшегося делать то, что было его второй натурой, — даже наедине друг с другом, тогда как большинство других были счастливы выступать публично.

Коноэ опустил голову, чтобы скрыть румянец, наползавший на щеки.

— Я сомневаюсь, что они принимают тех, кто использует особые силы. Это было бы нечестно.

— И?

— Не говори глупостей, я не бард.

— И, тем не менее, ты вечно поешь, когда работаешь. Как старая прачка.

Коноэ пробормотал, забыв, что все это время пытался скрыть лицо: «Мошенник!»

— Мошенник? — переспросил Рай, позволяя ухмылке водвориться на губах.

— Я думал, ты спишь!

— Никто бы не заснул в таком шуме.

Коноэ сдулся, страдальчески опустив уши.

— Если было так плохо, не вижу причины, почему я должен петь сейчас, выставляя себя еще большим дураком.

— Я никогда не говорил, что это было плохо, — проворчал Рай, хмурясь и пытаясь определить, где именно он ошибся — по его расчетам, Коноэ уже должен был пыхтеть и вопить, а не выглядеть так, как будто только что потерпел поражение.

Коноэ что-то пробормотал в воротник собственного плаща.

— Что.

— Ты сказал, что это тебя разбудило.

— Я не сказал, что пробуждение было неприятным.

— Глупый. — Румянец вернулся с новой силой, и Коноэ покачал головой, потирая рукой щеку. Он выпрямился. — Я сказал, что не буду петь для других, так что это я и имел в виду. Даже если это плохо.

— Глупый кот. Я только сказал, что это не было...

— …Спасибо. Мошенник.

Хвост вновь со свистом описал дугу, глаза Коноэ блеснули, и Рай уставился на него, не желая признавать, какие именно чувства все эти изменения поднимали из глубины его души; лицо Коноэ почти без перехода менялось от печального до благодарного, стоило его поддразнить, и Рай никогда не мог предположить, что Коноэ скажет в следующий момент. Это заставляло его чувствовать себя глупым и пытаться сооружать ответы, которые подходили бы под все эти капризы, тогда как большинство из них казались самому Раю совершенно чуждыми. Но другие рибика справлялись, не так ли? Другим рибика не приходилось путаться в словах; они всегда знали, что сказать.

Нахмурившись и уткнувшись в остаток булочки с карамелью, он следовал за своим напарником все дальше от сцены, назад к рядам прилавков и их товарам. Он пребывал в таком глубоком раздумье, что почти наткнулся на спину Коноэ, когда тот внезапно остановился.

— О, взгляни на это!

— Что на этот раз?

Коноэ не ответил, быстро проскользнув сквозь толпу к другой стороне прилавка.

Игрушки. Конечно, это снова были бы игрушки — Коноэ вечно очаровывало все, что было связано с ребяческой суматохой. На сей раз «суматоха» приняла форму фигурок, вырезанных из дерева и сшитых из ткани, — самого настоящего зверинца из птиц, мышей и кроликов, — были даже рыбы и пара оленей. Некоторые из них выглядели как живые, в то время как другие только отдаленно походили на представителей своего вида, — скажем, как это пухлое белое существо, которое только что поднял Коноэ, задумчиво крутя его в руках.

— И что бы это могло быть?

— Ты знаешь... Я не уверен, — отозвался Коноэ, исследуя мягкую игрушку. — Чем-то это напоминает мне кролика.

— Маловероятно, что это кролик. У него нет лап. И он в платье.

Коноэ хихикнул.

— Думаю, ты прав. Но, с другой стороны, маленьких детей действительно не заботит, с чем они играют.

— Не вижу ничего полезного в том, чтобы давать им животное, которое даже не является животным, — пробормотал Рай, критически глядя на игрушку. — Как им, думаешь, получать представление о вещах, которые даже сами на себя не похожи?

— Я... не думаю, что в этом — основная идея. Помню, когда я был маленьким, у меня была целая охапка кукол-кошек, и у всех них были огромные головы.

Рай поморщился, и Коноэ улыбнулся.

— Моя мама сделала их для меня. Она говорила, что всегда хотела иметь большую семью, так что предполагалось, что у меня будет много братьев и сестричек, с которыми можно было бы поиграть. Но, поскольку этого не случилось... она делала для меня кукол, чтобы мне не было так одиноко.

— Что хорошего в том, чтобы имитировать несуществующие вещи?

— Это успокаивает. Разве ты не испытывал ничего подобного? И у тебя не было чего-то, что было бы тебе дорого, и чем ты был бы рад владеть?

Рай не смог избежать непроизвольного движения к бедру, где в ножнах покоился его кинжал. Едва ли это было «игрушкой», но это было единственной вещью, имевшей значение, забыть о которой он не мог, как бы ни старался. Эта вещь хранила в себе память о больших мозолистых руках, сжимавших его пальцы вокруг кожаных ножен, хранила чувство, преследовавшее его долгие месяцы, вынуждавшее его время от времени вынимать подарок и сжимать его, надеясь вспомнить теплоту тех рук.

Внезапно почти свалившееся на него нечто вытянуло его из собственных мыслей, заставив обратить внимание на лохматую голову, прижавшуюся к его ключице, и руки, обвившие плечи. Он застыл, напрягся, и хотя что-то внутри него убеждало ответить на этот жест, остальная его часть едва ли могла понять, что нужно делать.

Владелец прилавка глупо зевал, и Рай думал, насколько нелепо они, должно быть, выглядели, — два вооруженных охотника за головами, обнимающиеся на фоне стенда детских игрушек, — но на данный момент это не особенно его заботило.

— Все ведь не так сложно? — пробормотал Коноэ ему в рубашку. — Было бы несправедливо, окажись все и вправду так сложно...

Рай пожал плечами, обеспокоенный мыслью, что Коноэ находит его существование настолько жалким, что думает, будто он нуждается в утешении.

— Все так, как есть. Ты не должен...

— Если скажешь хоть одно слово о жалости, я тебя укушу, — пригрозил Коноэ, потираясь щекой о его плечо. — То, что я к тебе чувствую, к жалости не имеет никакого отношения.

Коноэ отступил, глядя на него яркими, теплыми глазами, с легким оттенком какого-то болезненного чувства в уголках губ, оставляя Рая лишь догадываться, почему одни в любой момент могут выразить так много вещей, тогда как другие едва ли в состоянии объяснить что-либо самим себе.

— Я знаю, каково это. Но это не означает, что я все так оставлю. Я просто буду то и дело напоминать о себе, и, как и сегодня, то и дело предлагать…

— Предлагать что?

Эта улыбка была еще более теплой, чем он когда-либо помнил.

— Да что угодно — все, что будет успокаивать твое сердце.

@темы: переводы, G – PG-13, Lamento, фанфикшн

---

[Red Fir]

Lamento, 120x120

+20

@темы: аватары, Lamento

---

Описания. Краткие.

[Laora]

Название: Описания линий в играх Nitro+CHiRAL
Автор:  Laora
Бета:  Red Fir
Форма: фандомная аналитика
Канон: Togainu no Chi, Lamento, Sweet Pool, DRAMAtical Murder
Пейринг/Персонажи: основные из всех четырех игр
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 4193 слова
Примечания: 1) эпиграфы ко всем играм, кроме "Sweet Pool", взяты из англопатчей и переведены командой; 2) информация про PS2- и PSP-версии "Togainu no Chi" почерпнута из Интернета; 3) описания линий сделаны командой от и до.

Togainu no Chi
Эпиграф:
Третья мировая война в истории человечества.
20ХХ год.

Благополучно перенеся экономический рост вместе с упрочением и развитием определенной идеологии, маленькая островная нация Японии выбрала для себя путь всецелой милитаризации.

Тоталитарная национальная идеология.
Контроль над гражданами, устанавливающийся с самого рождения.
Образование, сосредоточенное на том, чтобы воспитывать военных.

Система, оптимальная для ведения войны… по крайней мере, так считалось.

Произошедший кошмар превзошел ожидания человечества и оставил после себя незаживающие раны. После этого прогресс стал невозможным — не раньше, чем страна оправится от потрясения.

После войны Япония была временно разделена надвое — часть слишком поспешного введения мер, необходимых для восстановления.

Восток и Запад.
Под управлением соответствующих лидеров, действия по восстановлению начались в областях, которые получили сравнительно легкие повреждения, и продолжились в серьезно пострадавшем центральном регионе.

Прежняя столица теперь называлась Старыми землями и была предана забвению.

Но шрамы, от которых все отводили взгляд, разрастались шире и шире, пока не стали реальностью, накрывшей Японию.

Граждане, растерянные из-за слишком резкой смены идеологии. Старые земли и бывшая столица, превратившаяся в город преступлений. Упадок, распространившийся слишком быстро, чтобы власти могли с ним справиться… Страна, до сих пор разделенная на Восток и Запад.

…Промелькнувший свет будущего был поглощен тьмой.

Линии
Действие игры происходит после Третьей мировой войны, в пост-апокалиптическом будущем. Главный герой, Акира, попадает в Старые земли, в бывшую столицу Японии, которую теперь называют Тошимой. Преступный синдикат «Вискио», угнездившийся в Тошиме, проводит здесь Игуру — игру на выживание. Акире нужно победить в ней и сразиться с Иль Ре, по слухам, самым сильным игроком.
В игре возможны двенадцать разнообразных концовок, пять «хороших» и семь «плохих». Кроме того, существует PSP- и PS2-версия, в которой добавлены три новые концовки, одна из них — с присутствующим исключительно в этой версии персонажем.

Основная линия
После попадания в Тошиму Акира обнаруживает, что за ним увязался его друг детства, Кейске. Акира и Кейске знакомятся с участником Игуры Рином, который делает фотографии для информатора Мотоми. Далее происходят столкновения с «карателями», членами синдиката «Вискио», которые следят за соблюдением правил Игуры. При неправильном выборе в игре есть шанс уже здесь нарваться на плохие концовки — с Гунджи или Кириваром, в зависимости от того, в какую сторону пойти.
Любой из карателей насилует и, возможно, убивает Акиру.
Если избежать этой печальной участи, Акиру настигнет другая беда — после ссоры с ним Кейске решит наглотаться лайна, чтобы стать сильнее, и, сойдя с ума, примется убивать всех подряд. Особенный интерес у проявившегося в Кейске темного начала будет, ясное дело, к Акире.

Линия Кейске
Линия, на которую в игре выйти проще всего. Правда, можно начать не с нее, а с линии Мотоми, например.
У Кейске могут быть три концовки.
В хорошей концовке Кейске Акире удается привести друга в чувство, и они становятся больше, чем друзьями. В двух плохих концовках Акиру ждет изнасилование и, затем, — смерть.
В концовках других персонажей Кейске умирает.
Кроме того, в линии Кейске возможен плохой конец Арбитро. Находясь у него в гостях, нельзя соглашаться подкрепиться. Иначе Акиру ждет участь одного из «произведений искусства» Арбитро, шрамы в качестве «украшений» прилагаются.

Линия Мотоми
Выйти на эту линию тоже очень просто — достаточно «заинтересоваться» Мотоми. Он оказывается большим оригиналом, в частности, подолгу пропадает в старой церкви, много думает о погибшей жене и сыне (который сейчас был бы ровесником Акиры) и мечтает уничтожить «Николь».
У линии только одна концовка, хорошая.
Сблизившись с Акирой, Мотоми изменяет мнение насчет подопытных образцов «Николь», понимая, что они — всего лишь жертвы. После чего Мотоми и Акира выбираются из Тошимы, чтобы начать вместе новую жизнь.

Линия Рина
Линия, без прохождения которой на Шики выйти не получится. Линии Рина и Шики дополняют друг друга в сюжетном плане; это естественно, потому что они братья, и у Рина на Шики немаленький зуб. Желание отомстить старшему брату столь велико, что в определенный момент Рин нападает на Акиру с нешуточным желанием убить. Акира его останавливает, достаточно серьезно ранив в бедро, а затем длительное время выхаживает. В итоге Рин окончательно в него влюбляется.
В этой линии тоже только одна концовка: хорошая.
Рин и Акира расстаются в Тошиме. Но через несколько лет подросший Рин находит Акиру, протягивает ему катану Шики и говорит, что уладил свои дела.
В концовках Шики Рин погибает.

Линия Шики
После прохождения линии Рина в основной линии появляются новые возможности выбора. Можно смотреть Шики в глаза при случайном столкновении и проявлять интерес к его фотографии, обнаруженной у Рина.
В результате столкновения с Шики участятся, между ним и Акирой возникнет даже туманное подобие диалога. После смерти Кейске Акира настолько расстроится, что откажется жить, и Шики, разумеется, воспользуется моментом, утащив Акиру к себе домой. После ряда моральных терзаний и жарких сцен Акира все-таки остается с Шики.
Ближе к концу линии Шики Нано предлагает ему выпить своей крови. В PC-версии игры существуют три концовки Шики.
«Military End»: Шики соглашается выпить кровь Нано, убивает его и становится военным лидером Японии. Акира является его адъютантом.
«Another End»: Шики соглашается выпить кровь Нано, убивает его и становится военным лидером Тошимы. Акира живет на правах единственного фаворита Шики, при этом в его отсутствие соблазняя всех подряд. Шики каждый раз убивает случайных любовников Акиры, но самому Акире все сходит с рук.
«True End»: Шики отказывается от крови Нано и убивает его, но при этом теряет смысл жизни и собственную индивидуальность. Акира возит его на инвалидной коляске, присматривает за ним и защищает.
В PS2 и PSP в этой линии — две другие концовки. В одной из них Шики предлагает Акире стать Иль Ре Тошимы, но в силу обстоятельств этого не происходит. Несколько лет Акира тренируется и учится убивать, чтобы стать равным Шики. Встретившись после этих лет, Шики и Акира сразу же бросаются в бой.
В другой Шики держит Акиру в своем убежище на цепи и кормит с рук.
В концовках Нано и Рина Шики погибает.

Линия Нано
Открывается только после прохождения всех предыдущих линий. Заметив спящего Нано, нужно выбрать вариант «смотреть на него». Так произойдет их с Акирой первая встреча.
Кровь Акиры является антидотом к крови Нано, возможно, потому между ними возникает особое притяжение. Нано не знает о свойствах крови Акиры, зато помнит, как встретил его в детстве и подарил ему кинжал. Нано сотрудничает с Арбитро и является настоящим основателем Игуры.
В конце этой линии Акира доказывает Нано, который уже ни во что не верит, что люди сами способны управлять своей судьбой. Герои покидают Тошиму и пускаются в бега, скрываясь от властей.
В финале Нано говорит Акире свое настоящее имя, но для игрока оно остается загадкой.
Единственная (хорошая) концовка Нано — истинная концовка игры.

Линия Юкихито
Как и сам Юкихито, эта линия существует только в PS2- и PSP-версии игры.
В линии Юкихито он рассказывает Акире об их общем прошлом и вытаскивает его из плена Арбитро, куда тот попал по вине Тойи.
В этой концовке Акира и Юкихито сбегают из Тошимы и живут вместе.


Lamento -BEYOND THE VOID-
Эпиграф:
Даже если этот мир тебя убьет, я не забуду тебя.

«У меня две руки и ноги,
И на каждой — по пять пальцев,
Я могу стоять или идти при помощи ног», —
Бог пел эту песню.

Его женой была Рибика,
С крыльями, хвостом и острыми ушами.
Она снесла радужное яйцо,
Но оно, сверкая, отразило слишком яркий солнечный свет.
Рибика отвела взгляд,
И яйцо упало,
Ударилось об облако и разбилось.

Из яйца выпало зерно.
Зерно, пробужденное песней Рибика,
Проросло и распространилось по земле.

Рибика спела Песнь Начала;
Это — История Начала.

Это была Песнь Начала. Поющий кот создавал мелодию словами. Его голос то был похож на полноводный ручей, то нарастал, как яростное пламя. Коты, что проходили мимо, останавливались посреди пути, завороженные. Они забывали каждодневную суету и поддавались этому очарованию, пускай всего лишь на мгновение.

Замечательно. Замечательно.
Земля, казалось, увядала, но их мягко окружал неведомый свет. Остатки света, сияя, витали в воздухе.

Голос, свет, звук. Могла ли такая счастливая встреча действительно произойти? Могли ли эти трепещущие сердца и впрямь встретиться по случайности? По губам кота скользнула блаженная улыбка.

Насладимся же этим. Пришло время разделить нашу радость.

Когда зеленый пейзаж залил солнечный свет, Поэт запел.

От начала и до конца — красота этой песни была хрупкой. Песнь Начала — она о грусти, отваге и жестокости в этом мире.

Линии
В мире, населенном рибика и демонами, магией никого не удивишь. И все же проклятие остается вещью довольно неприятной.
После странного сна обнаружив на своем теле проклятые метки и поняв, что его хвост и уши почернели, Коноэ, главный герой игры, пускается в странствие. Он хочет избавиться от проклятия, а заодно не желает, чтобы его съели в родной деревне — на этот раз жребий пал на него...
В игре возможны десять разнообразных концовок, три «хороших» и семь «плохих».

Основная линия
«Lamento» — самая длинная игра Чиралов. Неудивительно, что и основная линия в ней ой какая немаленькая. В этой линии Коноэ знакомится с Раем — охотником за головами, Асато — рибика из Киры, скрытой деревни, Бардо — хозяином столичной, пускай и небольшой, гостиницы; узнает, что проклятие на него наложил черный маг по имени Ликс; видит четырех демонов, у которых Ликс в основной линии отбирает силу.
Каждый демон отвечает за определенный «грех». Старейший из демонов, Разель, — демон Гнева. Поскольку Коноэ склонен к гневу, в основной линии легко ошибиться в выборе и заполучить плохую концовку Разеля. В ней Коноэ не сдерживает свой гнев и попадает под власть Разеля, который превращает Коноэ в демона и делает своим фаворитом.
Если сделать правильный выбор, демоны на время лишатся силы и вступят в перемирие с Коноэ, поскольку их цели частично совпадают.

Линия Рая
На нее можно выйти, если Коноэ согласится стать санга Рая в решающем сражении против подосланных Ликсом наемников Мейги. Впрочем, выбор, совершаемый до этого, тоже имеет значение.
В линии Рая он и Коноэ делят одну комнату, оказываются вместе в брачный сезон и предпочитают друг друга проститутке Мане. Постепенно Коноэ лучше узнает Рая и влюбляется в него. Ни он, ни сам Рай до самого конца не верят, что их чувства взаимны.
В линии Рая есть плохая концовка демона Фрауда, с которым Рай сражался раньше. В ней Коноэ поддается на уговоры Фрауда и попадает в его измерение. За ними следует Рай. Фрауд побеждает Рая и заставляет смотреть, как он насилует Коноэ.
Если избежать этого, остаются три концовки Рая: две плохих, одна хорошая.
В первой плохой концовке Коноэ теряет надежду на то, что может помочь Раю, и перестает существовать, став частью личности Ликса.
Во второй плохой концовке Рай побеждает Фрауда своим старым мечом. После этого он впадает в безумие и сам становится демоном.
В хорошей концовке Рай побеждает Фрауда своими новыми клинками. Безумие все равно берет над ним верх, но Коноэ успевает пронзить Рая мечом, как когда-то пообещал. Вмешательство Шуи исцеляет смертельные раны Рая и Коноэ.
Они становятся охотниками за головами и путешествуют вместе.

Линия Асато
Если стать санга Асато, а не Рая, и до этого тоже совершать определенный выбор, Коноэ разделит комнату с Асато. С ним же окажется в брачный сезон. Попутно выяснится, что Асато — дитя запретного союза, сын Кайи из Киры и Кальца из Мейги. А Кальц вдобавок окажется одним из четырех демонов — он стал им после своей смерти как рибика.
В линии Асато возможны две концовки, плохая и хорошая.
В плохой концовке сам Асато не без помощи Ликса превращается в демона и насилует Коноэ выросшими у него странными щупальцами, а затем поглощает его.
В хорошей концовке Коноэ отрубает себе руку и, используя силу своей крови санга, заставляет Асато очнуться. После чего, победив Ликса, Асато и Коноэ вместе живут в Кире.

Линия Бардо
На эту линию можно попасть, если при встрече с Бардо выбрать «слушать то, что он говорит». Соответственно, в брачный сезон Коноэ оказывается наедине с Бардо, а еще узнает, в чем причина их с Раем конфликта. Оказывается, Бардо хотел стать сильнее из-за Рая и поэтому заключил контракт с демоном Вергом.
Потому в линии Бардо возможен плохой конец с Вергом. В нем Верг предлагает Коноэ сделку, обещая помочь Бардо, если Коноэ позволит поглотить себя. Разумеется, Верг не собирается выполнять обещание. Стоит Коноэ согласиться — и он станет секс-рабом Верга.
Если не поверить Вергу, в линии останутся две концовки, плохая и хорошая.
В плохой концовке Бардо и пришедший ему на помощь Рай поддаются безумию и начинают сражаться.
В хорошей концовке Рай приходит на помощь к Бардо и Коноэ, и они побеждают все вместе. После этого Коноэ поселяется у Бардо и помогает ему с гостиницей.

Фиксированного порядка прохождения в «Lamento» нет.

Sweet Pool
Эпиграф:
«Да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские: в ваши руки отданы они».

«Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все».

«Только плоти с душею ее, с кровью ее, не ешьте».

(Бытие 9: 2-4)

…Я больше не уверен, что принадлежу себе. Объединив наши тела, оно связывает нашу плоть и кровь.

Дыхание, как у загнанного животного. Жар, сжигающий изнутри.

Слизь полностью покрывает мое тело. Пальцы сплетаются. Плавится кожа. Черная масса, покрытая венами, словно печать, не позволяет мне сбежать.

Рождение и смерть.

Поддамся ли я влечению и дам инстинктам завладеть собой? Или же смогу сдержать себя и подавить инстинкты?

Линии
Фактически, линия здесь всего одна. Но от того, как часто выбирать «Разум» или «Инстинкт», будет зависеть финальный исход и наличие некоторых сцен с участием главного героя игры, старшеклассника Сакиямы Йоджи.
Всего в игре шесть концов, и ни один из них нельзя назвать хорошим в полном смысле этого слова.

Основная линия
Йоджи возвращается в школу после продолжительной болезни. Буквально с первого дня с ним начинают происходить странные вещи. Интерес школьного фрика по имени Окинага Зенья, пристальное внимание одноклассника по имени Широнума Тецуо и ревностное отношение единственного друга Йоджи, Миты Макото, еще можно было бы как-то объяснить… Но не боли, которые все время преследуют Йоджи, не кровь и комки плоти, которые выходят из его тела и которые могут видеть только некоторые люди.

Концовка Зеньи
К ней можно прийти быстрее всего. Если постоянно выбирать «Инстинкт» и выбрать его и в том случае, когда Зенья предложит «объяснить» происходящее с Йоджи, ничего хорошего не случится.
При таком раскладе Зенья похищает Йоджи и насилует его. Это продолжается бесконечно, измученный Йоджи может только мечтать о смерти.
Если отказаться от щедрого предложения Зеньи все растолковать и выбрать «Разум», игра продолжится, а Зенья ближе к ее концу умрет.
Если и дальше выбирать «Инстинкт», можно выйти на две концовки Тецуо, условно обозначенные названиями песен, которые играют в титрах: «Diving deep» или «The red road».

Концовка Макото
К ней можно прийти, если все время выбирать «Разум». Когда Макото спросит о том, любит ли его Йоджи, нужно выбирать «Инстинкт».
В противном случае Макото насилует Йоджи, а потом поедает его. При этом сам Макото явно повреждается в рассудке, начиная есть свою руку.
Если игрок выберет «Инстинкт», нападение Макото предотвращает Тецуо. В дальнейшем Макото пытается свести счеты с жизнью и попадает в больницу. Там он видится с Йоджи и просит прощения.
Выбирая «Разум» и дальше, игрок (при условии, что концовки Зеньи и Макото, «Diving deep» и «The red road» уже были пройдены) получает доступ к еще двум концовкам Тецуо: «Miracles may (Violin Version)» и «Miracles may».

Концовки Тецуо
«Diving deep» — Йоджи не может выбрать, хочет ли он быть с Тецуо. Эта нерешительность приводит к тому, что и Йоджи, и Тецуо убивает Китани, охранник Зеньи. Через какое-то время после этого Китани встречается с Камией, и тот рассказывает о сорвавшемся эксперименте с рождением Чистокровного.
«The red road» — Йоджи принимает Тецуо. После этого они в буквальном смысле сливаются в единое целое, переплавляясь в ребенка с красными глазами — нового Чистокровного. Этого ребенка и находит Китани.
«Miracles may (Violin Version)» — Йоджи решает быть с Тецуо, при этом оставаясь собой. Когда Китани стреляет в них, они падают с крыши в бассейн. Йоджи жертвует собой, чтобы спасти Тецуо. Несколько лет спустя они живут вместе, но теперь слова Йоджи слышит только Тецуо. Судя по всему, Йоджи теперь существует в нематериальной форме и достаточно скоро исчезнет.
«Miracles may» — истинная концовка игры. Для того, чтобы получить ее, нужно пройти пять предыдущих. Йоджи решает быть с Тецуо. Он хочет пожертвовать собой, но одновременно желает жить дальше.
После этого мы узнаем, что Тецуо вышел из комы, в которой был несколько месяцев. Он не помнит, как оказался в бассейне — и вообще ничего не помнит о Йоджи.
Пять лет спустя Тецуо возвращается домой из колледжа, и что-то заставляет его выйти на той станции метро, где раньше жил Йоджи. Тецуо начинает вспоминать Йоджи, даже зовет его по имени, но вспомнить окончательно не может. И уезжает на метро.

DRAMAtical Murder
Эпиграф:
…ты и правда пришел…
…я ждал… всегда…
…поспеши же ко мне…
У Н И Ч Т О Ж Ь М Е Н Я
С В О Е Й С И Л О Й…

Линии
Действие игры происходит в недалеком будущем, на цветущем острове Мидориджима. На острове не все гладко, и не из-за игр вроде виртуального «Райма» или реального «Риба». Причиной всему некто Тоэ, глава корпорации, которая в скором времени собирается захватить остров и подчинить его жителей. Главный герой игры, Серагаки Аоба, вроде бы никак не связан с замыслами Тоэ. Или нет? Головные боли, преследующие его время от времени, способность управлять людьми при помощи голоса и с легкостью побеждать противников в «Райм», повышенный интерес полиции, — все говорит об обратном.
В игре возможны двенадцать разнообразных концовок, пять «хороших» и семь «плохих».

Основная линия
В ней Аоба узнает о своей странной способности (которая называется Scrap) и знакомится с несколькими новыми личностями. Речь не идет о роботе-Помощнике по имени Рен, который бессменно сопровождает Аобу, или о друге детства Коджаку, лидере Риб-команды «Бенишигуре», — с ними Аоба и без того давно знаком. Но появившиеся в его жизни Нойз, большой поклонник «Райм», Минк, бывший заключенный, и любитель прогуляться по крышам по имени Клиа доставляют немало хлопот. Впрочем, только при их помощи Аобе удается спасти свою бабушку и узнать от нее правду: Аоба был создан в лаборатории при участии Тоэ. Если он хочет узнать, что замышляет Тоэ, следует направиться в крупнейший центр развлечений на Мидориджиме, Платиновую тюрьму. Тем более что кто-то присылает Аобе приглашение.

Линия Коджаку
Во время основной линии ответы на появляющиеся время от времени вопросы являются общими для Коджаку или Минка, и Нойза или Клиа. Окончательный выбор в пользу Коджаку/Минка или Нойза/Клиа (нужное подчеркнуть) игрок совершает в ночь перед отправкой в Платиновую тюрьму. Если выбрать Коджаку, Аоба отправится в Платиновую тюрьму вместе с ним.
Заметив там Рюхо, мастера татуировки, которого он знает и ненавидит, Коджаку преследует его. Он теряет над собой контроль, когда узнает, что Аоба говорил с Рюхо, и пытается изнасиловать Аобу. Благодаря Scrap эта попытка проваливается. Мучась угрызениями совести, Коджаку успевает спасти Аобу от Рюхо, который парализовал его при помощи укола иглой.
При помощи членов «Бенишигуре» проникнув в Овальную башню, Коджаку с Аобой и там встречают Рюхо. После убийства последнего Коджаку впадает в неконтролируемую ярость. Аоба использует Scrap и проникает в сознание Коджаку, чтобы помочь ему.
Здесь возможны две концовки, плохая и хорошая.
В плохой Аоба терпит неудачу. Инстинкт завладевает Разумом, Коджаку под влиянием татуировки превращается в монстра, мутируя даже на физическом уровне. Теперь Коджаку живет в Овальной башне за решеткой и едва узнает «нового» Аобу, который приходит его навестить.
В хорошей Аоба достигает успеха. Коджаку приходит в себя, Овальная башня начинает рушиться, и они с «Бенишигуре» выбираются из нее. Платиновая тюрьма больше не существует.

Линия Нойза
Если сначала выбирать варианты в пользу Нойза или Клиа, а в ночь перед отправкой в Платиновую тюрьму выбрать Нойза, Аоба отправится в Платиновую тюрьму вместе с ним.
В случайной уличной потасовке Нойза ранят. Когда Аоба пытается позаботиться о нем, Нойз решает, что Аоба заинтересован в сексе с ним, после чего незамедлительно приступает к делу.
На следующий день Аоба и Нойз отправляются в Овальную башню, двери которой загадочным образом открыты. Там им приходится разделиться. Через некоторое время Аоба снова встречает Нойза, но тот находится под чужим контролем. Пытаясь помочь Нойзу, Аоба использует Scrap и проникает в его сознание.
Здесь возможны три концовки, две плохих и одна хорошая.
В первом плохом конце Аоба навсегда остается в сознании Нойза, где их каждое прикосновение друг к другу причиняет невыносимую боль и заставляет кожу кровоточить.
Во втором плохом конце Нойза время будто замирает. Он и Аоба превращаются в персонажей пиксельной игры, и в ней произошедшее с ними за последний день происходит снова и снова.
В хорошем конце Аоба достигает успеха: Нойз приходит в себя. К нему возвращается чувствительность, и Аоба на руках выносит его из Овальной башни. Платиновая тюрьма больше не существует.
Аоба навещает Нойза в больнице, где они регулярно занимаются сексом. Через некоторое время Нойз бесследно исчезает, чтобы позже появиться перед Аобой без пирсинга, зато с предложением отправиться вместе с ним в Германию.

Линия Минка
Если сначала выбирать варианты в пользу Коджаку или Минка, а в ночь перед отправкой в Платиновую тюрьму выбрать Минка, Аоба отправится в Платиновую тюрьму вместе с ним.
Особая клубная музыка, еще одно изобретение Тоэ, вызывает у Аобы головную боль, и вместо Разума возникает Инстинкт, который требует от Минка «сломать» его. После жесткого секса с Минком у стены клуба Аоба теряет сознание. В течение линии Минк насилует Аобу еще два раза, пытаясь вызвать Инстинкт. Во второй раз он достигает успеха. Инстинкт обещает вышибить Минку мозги, если тот попытается его подчинить, и советует трахать его сильнее. После этого Минк оставляет Аобу в покое, более того, даже проявляет нежность.
На следующий день Минк и Аоба вторгаются в Овальную башню. Там их встречает Тоэ с двумя охранниками, чьи лица скрыты. Один из охранников поет, и его песня заставляет Аобу и Минка скорчиться от боли. Пытаясь помочь Минку, Аоба использует Scrap и проникает в его сознание.
Здесь возможны две концовки, плохая и хорошая.
В плохом конце Аоба терпит неудачу. Они оказываются заперты в сознании Минка, и тот отрезает Аобе голову, чтобы он не достался Тоэ.
В хорошем конце Аоба достигает успеха. Очнувшись, Минк гонится за Тоэ, а Аобе велит уходить. Минк все это время стремился отомстить и погибнуть. Аоба велит ему выжить и уходит. Овальная башня рушится. Платиновая тюрьма больше не существует.
Минк исчезает, но Аоба верит, что он жив, и отправляется на поиски. Ориентируясь по местам, которые он видел в памяти Минка, Аоба в конце концов его находит.

Линия Клиа
Если сначала выбирать варианты в пользу Нойза или Клиа, а в ночь перед отправкой в Платиновую тюрьму выбрать Клиа, Аоба отправится в Платиновую тюрьму вместе с ним.
После уличной потасовки увидев лицо Клиа, Аоба удивляется — Клиа очень привлекателен. Причина того, почему он таился, раскрывается позже, когда Аоба и Клиа встречают Альфа — двух роботов, внешне очень похожих на Клиа.
На следующий день Аоба и Клиа получают приглашение в Овальную башню. Понимая, что это ловушка, они все равно идут туда, чтобы встретить двух Альфа и лично Тоэ. Клиа может сражаться с такими же, как он, только если отключить наложенную на него блокировку. Он отключает ее, вонзив нож себе в голову. При помощи Scrap Аоба непроизвольно проникает в сознание Клиа.
Здесь возможны две концовки, плохая и хорошая.
В плохом конце Аоба вмешивается в то, что происходит в этом сознании. В итоге Клиа начинает петь, но его песня обрывается, и Альфа забирают его с собой. После этого проходит некоторое время. Клиа «починили», и он растерял всю человечность. По разрешению Тоэ Клиа держит при себе Аобу как игрушку, постепенно отрезая ему части тела.
В хорошем конце Аоба просто наблюдает. В итоге Клиа начинает петь, Альфы корчатся от боли, Овальная башня рушится. Сам Клиа тоже начинает разрушаться. Это становится окончательно ясно, когда они с Аобой выбираются из башни. В качестве последнего желания Клиа просит «прикоснуться» к Аобе. После интимной сцены Клиа отключается — он «сломан».
Через год бабушка Аобы и ее знакомый ухитряются починить Клиа.

Линия Рена
«Скрытая», истинная линия. На нее попасть можно, только пройдя все концовки предыдущих персонажей и начав игру заново. После появления дополнительных вариантов выбора и в них проявления внимания к Рену Аоба берет с собой в Платиновую тюрьму только Помощника. Там он понимает, что Рен неисправен — во время боя в Райм в него закрадывается баг.
Окончательно это становится ясно в Платиновой тюрьме, куда Аоба проникает, используя силу своего Инстинкта, части личности, ответственной за применение Scrap. Рен сбегает. Разыскивая его, Аоба встречает Вируса и Трипа, своих давних знакомых. От них Аоба узнает правду о Сэе, своем брате-близнеце, наделенном схожими способностями и живущим у Тоэ.
Здесь есть возможность нарваться на плохой конец Вируса и Трипа. Если, узнав о том, что они принадлежат «Morphine» и стоят за похищением бабушки Аобы, а его брат-близнец находится у Тоэ, Аоба пытается использовать Scrap, Вирус и Трип заберут его с собой, чтобы сделать своей секс-игрушкой.
Если не использовать Scrap, Вирус и Трип просто уходят. После этого Аоба встречает Коджаку, Нойза, Минка и Клиа. Они пробираются в Платиновую тюрьму при помощи Нойза. Взглянув на Рена, который рычит, Аоба неожиданно попадает в Райм. Остальные следуют за ним. Их атакует охрана и Помощники, тоже пораженные багом. В это время Аоба, понявший, что Рен и есть его Другой, проникает в собственное сознание.
Тут возможны две концовки, плохая и хорошая.
В плохом конце Аоба терпит неудачу. Рен, которого он встречает в своем сознании, насилует его, попутно съедая.
В хорошем конце Аоба исправляет баг в Рене. Вернувшись в Райм, Аоба и Рен отправляются на поиски Тоэ. Они побеждают его и находят умирающего Сэя. Разговор между Сэем и Аобой происходит в виртуальном пространстве. Сэй знакомит Аобу с его Инстинктом, после чего Аоба принимает Инстинкт как часть себя. Он исполняет желание Сэя, при помощи Scrap разрушив его личность. После этого Аоба и Рен-человек оказываются возле церковного приюта, где в первый раз «встретились». Здесь и происходит интимная сцена.
Очнувшись, Аоба понимает, что Овальная башня разрушена. Из нее его вынесли друзья, а Рен стал просто собакой.
Платиновая тюрьма больше не существует. Через год Аобе поступает странный звонок, «от брата». Приехав по вызову, Аоба находит в больнице Сэя… у которого изменился цвет глаз.
В тело Сэя необъяснимым образом перенеслась личность Рена.


Не забывайте: для получения «подарочной картинки» в конце каждой игры требуется пройти ВСЕ концовки!

@темы: аналитика, DRAMAtical Murder, Lamento, Togainu no Chi, Sweet Pool

---

[Red Fir]

Название: Настоящая концовка Шики
Перевод:  Red Fir
Бета:  Laora
Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского
Форма: перевод скрипта из игры
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: Шики/Акира
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 1 821 слово
Краткое содержание: Шики лишился силы воли, Акира его защищает

— ...Становится довольно холодно, — пробормотал Акира, возвращая меч в ножны. Лето кончилось; стояла середина осени — на солнце было довольно тепло, но в тени начинал пробирать холод. Все окна закрывали плотные черные занавески, не оставлявшие зазоров для солнца, из-за чего комната оставалась такой же холодной, какой и казалась. Даже днем основным источником света в полутемном помещении служила маленькая настольная лампа. Ее тусклый свет отбрасывал на лицо Акиры мягкие тени. Кроме лампы, здесь был только диван, хотя из проема в соседнюю комнату мельком виднелась кровать. Тут было холодно — на голых стенах не осталось ни краски, ни обоев. Акира, носивший теперь черные кожаные штаны, выпрямил и вновь скрестил ноги — когда он двигался, одежда слегка шелестела. Акира бесцельно посмотрел на лампу. Иногда, вот так глядя на свет, он начинал вспоминать. Воспоминания казались настолько яркими, словно все происходило вчера. Сейчас этот свет напоминал ему о колеблющемся мерцании голой лампочки — той, свисавшей с потолка комнаты в Тошиме, которую они миновали по пути вниз, в туннели коллектора.

С тех пор прошло два года. Примерно когда закончилась гражданская война и страна вернулась к попыткам объединить население востока и запада, Акира и Шики решили без лишнего шума исчезнуть. С Акиры сняли все обвинения, но такой известный преступник, как Шики, не мог позволить себе жить в открытую. И это было лишь одной из причин. Как только Игура и Вискио исчезли, а Токио опустел, к ним стали прибывать многочисленные непрошеные гости, желавшие забрать жизнь Шики: такова судьба всякого, кто приобрел роковую известность в криминальном мире. Акира и Шики нигде не останавливались надолго, постоянно перебираясь от одного убежища к другому. Сейчас они занимали комнату в одном из заброшенных зданий на территории бывшего Никкорена. Прежде всего, потому, что здесь их было сложно найти, — это являлось первостепенной задачей Акиры. Но существовала также другая причина, по которой он выбрал именно это место. Оно находилось рядом с небольшой живописной набережной. Здесь не было великолепных цветов или чего-то в этом роде, зато было много зелени. Ему нравилась ненавязчивая красота и спокойная атмосфера, царившие в этом месте. А еще не так давно здесь резко сократилось население, и Акира почти не видел вокруг других людей. В те редкие дни, когда он позволял себе расслабиться, он выходил наружу вместе с Шики. Сейчас здесь было действительно красиво: землю устилали красные и желтые листья, выглядевшие так, словно кто-то развернул блестящий цветной ковер. Такие прогулки были краткой передышкой после бесконечных дней борьбы, побегов и настороженной напряженности.

Наступал вечер. Вчера и днем ранее все прошло спокойно. Сначала преследователи постоянно заманивали их в засады, и ночью, и днем, но постепенно количество желающих поохотиться на них стало уменьшаться. Время неуклонно стирало все следы былой славы и власти, вымывая их день за днем. Это не означало, что у них больше не осталось врагов. Акира не мог забыть об осторожности, но подумал, что сегодня можно ненадолго выйти. В последнее время они вообще не бывали снаружи, и он, конечно, не мог пройтись. Кроме того, в это время суток красно-золотой ковер листьев выглядел красивее всего, сияя в свете заката… Он захватил меч и поднялся с металлического стула, на котором сидел, а затем прошел в соседнюю комнату, чтобы позвать Шики. Приоткрыв дверь, Акира заглянул внутрь; свет был выключен, комната утопала в непроглядном мраке.

—...Шики, — тихо позвал он.

Никакой реакции. Он мог различить только тень в углу комнаты. Обладатель тени сидел к нему спиной и смотрел в окна, закрытые плотными занавесками точно так же, как и те, что были в предыдущем помещении. Акира подошел к Шики и коснулся изогнутых ручек кресла, которые тускло блеснули. Стоило сжать вокруг них пальцы, как в ладони просочился холод, и он поправил крепление, словно хотел удостовериться, все ли на месте.

— Хочешь выйти наружу? — голова Шики была опущена, и пришлось наклониться, чтобы мягко сказать это ему на ухо. Он толкнул ручки — колеса издали тонкий скрип, и кресло Шики медленно покатилось вперёд.

Когда солнце садилось, температура снаружи не отличалась от температуры внутри — было холодно, да, но к подобному не привыкать.

Они прошли по узкой улице перед зданием, которое в настоящее время использовали в качестве убежища, а затем свернули на пологую дорогу, чтобы достигнуть набережной. На дороге не было других людей, — она была едва ли достаточно широка, чтобы позволить разъехаться двум автомобилям, — и деревья, украшенные алым и золотым, аккуратными рядами стояли по обеим ее сторонам. Акира наблюдал, как ветер рассеивает листья на фоне ярко-оранжевого заката и полупрозрачной лазури, которой окрашивала небо вторгающаяся ночь. Вид танца этих листьев наполнил его неописуемым чувством.

— ...Так красиво, — пробормотал он, глубоко вздохнув и толкая инвалидное кресло вперед. Шики сидел, опустив голову, и его пустые, как у куклы, глаза пристально глядели вниз, на ноги, но Акира был уверен, что то же самое чувство находит отражение и в его сердце.

«Ты проиграл», ― последние слова Нано... Их значение стало очевидным лишь постепенно, с течением времени. Шики превратился в призрака, потерявшего причину существовать, и больше не поднимал оружия. Какое-то время после ухода из Тошимы в его глазах еще что-то загоралось, но постепенно силы угасали, и он перестал что-либо предпринимать даже тогда, когда их окружали — поэтому Акире пришлось забрать у него меч и занять его место. Акира горячо пытался заставить его выйти из этого состояния, но ничто из сказанного или сделанного, похоже, так и не возымело эффекта. В некогда уверенном взгляде темно-красных глаз появились темные тени; он перестал говорить, и холодное, красивое лицо стало все больше походить на изваяние. Шики, который когда-то захватил контроль над Акирой, больше не существовал. Нано унес с собой жизненно важную часть его души. Но в день, когда они покинули Тошиму и бежали в Никкорен, Акира сделал свой выбор сознательно. Он остался бы с Шики — даже теперь, когда он не знал, что именно тот чувствовал по отношению к нему, и все еще не понимал природу странных неразрывных связей, которые между ними возникли. Он сомневался, что вообще в состоянии это понять, теперь или когда-либо в будущем. Не имеет значения; Шики пришел, чтобы спасти его, когда его схватили Гвен и Эмма. Шики сказал ему, кто он — Акира, просто Акира, — несмотря на ненавистный вирус в его крови. Именно поэтому Акире хотелось остаться с ним рядом, как можно ближе к тому, что составляло суть Шики. Он, возможно, потерял и былой блеск, и былую уверенность, но человек с этим именем все еще существовал.

Красный лист опустился вниз, лениво описав круг, и опустился на волосы Шики. Акира остановился, осторожно вытащил лист и опустил его, держа так, чтобы Шики мог его увидеть.

— Разве не красиво? Такой изумительный красный. Как твои глаза.

Ясные, как стекло, пустые глаза ничего не выражали. И все же, проводя время подобным образом, Акира чувствовал себя счастливым. Довольно странно — но он никогда не чувствовал, что ведет борьбу. Он вложил красный лист в руки Шики, покоившиеся на его коленях, и вновь толкнул инвалидное кресло.

Сухие листья танцевали и метались на ветру, подобно лепесткам сакуры весной, пока он медленно шел по красочному ковру, устилавшему землю.

Ему бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Если бы только они могли навсегда остаться в мягкости этого спокойного времени года, забыв о прошлых сожалениях и обязательствах, забыв все... На мгновение он опустил веки, как будто в молитве…

«...»

По нервам пробежала дрожь. Он ощущал поблизости других людей — вероятно, они хотели остаться незамеченными. Но холодный ветер приносил волны едва ощутимой жажды крови. Вместо того, чтобы резко, без подготовки что-то предпринять, Акира, не открывая глаз, насторожился, пытаясь лучше оценить ситуацию.

Один человек... нет, двое. Они подбирались все ближе, приглушая шаги, — со стороны дороги.

В теле Акиры не было ненужной напряженности; его мышцы оставались расслабленными. Сердцебиение не сбилось с ритма: он легко мог справиться с двумя противниками. Он мог сказать, что эти двое были на взводе, хоть и старались сдержаться. Они предвкушающе облизывались, их пульс участился, — они были убеждены, будто он не понимает, что они рядом. Шелест опавших листьев... звук ног, наступавших на них. Они заходили с разных сторон, приближаясь настолько, что их желание убить почти физически ощущалось на коже.

Эти двое, заорав, ринулись на Акиру одновременно. Он открыл глаза, снял с плеча катану и немедленно вынул ее из ножен.

Как стоять, как бороться — он изучил все это незаметно для себя самого, защищая Шики.

Как и Шики, он безжалостно, холодно и беспощадно вырубал все, что стояло у него на пути. Меч поднялся, описывая круг. Черный плащ взметнулся, закручивая листья вихрем. И тщательно заточенное серебристо-белое лезвие…

…Пролило свежие алые брызги, цвет которых выделялся даже на фоне красных осенних листьев, горя ярче, чем глаза Шики.

@темы: переводы, G – PG-13, Togainu no Chi, игровые скрипты

---

[Red Fir]

Название: Концовка Рина
Перевод:  Red Fir
Бета:  Laora
Язык оригинала: японский, вторичный перевод с английского
Форма: перевод скрипта из игры
Канон: Togainu no Chi
Пейринг/Персонажи: Рин/Акира
Категория: слэш
Рейтинг: PG-13
Размер: 1 554 слова
Краткое содержание: Акира встречает Рина через пять лет после событий в Тошиме

— Хорошо... Да, я буду здесь... Да. Ладно, поговорим позже. Будь осторожен.

Акира нажал кнопку сброса и опустил сотовый телефон в карман пальто. Сегодня Мотоми позвонил ему впервые за долгое время — в последний раз они общались около полугода назад. Мотоми стал внештатным журналистом и теперь часто ездил за границу; казалось, он очень занят. Он упомянул, что не сможет возвратиться в Японию как минимум в течение следующего года.

Щеки Акиры обдувал холодный ветер, и желтые листья гинкго устилали городские улицы, уведомляя прохожих о приходе осени. Алый цвет заката казался столь ярким, будто по небу разливалась краска. Люди вокруг спешили домой. Мимо, смеясь и бодро переговариваясь, пробежала пара студентов. Взгляд Акиры смягчился: он наблюдал за дорогой, поправляя шарф, чтобы оставить холоду ни шанса.

Со времени окончания гражданской войны прошло три года. Игуры более не существовало: Токио был разрушен до основания, и в какой-то момент лайн прекратил поступать в остальную часть страны. Никто не знал, что случилось с преступным синдикатом Вискио или его участниками. У самого Акиры не было ни малейшего желания это выяснять. Конечно, он ни о чем не забыл. Он все еще помнил события того краткого времени, проведенного в Тошиме, как будто это было вчера... И помнил свое обещание. Акира коротко выдохнул, выпрямился и пошел прочь. Он оставил шумное сердце города и позволил себе углубиться в менее благополучные районы.

Чем дальше он шел, тем сильнее изменялся мирный пейзаж.

Из магазина где-то в стороне доносилась тяжелая музыка. У обочины сидели молодые люди — он услышал грубый смех. Незамысловатые киоски предлагали такие же незамысловатые товары. Даже теперь, когда идиллический ритм повседневной жизни, казалось, возобновился, молодежь города находила забытые углы, в которых можно было предаться будоражащим кровь развлечениям. Находила Bl@ster.

Сейчас это скорее был способ дать выход избытку собственной энергии: эти бои уже не были ни столь масштабными, ни столь жестокими и кровавыми, как до воссоединения страны; сейчас они воспринимались почти как законный спорт. Акира больше не участвовал, но время от времени приходил сюда в качестве зрителя. Было ли это ностальгией? Он и сам не знал. До начала следующего поединка оставалось еще немного времени, так что Акира ждал, прислонившись к стене заброшенного переулка. Наблюдая за матчами, он вспоминал множество вещей. Свое прошлое «я» и прежний Bl@ster. Всех, кто был связан с ним. Игуру. И... Рина. Акира никогда не забывал о нем, ни на день — даже теперь, целых пять лет спустя. Слова, сказанные ему Рином, не выцвели и не померкли в памяти. Но у Акиры было такое чувство, словно пустота в его сердце ширится, медленно, но неуклонно. В звездные ночи он выходил на верхние площадки зданий, смотрел на небо и размышлял о том, что сказал ему Рин. По сравнению с бесконечным временем, прожитым небом и звездами, его жизнь была совсем короткой. По крайней мере, так Акира говорил себе — но подобное понимание не могло утешить. Отчаяние оказалось куда большим бременем, чем он ожидал, и разрасталось слишком быстро.

Пока он думал обо всем этом, начался следующий матч, и мимо него прошествовала разношерстная группа подростков. «Pesca Corsica» все еще была легендой, передаваемой среди нынешних участников из уст в уста; Акира слышал, что были команды, пытавшиеся позаимствовать это название. Он отошел от стены и хотел подойти поближе, но вынужден был остановиться. Кажется, позади него кто-то стоял. На мгновение тело заполнило знакомое напряжение — он давно не чувствовал ничего подобного.

— ...Все еще дерешься? Ну, я так и думал, что ты, по крайней мере, придешь посмотреть.

Голос, который Акира услышал, еще не обернувшись, заставил его замереть. Это сбило с толку — он задался вопросом, не начались ли у него галлюцинации.

— Извини, что я так долго.

…Он знал этот голос.

Сердце Акиры пропустило удар, а затем забилось быстрее. Неужели все это происходило на самом деле?

Он, вероятно, сошел с ума, изо всех сил пытаясь превратить собственное отчаяние в надежду. Выдыхая, он вздрогнул. Человек позади него никуда не исчез. Акира попытался разуверить себя в сумасшедшей догадке, чтобы хоть как-то уменьшить шок, который последует, когда станет ясно, что все это — лишь плод его воображения. Он стал тем еще трусом.

Самообманом ничего не добьешься.

Единственный способ достигнуть успеха — поверить.

И он вынудил себя обернуться.

— ...Акира.

Голубые глаза, золотистые волосы. Бледное лицо... такое же, как прежде.

Но он выглядел куда более взрослым, чем пять лет назад.

— Как видишь, мне потребовалось некоторое время, чтобы убраться из Токио.

Рин неловко улыбнулся. Теперь он был выше Акиры.

Когда-то Акира мог смотреть на него сверху вниз.

— Ты...

Он думал об очень многих вещах, которые следовало сказать Рину, если бы им суждено было встретиться снова. Но прямо сейчас он не мог заставить себя произнести ни единого слова.

Рин поднял голову и протянул руку — он выглядел немного взволнованным.

Его ладонь оставила на щеке Акиры теплый след.

— Я не призрак, ладно? Хотя, надо признать, к моей ноге это не относится.

— ...?!

Акира не смог не взглянуть вниз. Но обе ноги Рина твердо стояли на земле.

— Левая — не настоящая.

…Протез.

— Это от раны, которую...?

В тот дождливый день Акира полоснул Рина по ноге. Он все еще помнил влажную красную рану, которую видел всякий раз, когда пытался подлечить ее.

Рин медленно качнул головой.

— Это произошло в Тошиме, уже после того, как мы расстались. Когда я встретился с братом.

— Значит, Шики...

— Сейчас здесь стою я. Это — ответ на твой вопрос.

…Тогда он отрезал часть себя своими собственными руками. Он освободился от восхищения и ненависти к старшему брату.

Акира пристально глядел в глаза Рина. Его взгляд казался более мягким, чем в прошлом.

Независимо от того, насколько Рин, возможно, ненавидел брата, он в то же время боготворил его, — в их жилах текла одна и та же кровь.

Рин, должно быть, прошел через такие мучения, о которых посторонний человек мог только догадываться.

— Ты ждал меня?

«…»

Он не мог просто так сказать «да», когда Рин спрашивал настолько прямо; он отвел взгляд.

— Акира, ты ничуть не изменился.

Рин лукаво прищурился.

— Честно говоря, были времена, когда я почти не мог это вынести… Когда был готов сдаться. Но тогда ничего бы не изменилось. Это было бы равносильно тому, чтобы просто закрыться в собственной раковине. Потому я никогда не сдавался... Ты не представляешь, как я этому рад.

Замолчав, Рин что-то протянул Акире.

…Японский меч.

— Это...

— Брата. Думаю, можно считать это своего рода сувениром. Я хочу, чтобы это было у тебя.

— У меня?

— Я хотел все уладить и остаться с тобой. Именно поэтому мне так хотелось победить. Если ты возьмешь — это будет означать, что все кончено. Моя одержимость им, моя ненависть, мое сожаление... все это.

Какое-то время Акира изучал меч, а затем поднял глаза, серьезно взглянув на Рина.

В конечном счете, он протянул руку и взял катану, почувствовав весь ее вес.

Рин тихо выдохнул, как будто освободившись от напряжения, и облегченно улыбнулся.

— ...Спасибо.

Этот момент говорил о конце долгого, очень долгого путешествия.

Как для Акиры, так и для него.

С тех пор, как они с Рином расстались, какая-то часть Тошимы поселилась у Акиры внутри.

Теперь он мог, наконец, позволить ей исчезнуть.

Вместе с тем что-то беззвучное, что он сдерживал и подавлял все это время, словно заполнило его измученное от жажды тело влагой.

Это был конец.

Но это не означало, что он все забудет.

Его все еще беспокоили свойства собственной крови.

Он пока не испытывал физических отклонений, но не было никаких гарантий, что в будущем с ним ничего не случится.

…И все же, он не возражал.

Даже если это станет невыносимым бременем…

Он не хотел забывать о Тошиме.

Он потерял нечто для себя драгоценное, получил раны, испытал боль: он продолжал все это нести, продвигаясь вперед шаг за шагом.

Теперь ему было, чем заполнить сердце до следующего раза, когда ему придется уйти.

Существовало множество мест, куда он мог отправиться.

Пока Рин был с ним, Акира мог двигаться дальше. Вместе они закончили одно, и вместе начинали другое.

И они останутся вместе до следующего конца.

Независимо от того, каким он будет.

@темы: переводы, G – PG-13, Togainu no Chi, игровые скрипты